СООБЩЕНИЯ
Славяноведение, № 1
© 2008 г. А. С. СТЫКАЛИН
XX СЪЕЗД КПСС И ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА. РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ИТОГАМ КОНФЕРЕНЦИИ
В феврале 2006 г. в России и за рубежом было широко отмечено 50-летие со времени проведения, вероятно, наиболее неординарного по своему историческому значению съезда КПСС, оказавшего заметное влияние как на дальнейшую эволюцию советского режима, так и на перспективы международного коммунистического движения. Этой знаменательной дате в отечественной истории новейшего времени было посвящено несколько научных конференций (см. [1-3]). Организаторы и участники одной из них, состоявшейся в апреле 2006 г. в Институте славяноведения РАН, вышли за рамки обозначенной темы "XX съезд КПСС и Восточная Европа", в ходе ее работы был поднят широкий круг вопросов, связанных с предысторией и историей съезда, равно как и его последствиями для судеб всего советского блока.
Как и подобает значительному историческому событию, XX съезд стал предметом не только историографии, но и активного мифотворчества, отчасти питаемого мемуарами самого Н.С. Хрущева. Достаточно напомнить, например, о версии, согласно которой Хрущев выступил со своим знаменитым докладом о культе личности якобы вопреки ожесточенному противодействию вплоть до последнего дня съезда1 большинства коллег по Президиуму ЦК КПСС. Поэтому большое значение приобретает расширение документальной базы исследований, посвященных ХХ съезду КПСС.
Решения съезда возникли не на пустом месте, им предшествовала определенная корректировка политического курса в СССР, начавшаяся сразу после смерти Сталина. Уставшие жить в атмосфере страха, ожидания арестов деятели КПСС, относившиеся к сталинскому окружению, хотели обезопасить себя и свои семьи от повторения произвола, а потому и решили поставить под контроль партаппарата репрессивные органы. Освободили некоторых ранее осужденных по политическим мотивам. Менее конфронтационной стала внешняя политика СССР, что сказалось на ослаблении международной напряженности. Постепенно прекратилась антиюгославская кампания, взят курс на сближение с
Стыкалин Александр Сергеевич - канд. ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
1 На разоблачении наиболее распространенных легенд, бытующих в публицистике и общественном мнении, остановились в своих выступлениях на конференции Ю.В. Аксютин и зам. директора РГАНИ М.Ю. Прозуменщиков.
режимом Тито (об этом подробно говорил А.Б. Едемский). Летом 1955 г. впервые после длительного перерыва был проведен саммит лидеров больших держав. Как известно из работ Ю.В. Аксютина и других исследователей, вопрос о специальном докладе Н.С. Хрущева с критикой культа личности на закрытом заседании в последний день работы съезда был принципиально решен еще за день до начала работы съезда, 13 февраля, и дальнейшие дискуссии были связаны главным образом с попытками Хрущева включить в текст доклада ряд положений, непосредственно компрометирующих некоторых из них.
В странах советского лагеря также происходила эрозия режимов сталинского типа, причем эволюция к новым формам и методам в политике компартий не была прямолинейной, она характеризовалась спадами и подъемами, замедлением и ускорением: слишком велика была инерция прошлого. Как и в СССР, в социалистических странах после 1953 г. шла подчас довольно острая борьба за власть между партийными кланами: верх брали то более последовательные сталинисты, то сторонники осторожного отхода от устоявшихся догм и сложившейся политической практики. Б.Й. Желицки напомнил участникам конференции о противоборстве венгерского партийного лидера М. Ракоши и преданного ему аппарата с реформаторски настроенным премьер-министром И. Надем, которое завершилось временным устранением последнего с политической арены и жестким выкорчевыванием результатов его деятельности. Схожим образом, как показала В.В. Марьина, обстояло дело в Чехословакии. После смерти К. Готвальда в марте 1953 г. его соратники, постоянно оглядываясь на Кремль и испрашивая его советов, начали борьбу за влияние. Развернулось соперничество между первым секретарем ЦК КПЧ А. Новотным, президентом ЧССР А. Запотоцким и премьер-министром В. Широким. Хотя мировоззренческих противоречий между ними не было, олицетворением провозглашенного в сентябре 1953 г. "нового курса", направленного на повышение благосостояния масс, стал в глазах населения Запотоцкий. Хрущев, однако, отдавал предпочтение партаппаратчику А. Новотному, что соответствовало проводившейся им тактической линии, направленной на перенесение центра тяжести в принятии решений с совминовских органов (где тон долгое время задавали его соперники Г.М. Маленков и В.М. Молотов) на партийные.
