Интервью с юбиляром
«Восстановление дружбы и взаимопонимания между РФ и КНР — важнейшая задача российской внешней политики»
(К 85-летию Р.Ш. Кудашева)
11 августа исполнилось 85 лет видному советскому и российскому китаисту Ришату Шара-футдиновичу Кудашеву. Имя его широко известно не только представителям отечественной синологии, но и многим зарубежным коллегам. Прежде всего, в Китае и США: именно в этих странах Ри-шат Шарафутдинович проработал в общей сложности два десятилетия своей насыщенной событиями интересной жизни.
О высоком профессионализме и великолепном знании им китайского языка говорить не приходится. Достаточно напомнить, что в течение многих лет Р.Ш. Кудашев выступал в качестве переводчика во время встреч советских и китайских лидеров на высшем уровне.
Наряду с деловыми, в первую очередь заслуживают быть особо отмеченными человеческие качества юбиляра, его простота и скромность. Всем, кому доводилось ближе познакомиться с Григорием Александровичем, как он именует себя на русский манер, всегда импонируют его доброта и отзывчивость, честность и искренность, принципиальность и порядочность, стремление всей душой пытаться помогать тем, кто обращается к нему с какой-либо просьбой.
Сегодня, несмотря на почтенный возраст, Р.Ш. Кудашев, как и прежде в строю, трудится на благо Родины, внося вклад в развитие и укрепление российско-китайских отношений и нашего двустороннего сотрудничества.
Коллеги-востоковеды, сотрудники Института Дальнего Востока РАН, члены редколлегии и редакции журнала «Проблемы Дальнего Востока» горячо поздравляют юбиляра, желают ему крепкого здоровья, многих сил и долголетия!
Накануне юбилея редакция журнала попросила Р.Ш. Кудашева ответить на несколько вопросов. Ниже публикуется текст этого интервью.
1. Глубокоуважаемый Ришат Шарафутдинович, Вы — один из немногих советских и нынешних российских китаеведов старшего поколения, последовательно прошедших путь становления из переводчика в видного представителя партийно-государственной и дипломатической службы СССР. Об этом достаточно подробно рассказано в изданной Вами в 2008 г. книге «Моя жизнь в Китае». Не могли бы Вы вкратце напомнить об основных событиях в начале Вашей жизни, приведших на «Олимп» переводческого мастерства — к свободному владению китайским языком — одним из сложнейших в мире.
Окончив в 1947 г. среднюю школу, я решил поступить в Московский институт востоковедения на арабское отделение. Моя мать Халима Хайбуловна Кудашева окончила в свое время татарскую среднюю школу (медресе). В этой школе главным изучаемым предметом был Коран — своего рода мусульманская Библия. Причем она изучалась на арабском языке. Моя мать научила меня началам арабского языка. Я рассчитывал, что это поможет мне в его изучении. Но один из членов приемной комиссии Института востоковедения, Казакевич, долго и небезуспешно убеждал меня в необходимости поступать на китайское отделение, мотивируя это тем, что в Китае скоро завершится революция, и понадобится много людей, знающих китайский язык. Подумав, я согласился. Так я попал на китайское отделение Московского института востоковедения. Языковая группа была небольшой (7-9 человек). Я с интересом начал изучать китайский язык. На первых порах нас учили инвалид ВОВ Гингольд и китаец Чэнь Даошэн.
Вначале изучение китайского языка давалось с большим трудом. Мне даже снились сны, в которых я изучал китайский язык с его иероглификой и многими неожиданностями.
Позднее нам преподавали такие известные китаисты, как Борис Степанович Исаенко, Вяткин и Позднеева. Шаг за шагом я углублялся в китайский язык. Мне постепенно стал открываться новый мир, очень своеобразный, полный неожиданностей и насыщенный богатейшей историей. Одновременно рос интерес к непривычному языку.
Примерно на втором курсе меня стали привлекать к работе с китайскими молодежными делегациями, а несколько позже даже поручили поработать с женой Мао Цзэ-дуна госпожой Цзян Цин, которая приехала в СССР в связи с подозрением на онкологическое заболевание.
Я немного растерялся, поскольку совершенно не владел медицинской терминологией. Но крепкий, здоровый человек, который беседовал со мной в кабинете директора института, безапелляционно заявил, что меня для этой работы рекомендовали мои учителя китайского языка. Обращаясь ко мне, он сказал, что у меня есть еще целая неделя на то, чтобы пополнить знания в области раковых заболеваний. По его совету я обратился в 4-е Главное управление Минздрава СССР. Там меня снабдили толстенной, более 1000 страниц книгой «Гинекология» и пожелали успехов в непростом деле.
К моему удивлению, работа с женой Мао Цзэдуна прошла благополучно. Она похвалила меня. А в 4-м Главном управлении Минздрава мне сказали, что она всем очень довольна и, в частности, работой переводчика. Наверное, ее положительная оценка сыграла свою роль: меня стали уверенно использовать в качестве переводчика более важных китайских делегаций.
