© 2009 г. Ф. А. Г АЙДА*
ВНУТРИПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ КОНФЛИКТЫ В ПЕРИОД КРИЗИСА ТРЕТЬЕИЮНЬСКОЙ СИСТЕМЫ (1911-1917 гг.)
Проблема внутриправительственных конфликтов крайне важна для понимания особенностей внутренней политики Российской империи в целом и ее третьеиюньско-го периода в частности. Каждый министр, сохраняя право личного доклада императору, был относительно независим в управлении своим ведомством. Однако проведение им той или иной политики часто приводило к столкновениям с интересами других ведомств, что неизбежно оказывало влияние на правительственный курс и его реализацию в общегосударственных масштабах. С проявившимся весной 1911 г. упадком тре-тьеиюньской системы такие столкновения приняли особенно частый характер и со временем оказывали на ее эволюцию все большее влияние.
На изучение внутриправительственных конфликтов в период третьеиюньской монархии впервые обратил внимание B.C. Дякин. Отмечая разнохарактерность их мотивов, он считал политические противоречия в Совете министров «значительными» (рассматривая, например, Л.А. Кассо, Н.А. Маклакова, В.К. Саблера и И.Г. Щегловитова, с одной стороны, и А.В. Кривошеина, с другой, как политических противников В.Н. Коковцова), но в то же время подчеркивал постоянный рост противоречий, связанных с решением экономических задач. Так, конфликт Коковцова и Кривошеина, по мнению историка, имел важную экономическую составляющую: вопрос о сельскохозяйственном кредите естественным образом привел к трениям между Министерством финансов и Министерством торговли и промышленности, с одной стороны, и Главным управлением землеустройства и земледелия - с другой, а проблема правительственной политики в отношении синдикатов усиливала это противостояние, к которому на стороне ведомства Кривошеина примыкало еще и Министерство путей сообщения. В основании «Нового курса» правительства И.Л. Горемыкина Дякин также видел преимущественно экономические соображения1. Основными виновниками перманентного политического конфликта в Совете министров он считал Горемыкина, А.Н. Хвостова, Б.В. Штюрмера и А.Д. Протопопова. В дальнейшем эта тема получила развитие в работах М.Ф. Флорин-ского, исследовавшего межведомственные конфликты, возникавшие в Совете министров2. Рассмотрев расстановку сил в Совете министров осенью 1915 - начале 1916 г. Р.Ш. Ганелин и Флоринский пришли к выводу о том, что внутриправительственная борьба в этот период была, прежде всего, вызвана карьеристскими стремлениями А.Н. Хвостова3.
Борьба в правительственных сферах стала одной из главных тем вышедшей недавно монографии С.В. Куликова4. Опираясь на богатый документальный материал, автор выдвинул концепцию, которая практически полностью противоположна взгляду Дякина. Рассматривая бюрократию как часть интеллигенции, Куликов утверждает, что в период Первой мировой войны именно политические противоречия были в правительстве основными, причем борьба шла между двумя течениями «правительственного либерализма» - «дуалистами» (умеренными либералами, сторонниками сохранения существовавшего строя) во главе с императором Николаем II и Горемыкиным и «парламентаристами» (сторонниками установления парламентарного строя, близкими
* Гайда Федор Александрович, кандидат исторических наук, доцент исторического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проекты № 06-01-00154а, 07-01-94684 м/м.
по взглядам к кадетам), возглавляемыми Кривошеиным. Коренное различие между группами заключалось в том, что «дуалисты» были приверженцами идеи разделения властей, тогда как «парламентаристы» выступали за передачу верховной власти парламенту. Все министры распределяются Куликовым по этим двум группам. Их противостояние, в которое включились и общественные силы, спровоцировало, по мнению исследователя, политический кризис и падение монархии5. Такой вывод, как представляется, противоречит верному представлению Куликова о рациональности поведения представителей высшей бюрократии6. К сожалению, в монографии, где все подчинено магистральной идее, не анализируются непосредственные мотивы и специфика различных конфликтов. Между тем, исследование таких аспектов политического процесса неизбежно требует детального анализа и сочетания различного рода источников (официальной документации Совета министров7, стенограммы допросов Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства8, мемуаров и переписки министров и т.д.). Таким образом, несмотря на то, что внутриправительственная борьба в третьеиюньский период еще недостаточно разработана, можно говорить о наличии различных, и подчас противоположных, точек зрения на характер конфликтов в правительстве накануне падения Российской империи9.
