35 «Сегодня я имел вторую обстоятельную беседу с Гучковым, - писал в те дни Чарыков Извольскому. -Я разъяснил ему доверительно вопросы, которые смущают его и его политических друзей. Он ручается, что Дума не поднимет вопросов внешней политики до обсуждения сметы министерства и ставит в Ваше распоряжение себя и свою газету» (АВП РИ, ф. Канцелярия, 1908, д. 15, л. 109).
36 Там же, ф. А.А. Савинского, д. 7, л. 10-11. Об обстановке в Петербурге Савинский знал и от Погген-поля. «Когда ты вернешься, - писал тот, - я тебе подробно расскажу, что здесь происходит, про бурю в Совете министров и на Штандарте... Все это до такой степени изумительно, что просто не верится. Говорили об отставке А.П. [Извольского], о ней говорил Ч[арыков]. Вместо соглашения с Австрией приказано войти в соглашение с Турцией. Это дело рук Столыпина. В Совете министров Коковцов так кричал, что было неприлично. Какофония ужасная. Общая злость на нас не поддается описанию. В особенности зол Столыпин». См.: АВП РИ, ф. А.А. Савинского, д. 57, л. 162-163.
37 Там же, ф. Политархив, д. 3092, л. 39, 101, 102, 175; ф. Канцелярия, 1908, д. 204, л. 120.
38 Исторический архив. 1962. № 5. С. 135-136.
39 Государственная дума. Созыв 3-й, сессия 2. Стенограф. отчеты. Ч. 1. СПб., 1908. Стб. 23.
40 Исторический архив. 1962. < 5. С. 138-139.
41 «Новое время» утверждало, будто «опыт показал, что ни Н.А. Хомяков, ни другие октябристы не поддались на ласковые убеждения оставить свою точку зрения и санкционировать аннексию». См.: АВП РИ, ф. А.А. Гирса, д. 10, л. 1-2; Новое время. 1908. 9 ноября. Между тем позиция октябристов не была столь однозначна. 22 октября перед членами клуба «17-го октября» вновь выступил Гучков. Напомнив об обязательствах, принятых Россией еще при Александре II и Александре III и связывающих руки русской дипломатии, лидер октябристов предостерег собравшихся от возбуждения общественного мнения в пользу славян и сообщил, что сам Извольский выступит в Думе, если будет уверен, что депутаты воздержатся от скандала (РГАЛИ, ф. 1337, оп. 1,д. 95, л. 102).
42 См.: Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики, 1906-1910. М, 1961. С. 262.
43 АВП РИ, ф. Газетная экспедиция, д. 483, Царский экземпляр обзоров иностранной печати за ноябрь 1908 г., л. 50, 60, 115.
44 Там же, ф. А.А. Савинского, д. 13, л. 26.
45 Русское слово. 1908. 19, 22 октября.
46 Новое время. 1908. 13 декабря.
47 Государственная дума. Созыв 3-й, сессия 2. Стенограф. отчеты. Ч. 1. Стб. 2619-2620.
48 Там же, Стб. 2619-2620, 2638, 2657, 2678, 2691-2692.
49 Там же. Стб. 2636, 2661-2662.
50 АВП РИ, ф. Канцелярия, 1908, д. 43, л. 275.
51 Новое время. 1908. 13 декабря; Речь. 1908. 13 декабря; Биржевые ведомости. 1908. 14 декабря; Русское слово. 1908. 14 декабря; Голос Москвы. 1908. 15 декабря.
52 Новое время. 1908. 21 декабря; Биржевые ведомости. 1908. 20 декабря.
53 Биржевые ведомости. 1908. 20 декабря; Речь. 1908. 31 декабря; Русское слово. 1908. 31 декабря.
© 2009 г. Р. РАСПОПОВИЧ*
ВОЕННАЯ КОНВЕНЦИЯ МЕЖДУ ЧЕРНОГОРИЕЙ И РОССИЕЙ 1910 года
Военная конвенция между Черногорией и Россией была подписана военными министрами И. Джуровичем (в Цетинье 17(30) ноября 1910 г.) и В.А. Сухомлиновым (в Петербурге 2(15)декабря). Она определяла условия военной помощи Черногории и содержала элементы союзнического соглашения, обязывая черногорское правительство по первому призыву предоставить все имеющиеся вооруженные силы в распоряжение русского царя. Кроме того, с помощью этой конвенции предполагалось устранить политические проблемы, существовавшие в отношениях между двумя странами. Специфика этого документа, его особенности в сравнении с другими двусторонними догово-
* Распопович Радослав, научный советник, профессор факультета политических наук университета Черногории.
