Философские науки История философии
Матвейчев О.А., кандидат философских наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»
ВЫЗОВ ПОСТМОДЕРНИЗМУ
Рецензия на книгу А.В.Перцева
Фридрих Ницше у себя дома
Санкт-Петребург, «Владимир Даль» 2009 г
Можете ли Вы себе представить философскую книгу, написанную профессиональным философом о великом философе, которую можно прочесть за один день, не отрываясь, несмотря на то, что в ней более 400 страниц? Еще пару месяцев назад можно было бы с уверенностью сказать, что такой книги не существует. Но Александр Перцев, профессор, декан философского факультета Уральского университета, совершил невозможное - написал философскую книгу в жанре детектива. Детектив он и есть детектив: начнешь читать - не оторвешься.
Начинается повествование, как и положено, с преступления, а именно - с кражи. Дело в том, что один из самых «оригинальных европейских философов», «последний великий мыслитель Запада» - Фридрих Ницше, банально списывал в свою книгу «Человеческое, слишком человеческое» куски из «Былого и дум» Александра Герцена. Это установленный медицинский факт, точнее, криминальный факт. Как такое возможно? Ведь Ницше, действительно, один из величайших философов в истории человечества, и, как минимум, последних двухсот лет. И ладно бы, в его творениях нашли какие-то параллели с Гегелем или Кантом, Паскалем или Платоном. А то с каким-то Герценым, который даже по российским меркам не считается ни писателем, ни философом - а так, публицистом средней руки. Повода переоценивать Герцена, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, у нас нет. Написанное этим «литератором» по большей части, действительно интересно сегодня разве что историкам литературной критики. Следовательно, что-то произошло с самим Ницше.
Александр Перцев разворачивает настоящее расследование по всем правилам. Он устанавливает место преступления, а именно, вилла Рубиначчи в Сорренто, на которой Ницше отдыхал вместе с Мальвидой фон Мейзенбург, воспитательницей дочерей Герцена и переводчицей некоторых глав «Былого и дум», сватавшей за Ницше одну из герценских дочерей.
Устанавливается также время преступления, а именно, самый драматический период в жизни Ницше, когда он испытал сильнейшее разочарование в кумире своей молодости - Рихарде Вагнере. Попутно, естественно, Александру Перцеву пришлось рассказать о вагнеров-ском проекте объединения Германии посредством нового искусства, об одержимости Ницше этим проектом, истории взаимоотношений двух гениев и истории их разрыва.
И, наконец, сыщик Перцев устанавливает мотивы преступления, которые в данном случае представляют из себя не некую корыстную цель и злой умысел, а совершенно бессознательные и импульсивные действия, глубоко укорененные в детских психических травмах Фридриха Ницше. Дело в том, что списанные у Герцена строки относились к такому щекотливому вопросу как брак. Холостяк Ницше, естественно, не мог иметь компетентного мнения на эту тему. Единственный брак, который он мог знать и видеть изнутри - это брак его родителей.
Разбираясь с семейными делами юного Ницше, Перцев попутно делает еще несколько сенсационных открытий, а именно устанавливает, что «самый искренний философов современности», «самый честный из мыслителей» Ницше лакировал и фальсифицировал свою биографию, сам жил в иллюзиях, которые всеми силами поддерживал (польское дворянское происхождение), а так же разделял вульгарные предрассудки своей бабушки. Смешно сказать, но Ницше - «властитель дум» на протяжении ста лет, «основоположник постмодернизма» и «ниспровергатель всей философской традиции», фактически всю жизнь находился под влиянием кичливой старухи, презиравшей сына и ненавидевшей невестку, впавшей в маразм на почве воспоминаний о бурной молодости при дворе мелкого немецкого князька. Чехов справедливо вывел похожих персонажей - Раневскую в «Вишневом саду», Аркадину в «Чайке» как сугубо комических (трагическую интерпретацию они получили уже на сцене и то в более поздний период). Ницше же воспринимал бабушку всерьез. Она даже появляется в «Так говорил Заратустра» и она единственная кто насмехается над «пророком», учит его, и перед ней единственной он выглядит совершенно беспомощным.
Пересказывать детективную историю в подробностях, а тем более, раскрывать все секреты, дело неблагодарное, поэтому всячески советуем немедленно купить книгу, высвободить выходные дни и залпом прочесть ее. Лучше заранее ничего не планировать, потому что планы все равно придется нарушить - от книги Вы не оторветесь.
Мы же здесь хотим поговорить о более широком контексте, который подразумевает книга А. Перцева. Начнем с того, что Перцев еще раз подтвердил, что Ницше, несмотря на кажущуюся простоту, мыслитель сложный, а его восприятие, как в мировой литературе, так и в российской, очень мифологизировано. Философия Ницше - своего рода тест для новичков в философии, искушение кажущейся простотой. Сколько людей, столкнувшихся с зубодробительным стилем Аристотеля, Канта или Гегеля бросалось в обманчивые объятия ницшевской ясности, да так и оставалось с этих объятиях навсегда, будучи уже неспособным никогда взглянуть на историю философии глазами иными, чем ницшевские.