После гибели П.А. Столыпина, политические вкусы которого оказывали значительное влияние на формирование правительства, уровень конфликтности в Совете министров заметно повысился. Недоброжелатели В.Н. Коковцова объясняли это личными свойствами нового председателя. С.Ю. Витте считал его человеком, чьи действия определялись исключительно карьерными соображениями и тем, «что он считает в данный момент для себя выгодным». При этом какого-либо изменения столыпинского курса Витте не ожидал. Схожей была и позднейшая оценка бывшего товарища министра внутренних дел П.Г. Курлова, полагавшего, что для Коковцова, в отличие от Столыпина и Кривошеина, наибольшее значение имели личные интересы. «На посту председателя Совета министров, т.е. руководителя политики, у В.Н. Коковцова никакой системы не было, - утверждал он, - так как нельзя назвать системой изменчивость взглядов, свойственную только капризной женщине»10. Более лояльно относившийся к главе правительства министр иностранных дел С.Д. Сазонов отмечал, что «у Коковцова была масса врагов, благодаря его малоуживчивому нраву, отсутствию гибкости и вкорененной долгой бюрократической службой привычке поступать по своим убеждениям, не принимая во внимание мнений своих противников». В результате, он испортил отношения и с Государственной думой, и с императрицей (из-за резко неприязненного отношения к Распутину)11.
Сам Коковцов не склонен был объяснять конфликты в правительстве политическими разногласиями. В то же время едва ли не всех своих коллег по Совету министров он обвинял во властных амбициях. Прежде всего, это касалось министра юстиции И.Г. Щегловитова, которого Коковцов подозревал в стремлении занять его место (напротив, явное несовпадение их взглядов на национальный вопрос и политику в Финляндии и Польше представлялось главе правительства несущественным)12. Коковцов не рассматривал «консервативное крыло» Совета как некую политическую группировку, сводя все к тому, что «Щегловитов и Рухлов секретно действовали против меня, имея на своей стороне Сухомлинова»13. Впрочем, он признавал, что министр путей сообщения С.В. Рухлов склонен был поддерживать главу правительства всякий раз, когда встречал с его стороны понимание проблем железнодорожного строительства14. Конфликт Коковцова с военным министром В.А. Сухомлиновым из ведомственного довольно быстро перешел в личный. Военное министерство добивалось выделения кредитов на нужды армии, против чего возражал Коковцов, считавший требования Сухомлинова легковесными и непродуманными, а самого министра - некомпетентным и склонным к «беззастенчивым передержкам»15. На это Сухомлинов на заседании Совета министров как-то заявил, что, когда начнется война, «стрелять деньгами в противника будет нельзя» и весь оберегаемый министром финансов «золотой запас и остальные накопленные средства при национальном позоре перейдут в карманы победите-
лей»16. Не менее сложными были отношения между председателем Совета министров и министром народного просвещения. Будучи не в силах добиться отставки Л.А. Кассо или хотя бы ослабить доверие к нему императора, Коковцов не мог влиять на дела Министерства народного просвещения даже в тех случаях, когда считал свое вмешательство оправданным «общеполитической атмосферой» и соображениями высшего порядка17.
Государственный контролер П.А. Харитонов, хотя и не находился в конфликте с главой правительства, также тяготел к его противникам. «Умный, циничный и хитрый Харитонов, - писал Коковцов, - всегда примыкал туда, где, казалось ему, сила, а она при всем его либерализме влекла его в сторону так называемых консервативных элементов (выделено мною. - Ф.Г)... На самом же деле Харитонов просто чуял, что медовый месяц моего положения прошел, и выгоднее примыкать против меня». При этом, как отмечал Коковцов, государственный контролер не хотел ссориться ни с Щег-ловитовым, ни с Кривошеиным, «не зная хорошенько, кто из них построит свое благополучие на моих развалинах»18.
Отношения с главноуправляющим земледелием и землеустройством Кривошеиным у председателя Совета министров, по его собственному свидетельству, «примерно до ноября 1913 года были наружно очень хорошие» и даже «почти дружеские» (этому не мешали ни «размолвки по Крестьянскому банку», ни неизбежные бюджетные споры). «Мы редко расходились в Совете министров по большинству острых и крупных вопросов, мы всегда находили общий язык и обоюдное понимание, - вспоминал Коковцов. - ...Время от времени он даже как-то особенно близко подходил ко мне, входил в самые откровенные беседы, открывая мне, что называется, свою душу и доходя даже до таких тайников моего мышления, как, например, пессимистический анализ характера Государя, приводивший постоянно Кривошеина, по его словам, к мрачным выводам о будущем России и грозящем ей рано или поздно катастрофой от того рокового влияния, которое имеют на ее судьбы случайные люди. Подчас мне казалось, что его откровенность в этом вопросе имела целью узнать лишь мой взгляд на него, и я высказывался всегда очень сдержанно, не давая ему повода отождествлять себя с ним». Вместе с тем Коковцов не сомневался, что «такие опытные люди, как Кривошеин, зорко следили за развитием распутинской истории и прекрасно учитывали отношение ко мне императрицы». Как бы то ни было, желания возглавить Совет министров Коковцов у Кривошеина
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.