рами, заключенными в период независимого существования Черногории, пока еще не привлекали внимания исследователей. Причины подписания данного соглашения именно в 1910 г. усматривались, в основном, во внутреннем положении Черногории. Так, Н. Шкерович связывал заключение конвенции с тем, что король Никола искал пути «укрепления своего пошатнувшегося положения во внешней политике, надеясь таким образом поправить и свое положение в стране»1. «Подписать договор на столь невыгодных условиях, - отмечал он, - короля Николу заставила, очевидно, большая нужда. Его репутация, особенно после серьезных потрясений в стране, была в значительной мере подорвана в кругах сербской, югославской и славянской общественности. Его все чаще называли ненадежным национальным патриотом, а порой даже предателем заветной сербской идеи»2. Испытывая страх перед престижем Карагеоргиевичей, король искал в тесном союзе с Россией «поддержку, которая помогла бы ему восстановить репутацию и обеспечить как свое существование, так и существование своей династии»3. Конечно, все это влияло на политику Черногории, однако одними лишь внутриполитическими и династическими соображениями нельзя объяснить всей сложности черногорско-русских отношений. Хотя международные акты такого типа чаще всего свидетельствуют о согласованности интересов и тесном сотрудничестве между договаривающимися сторонами, в данном случае это было не так. Наоборот, предпосылкой военной конвенции 1910 г. стал кризис в отношениях между Россией и Черногорией, возникший после нескольких десятилетий большой близости.
I
Озабоченность России проблемами на Дальнем Востоке, а затем и поражение в войне с Японией привели к тому, что уже в середине 1904 г. князь Никола и другие черногорские государственные деятели начали проявлять необычную благосклонность к дипломатам Австро-Венгрии и Италии в Цетинье. Россию начали критиковать за недостаточное внимание к Черногории и ее армии, раздавались даже злорадные предсказания о том, «что скоро генерала Куропаткина со связанными руками отправят в Японию»4. Год спустя кризис в черногорско-русских отношениях заметно обострился в ходе известного «случая Соловьева». Отзыв дипломатического представителя России по требованию черногорского князя был беспрецедентным событием в истории дипломатических отношений двух стран. И вызвавший его повод, с точки зрения предшествующих отношений, был почти невероятным. В тот день, когда пришло известие о гибели российского флота под Цусимой, в Подгорице должно было состояться освящение нового здания итальянской табачной монополии. Поверенный в делах посольства России в Цетинье Ю.Я. Соловьев просил, чтобы церемония была отложена или по крайней мере отменено участие в ней двух черногорских батальонов, которые содержались на средства русской субвенции. Князь Данила, из-за отсутствия отца исполнявший тогда обязанности регента, отказал в этом5. Черногорский наследник престола не только не устроил панихиду по русским морякам, погибшим в Цусимской битве, но и поднял на торжествах в Подгорице тост в честь японского адмирала Того. Соловьев, известивший свое правительство о случившемся, должен был быть отозван из-за «жалоб» на него кн. Данилы, которого поддержал кн. Никола. Это наглядно указывало как на ослабление российских позиций на юго-востоке Европы, так и на значимость экономического присутствия здесь Италии. По существу, речь шла о новых тенденциях во внешней и внутренней политике Черногории.
Сомневаясь в эффективности русского политического и экономического покровительства, кн. Никола поспешно попытался обеспечить себе защиту со стороны Австро-Венгрии и Италии. Дипломатические представители России в Черногории сообщали своему правительству, что уже осенью 1904 г. черногорский князь предложил министру иностранных дел Австро-Венгрии гр. Голуховскому заключить с Черногорией особый политический договор «на случай осложнений положения на Балканах»6. Получив «отказ», князь перенес свое внимание на Италию. Во время пребывания в Риме
в ноябре 1904 г. он добился значительных результатов в деле развития военного и, в особенности, экономического сотрудничества двух стран. Вскоре по возвращении князя итальянские компании получили концессии на строительство порта Бар, железной дороги от Вирпазара в направлении к Подгорице, а также возможность с определенными льготами развивать свою деятельность и в других областях7.
В Петербурге это вызвало обеспокоенность и известное разочарование в благодарности черногорцев за помощь, которую им долгое время оказывала Россия. Естественно, в русских военно-политических кругах возникли сомнения в целесообразности дальнейшего предоставления Черногории военной субвенции (к тому же первоначально установленный срок ее выплаты истекал 1 января 1906 г.).
Военная субвенция была предоставлена черногорскому правительству летом 1895 г. в размере 82 тыс. руб. в год на 10 лет, начиная с 1 января 1896 г.8 В бюджете Военного министерства эта сумма проходила отдельной строкой (с ноября 1900 г. из нее ежегодно удерживалось 40 тыс. руб. на погашение займа, предоставленного российским Государственным банком). 19 апреля 1902 г. на основании личной просьбы князя Николы Николай II увеличил военную субвенцию до 331 тыс. руб.9 Дополнительная сумма в 249 тыс. руб. предназначалась на военные затраты, превышавшие первоначально утвержденные сметой Военного министерства. Какой-либо срок для выплаты дополнительной субвенции определен не был и в конце 1905 г. возник вопрос, будет ли и для этих средств действовать срок, установленный для субвенции 1895 г. В Черногории считали, что выплата русской военной субвенции на очередной период не может ставиться под сомнение. Значение русской помощи было очень большим, именно благодаря ей обеспечивалось содержание черногорской армии, поддержание ее боеготовности. Важно было и то, что она демонстрировала моральную поддержку кн. Николая, как внутри страны, так и в отношениях с соседями.
Российский военный агент в Черногории Н.М. Потапов, рассматривая вопрос о субвенции исключительно с военной точки зрения, в рапорте, отправленном 9 (22) мая 1905 г. начальнику отдела военной статистики Генерального штаба В.П. Целебровско-му, ставил под сомнение целесообразность затрат на черногорскую арм
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.