Славяноведение,№ 1
© 2004 г. Н. М. ФИЛАТОВА
ВЗГЛЯДЫ НА БУДУЩЕЕ ЕВРОПЫ И ПОЛЬШИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А. МИЦКЕВИЧА И К. БРОДЗИНЬСКОГО
Образ Европы в литературе польского романтизма нельзя представить без "Книг польского народа и польского пилигримства" (1832) А. Мицкевича [1]. Это наиболее яркий из созданных романтиками образцов этноцентризма и негативного восприятия западноевропейской цивилизации. Ниже анализ этой работы объединен с исследованием другого романтического произведения, написанного тремя годами позже и под большим влиянием "Книг", - "Послания братьям-изгнанникам" (1835) К. Бродзиньского. Они сходны как проблематикой - это судьба и историческое предназначениие Польши в Европе, гражданская этика поляков в эмиграции, - так и библейской стилизацией, которая позволяет авторам решать нравственные проблемы в глобальном масштабе. Сопоставление этих литературных текстов дает возможность полнее проиллюстрировать положения, которые внесла в концепцию Европы романтическая идеология.
"Книги" уникальны для своего времени как художественное произведение, до предела насыщенное политикой. Их текст, по выражению 3. Стефа-новской, "аж гудит от истории и политики" [2. Б. 116]. Страницы "Книг" полны политической фразеологией, историко-географическими названиями, которые, взятые вместе, представляют собой почти всю европейскую карту. Создается целостный образ Европы - такой, какой она виделась Мицкевичу в 30-е годы XIX в.
По традиции, заложенной просветителями, Европа должна была представляться как воплощение высших ценностей, которые принесли с собой буржуазные революции ХУ11-ХУ111 вв. К ним относились свобода личности, равенство сословий, благополучие государства (согласно либеральной доктрине - идея разделения властей), богатство страны. Ориентируясь на них, польские мыслители эпохи Просвещения, как указывает Е. Едлицкий, строили единую шкалу общественного прогресса, с помощью которой мерили Европу и определяли место Польши среди других государств [3. Б. 186]. Доминировало убеждение, что передовые страны Западной Европы (Франция, Англия) создали высший тип цивилизации, которая служит для всего мира
Филатова Наталья Маратовна - канд. ист. наук, научный сотрудник Отдела истории культуры Института славяноведения РАН.
мерой и нормой. При этом считалось, что ценности этой цивилизации являются универсальными и будут постепенно распространяться на другие страны. Польшу безусловно относили к кругу западной цивилизации, но полагали ее отстающей в своем развитии.
Автор "Книг" строил свою историософскую концепцию на оппозиции по отношению к философии эпохи Просвещения. Пренебрежение рационализмом XVIII в. - существенная черта видения Мицкевичем Европы и ее проблем. Создавая образ современной ему Европы, поэт определял свое отношение ко всем ценностям западной цивилизации. Все они, в его понимании, извращены, как сама современная трактовка этого ключевого понятия эпохи Просвещения, когда цивилизацией называют мир материальных вещей: "модные и изысканные наряды, вкусные блюда, удобные гостиницы, красивые театры и широкие дороги" [1. Б. 40]. Поэт призывает вернуться к первоначальному высокому значению слова цивилизация, которое происходит от етз (гражданин). Истинная цивилизация, по его словам, должна быть христианской, поэтому поляки, которым принадлежит особая роль в развитии христианства, должны учить чужеземцев.
Промышленное развитие и материальное благосостояние не являются, по мнению Мицкевича, определяющим фактором. Паровая машина и Корабль, которыми англичане подменили Небесного Отца, не спасут их (как и немцев с Ремеслом и Пивной, и французов с Биржей) от Страшного суда. Благополучие, которому молятся немцы, - это языческий Бог Молох. Вообще, благосостояние - это одно из искушений дьявола, которое сбило с пути истинного блудных детей - европейские народы. Поддавшись ему и мировой славе, они забыли отеческое лоно - христианскую церковь - и стали подобны пьяницам и развратникам. Европейцы - идолопоклонники: "Стол - алтарь их; чрево -божество" [1. Б. 56]. Языческим является их обычай отмечать национальные праздники едой и питьем, языческая - страсть к нарядам, которыми украшают себя цари, короли и должностные лица. Мицкевич отрицает возвышающую роль ремесел и искусств в жизни человеческого общества. Им можно научиться "не только у европейцев, но и у турок, и у дикарей" [1. Б. 45].
"Наука Европы - глупость" [1. Б. 38], - провозглашает Мицкевич, отрицая тем самым ключевую ценность эпохи, стремившейся к рациональному устройству мира. Он не принимает характер современного европейского просвещения ("мудрость этого века" - "большая вода", у которой только неразумные пытаются искать спасения в грозу [1. Б. 33]), более того, не признает решающую роль рационалистической науки в жизни общества. По его словам, "Греция, мать философов, умерла и лежала в гробу, пока не забыла обо всех науках", а когда "превратилась в простеца, тогда зашевелилась" [1. Б. 32]. Просвещенными были и созданные Наполеоном королевства, но они погибли и не воскресают.