Но в моем становлении в качестве страноведа по Китаю со знанием китайского и английского языков заметную роль сыграл мой первый китайский начальник Дун Ли. Напомню, в 1951-1953 гг. я работал переводчиком — помощником китайского и русского начальников Харбинского эксплуатационного района Китайской Чанчуньской железной дороги. Жил в китайском общежитии работников Харбинского эксплуатационного района КЧЖД.
Дун Ли был отлично образованным человеком. Хорошо знал и любил китайскую литературу, поэзию. Он часто говорил мне, что для того, чтобы понять Китай, на-
до прочитать хотя бы самые известные литературные труды. Прочитав эти произведения, говорил он, хорошо поймешь китайцев, их душу. Это — романы «Троецарствие», «Речные заводи», «Путешествие на Запад», «Западный павильон», «Сон в Красном тереме», «Цзинь, Пин, Мэй».
Он часто приглашал меня смотреть и слушать пекинскую оперу. Я посмотрел «У Сун победил тигра», «Цзе Дунфэн», «Ба Ван бецзи», «Лян Шаньбо и Чжу Интай» и т.д. Читать эти известные в Китае литературные произведения, особенно поначалу, было непросто. Дун Ли понимал это и просил меня пересказать ему прочитанное, объясняя некоторые непонятные места. Постепенно я стал лучше понимать и пекинскую оперу, и китайские литературные произведения. Дун Ли подсказывал мне, какие известные в Китае стихи, каких авторов надо читать. Я заметил, что прочитав известные китайцам классические произведения, стихи и посмотрев целый ряд пекинских опер, многое стал понимать лучше. А это пробуждало во мне желание продолжать углублять мое понимание Китая и китайцев.
2. Характер переводческой деятельности на уровне высшего руководства нашей страны позволил Вам накопить богатый опыт непосредственного общения с китайскими лидерами — Мао Цзэдуном, Лю Шаоци, Чжоу Эньлаем, Дэн Сяопином и др. В книге Вы делитесь некоторыми впечатлениями в этой связи. И все же, исходя из контактов китайцев с нашими руководителями — Н.С. Хрущевым, Л.И. Брежневым, А.И. Микояном, А.Н. Косыгиным, М.А. Сусловым, свидетелем которых Вы были, хотелось бы знать подробнее, что представляли собой эти деятели как в политической, так и в реальной жизни? Кому из них, по Вашему мнению, более симпатизировало тогда советское руководство?
Работа переводчика, конечно, давала возможность наблюдать выдающихся китайских деятелей, так сказать, с близкого расстояния. В частности, мне приходилось неоднократно встречаться с Мао Цзэдуном, Чжоу Эньлаем, Лю Шаоци, Дэн Сяопином и многими другими китайскими политиками. Это были очень интересные, умудренные большим жизненным опытом люди, которые составляли руководящее ядро коммунистической партии и правительства.
Мао Цзэдун был признанным руководителем более 40 лет. Даже краткий перечень важных событий говорит о многом. При нем в 1921 г. была создана Коммунистическая партия Китая, он руководил созданием вооруженных сил КПК, вооруженной борьбой с японскими захватчиками, провозгласил создание Китайской Народной Республики и т.д.
Мао Цзэдун ценил Дэн Сяопина за его организаторские способности. Но, тем не менее, отправил его на «перевоспитание» в город Чанша на юге Китая. Я осторожно спросил его, не сказалось ли это на его отношении к Мао Цзэдуну. Дэн Сяопин, не задумываясь, быстро ответил, что если бы не было Мао Цзэдуна, то возможно не появился бы новый Китай. Было очевидно, что Дэн Сяопин тщательно обдумал, что говорить в связи с возможными вопросами.
Мао Цзэдун был человеком очень амбициозным и считал, что после смерти Сталина он должен стать «человеком номер один» в мировом коммунистическом движении. Но авторитет КПСС был настолько велик, что расчетам Мао Цзэдуна было невозможно осуществиться. Мао Цзэдун это понял и решил развернуть открытую полемику с КПСС по ряду важных вопросов.
Он стремился показать, что потенциал КПК и ее руководителей превосходит потенциал КПСС и ее руководства. Но сама жизнь показала несостоятельность претензий Мао Цзэдуна. Провал политики «большого скачка» и народных коммун, крах «великой пролетарской культурной революции» — очевидное тому доказательство.
Лю Шаоци долго был вторым человеком в руководстве Китая. Он, в частности, довольно длительное время занимал пост Председателя Китайской Народной Республи-
ки. Он считал, что надо придерживаться умеренного курса в руководстве народным хозяйством и в партийном строительстве.
Чжоу Эньлай — бессменный руководитель Государственного совета КНР (премьер-министр) — также придерживался умеренного курса в руководстве народным хозяйством и в партийном строительстве. Был очень популярен в китайском народе.
Дэн Сяопин провозгласил курс на открытость Китая внешнему миру. Прагматичный политический деятель. Широко известно его крылатое выражение: «не важно, какого цвета кошка, важно, чтобы она ловила мышей».
Советское руководство хорошо понимало, что открытую полемику с КПСС начал и поддерживал Мао Цзэдун. Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин и многие другие видные китайские деятели ради выживания поддерживали Мао Цзэдуна и его авантюристическую политику, оставаясь в целом на умеренных позициях.
3. История советско-китайских отношений сложилась так, как сло
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.