Уже с самого начала Перцев доказывает, что мы не знаем Ницше хотя бы потому, что имеем дело с неудачными переводами. Простой пример «Сумерки идолов, или Как философствую молотом» - название известного у нас ницшеского труда, вполне, казалось бы вписывающееся стандартную школьную интерпретацию философии Ницше. Он де, боролся с идолами прежних ценностей, а значит, разбивал их с помощью молота. Перцев без труда показывает, что у Ницше речь идет не о молоте, а о маленьком медицинском молоточке, который врачи использовали для перкуссии при медицинском обследовании, а эта процедура, выявляющая нездоровую надутость, предполагает внимание и осторожность, в отличие от уверенных движений молотобойца. «Сумерки идолов» - тоже никуда не годный перевод, потому что Ницше имел в виду вагнеровскую «Гибель богов», обращенную против самого же Вагнера, который в данном случае и есть тот «божок», день которого подошел к закату. Итак, правильный перевод: «Гибель божков, или как философствуют с молоточком в руках». И так сплошь, и рядом. Кто не знает страшного антигуманистического афоризма Ницше «Падающего толкни». На самом деле нужно переводить «Урони то, что шатается», а это первейшее требование техники безопасности.....
Выпады Александра Перцева по поводу переводчика Ницше К. Свасьяна уже успели вызвать целую дискуссию. В частности, сам К.Свасьян в статье «Перцев и Ницше» довольно высокомерно указал место уральскому профессору, посмевшему без должного почтения упрекать в несостоятельности известного специалиста по Ницше, к тому же преподающего в самом Базеле, то есть, там же, где читал лекции и сам Ницше. Не менее строг был и еще один переводчик - Игорь Эбаноидзе в статье «Ницше - между переводом и интерпретацией». Он тоже не преминул напомнить Перцеву о его екатеринбургском происхождении и с чисто московским снобизмом выдал тривиальную мысль: что, дескать, перевод всегда неудачен, поскольку, какой бы вариант из множества не выбрал переводчик, он всегда может быть об-
винен в некомпетентности сторонниками других интерпретаций. Одним словом, не существует фактов, есть только интерпретации, нет правильных и неправильных переводов, есть бесконечное множество вариантов и возможностей. Типичный постмодернистский штамп.
Однако такие возражения против Перцева заведомо не проходят. Критики просто не услышали то, что он хочет сказать. А сказать он хочет нечто весьма амбициозное, эпатирующее современную публику, а именно: постмодернизм - глупость. Мнение Перцева о том, что может быть правильный перевод и десятки неправильных, так называемых, интерпретаций не просто мнение провинциального неофита, который ни разу не слышал о том, что переводов и интерпретаций бывает много. Про это Перцев, который тоже, кстати, обучался в немецких университетах, наверняка слышал, но его нетерпимость к постмодернистской поливариантности вовсе не есть провинциальное варварство, а методичная антипостмодернистская позиция. Вся книга Перцева, на самом деле, написана в пику главному тезису постмодернизма: «Автор умер». Для постмодерниста, который выносит биографию автора за скобки, действительно возможны десятки вариантов переводов и интерпретаций, помещений того или иного текста в самые разнообразные контексты. Для Перцева истинным является только тот вариант перевода, который коррелирует с биографией автора и с его индивидуальным языком, в котором зашифрован абсолютно уникальный человеческий опыт. В противовес всем постмодернистам, Перцев убежден, что понять великого философа можно только на основе его биографии. Книга Перцева о Ницше и призвана иллюстрировать данное утверждение. Когда мы знаем, что за старухой, которая ведет с Заратустрой разговор о женщинах стоит его бабушка Эрдмуте Доротея Краузе, то мы не только никогда не будем блуждать в нескольких вариантах перевода, но главное, будем точно понимать, почему вообще эта старуха появилась в книге Ницше «Так говорил Заратустра», почему она смеет учить «пророка» и почему разговор идет именно о сущности женщин. Человек, не знающий этого биографического факта, всегда будет подспудно уверен, что слова о женщинах могли прозвучать и из уст какого-нибудь другого персонажа, что «учение Ницше» ничуть бы не пострадало, если бы было изложено в другой главе и в разговоре с кем-нибудь другим. На самом деле Ницше написал то, что написал, а не что-то другое, и это каждый раз чем-то обусловлено.
Для Перцева постмодернизм (об этом он пишет в специальном послесловии) есть всего лишь первоначальная наивная стадия развития духа, особенно в условиях российской культуры. Если на Западе до постмодернизма нужно еще дорасти, то в России каждый - уже изначально стихийный постмодернист. Доказательства этого тезиса довольно обширны, и лучше читать текст самого Перцева. Здесь же важно отметить - поэтому Перцев и не хочет зацикливаться на постм
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.