Особую претензию поэт предъявляет европейским ученым и философам. Это они - Вольтер и Гегель - "раздавали вместо хлеба яд". Учения Ф. Гизо и В. Кузена подобны "шуму пустых мельниц", в которых нет "зерна Веры", и никто из них не напитается. Это они - "фальшивые мудрецы" - отреклись от Христа и, превратившись в "жрецов Ваала, Молоха и Равновесия", велели народам кланяться этим идолам. Подлинное знание, по Мицкевичу, должно быть "словом Божьим" [1. Б. 33-34], ибо "самые просвещенные" и "самые цивилизованные" афинские мудрецы были покорены словом апостолов. На-
3 Славяноведение, № 1
65
ука должна быть одухотворена и далека от доктрин и теорий - ведь недаром глупого человека называют в Европе доктринером (здесь Мицкевич обращается к своим любимым предметам - лексике и этимологии). Бранным, по его мнению, должно в будущем стать и слово "профессор".
Отвергая "немецкие тоги и береты" (символ университетской науки), Мицкевич отвергает и "красные французские шапки" - символ свободы во времена Великой французской революции - и "английские горностаи" -символ конституционной монархии [1. S. 50]. Политические идеалы Европы 1830-х годов и ее устройство свидетельствуют, по его убеждению, о ее глубоком кризисе. Вдохновленное Богом законодательство, в основе которого должна лежать любовь к отчизне и свободный акт волеизъявления народа, уступило место выдуманным кодексам, харизматическая власть - парламентским дебатам, свидетельствующим о дезорганизации и отсутствии силы.
На самом деле, в Европе царит деспотизм монархов. Он абсолютно господствует в Австрии, Пруссии и России, в которой процветает рабство, сравнимое лишь с тем, которое было в Римской империи. Россия для Мицкевича символизирует ужасы насилия - даже адское пекло он описывает при помощи русских слов кнут и указ [1. S. 87]. Не только по географическому положению, но и по своему общественному устройству Россия у Мицкевича смыкается с Азией. Москали и азиаты, в отличие от "детей свободы" - европейских народов - подобны камню, глухому к идее свободы. При этом сравнение России с Азией не всегда в пользу последней. Обращая внимание на то, что русский император является главой церкви, поэт замечает, что даже турецкий султан подчиняется законам Магомета [1. S. 4].
Деспотизм подобен огню, стелющемуся по Европе (Мицкевич имеет в виду подавление революций начала 1830-х годов). Немцев он полностью поглотил, подобрался и к Франции с Англией. Монархи стремятся к такой власти, какую имели некогда правители диких язычников, а в XIX в. сохраняют лишь цари африканских племен.
В борьбе с тиранией то, что противопоставляет ей либеральная доктрина, бессильно. Ведь даже абсолютные монархи творят произвол, прикрываясь фальшивыми лозунгами "законодательства" или "свободы совести" [1. S. 18]. Конституция, парламент, законы, аристократия, демократия - все это вымысел доктринеров, "ветхозаветные", по Мицкевичу, ценности. Тот, кто основывается на них, живет по "старому закону". Рассуждающие о двух палатах парламента, о выборах и свободе печати подобны фарисеям и саддукеям, препирающимся о чистом и нечистом в еде.
Поэт с презрением отзывается о существующих в Европе формах правления и общественного устройства: "Сейчас власть в Европе - это поругание" [1. S. 38]. "Правители и учреждения этого века", в его представлении, слабы и несостоятельны, хотя и носят громкие названия. Недаром в народе существует презрение к министерствам, и человека низкого называют в Европе "министерским". Подобное издевательское значение будут в скором времени иметь существующие в разных языках наименования титулов и должностей - "roi, lord, par, minister" [1. S. 36].
Правам, законам и правительствам Мицкевич противопоставляет высшие, в его понимании, ценности - отчизну и свободу, дебатам о форме правления - силу чувств и самоотверженность. Зерно будущих законов, по его убеждению, находится в душе самого народа. Поэт подчеркивает роль вдох-
новения в законотворчестве, когда пишет, обращаясь к полякам: "То, что вы постановите, будет законом не только для вас, но и для всех свободных народов" [1. Б. 81].
Здесь Мицкевич последовательно антирационален. Подобная концепция истории просматривается и в другом его произведении - "История будущего", наброски к которой появились также в начале 1830-х годов. В одном из вариантов своей утопии Мицкевич описывает общеевропейскую революцию и разразившуюся одновременно с ней гражданскую войну во Франции. В то время как вся карта Европы стремительно меняется в результате действия стихийной силы, французские пролетарии беспрерывно "вырабатывают принципы идеального общественного устройства", но так и не могут прийти к согласию по поводу основ будущей конституции. В итоге Франция, в которой было создано столько "теорий рационального правления", оказывается исторически несостоятельной, неспособной не только возглавить мировую революцию, но и завершить ее у себя без вмешательства объединенных сил революционной Европы. Бесплодным теоретическим спорам Мицкевич проти
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.