На конференции был поднят вопрос о том, какую роль сыграли в инициировании послесталинских реформ в странах Восточной Европы импульсы, полученные из Москвы. С одной стороны, резкая критика новыми советскими лидерами навязанной Сталиным губительной экономической политики в Венгрии начала 1950-х годов, нацеленной на форсированное создание базы тяжелой индустрии без учета объективных возможностей страны, создала условия для провозглашения реформаторской программы И. Надя. С другой стороны, в Москве, очевидно, с самого начала проявили обеспокоенность слишком радикальными реформаторскими проектами, создававшими угрозу выхода процессов из-под партийного контроля. Характерно, что в июле 1953 г., во время пребывания в СССР Запотоцкого, руководство ЧССР хотя и подверглось критике за проводившуюся экономическую и социальную политику, вместе с тем получило указание "не каяться сверх меры", дабы не нанести ущерба авторитету партии. Весной-летом 1955 г. как в Венгрии, так и в Чехословакии не без давления Москвы вновь внимание акцентировалось на развитии тяжелой промышленности, продолжении кооперирования деревни, борьбе с мелким товаропроизводителем. Новое фронтальное наступление с целью завершения построения
"основ социализма" в странах Восточной Европы было связано с осложнением международной обстановки (вступление ФРГ в НАТО подстегнуло руководство КПСС к новому витку гонки вооружений и принятию мер по укреплению советского блока).
В Польше процессы послесталинской "оттепели" в досъездовский период в меньшей мере, нежели в других странах, сопровождались попятными движениями. A.M. Орехов в своем докладе (и недавно опубликованной монографии [4]) показал, что в ПНР уже в 1954-1955 гг. активизировалась общественная и интеллектуальная жизнь, в среде интеллигенции и студенческой молодежи после долгого перерыва возникли первые неформальные объединения и независимые инициативы (в частности, дискуссионные клубы, в деятельности которых с самого начала проявились элементы плюрализма). Как на публичных форумах, так и в периодике в условиях некоторого ослабления цензурного пресса обсуждались актуальные экономические и социальные проблемы, предлагались проекты реформирования существующей системы, звучала все более острая критика не только высокопоставленных функционеров, несших ответственность за провалы в экономике и нарушения законности, но и некоторых системных пороков. В не слишком удачных попытках приспособить к изменившимся условиям сложившуюся при Сталине систему и застал XX съезд КПСС польскую коммунистическую элиту, как, впрочем, и элиты других стран.
XX съезд КПСС (14-25 февраля 1956 г.), первый после смерти Сталина, с самого начала своей работы привлек большое внимание зарубежных наблюдателей. Отчетный доклад содержал развернутую внешнеполитическую программу КПСС (на ее анализе сконцентрировал внимание A.M. Филитов (см. также [2]). В нем был также сформулирован ряд стратегических положений идеологии мирового коммунистического движения - о мирном сосуществовании государств с различным общественным строем, о возможности предотвращения войны в современную эпоху, а также означавшее наибольший отход от традиционных сталинских идеологем положение о многообразии путей перехода к социализму. Л.Я. Гибианский в своем выступлении обратил внимание на факт, не привлекавший ранее внимания исследователей: некоторые тезисы, прозвучавшие в отчетном докладе, восходили к теоретическим наработкам сталинского периода, относившимся к середине 1940-х годов, когда еще действовала по инерции установка на продолжение в условиях послевоенного мира союза антифашистских держав-победительниц.
При всех претензиях на дальнейшее развитие марксистской теории отчетный доклад не предвещал кардинальных перемен в оценке сталинского периода, как бы подтверждая слова Хрущева, произнесенные в июне 1955 г. на встрече с лидерами ряда соцстран в Бухаресте по пути из Белграда: "Мы никому не позволим развенчивать Сталина" [5. C. 134]. Правда, лидер венгерских коммунистов Ракоши, как явствует из его мемуаров, сетовал, что не нашел в докладе ожидавшихся им призывов бороться с "правыми" силами, чем обязательно воспользуются всякого рода "оппортунисты и ревизионисты". Вместе с тем он полагал, что, "кроме уже сказанного, на съезде не будет ничего существенно нового" [5. С. 137]. Настроение Ракоши в дни съезда было подпорчено лишь публикацией в газете "Правда" 21 февраля статьи академика Е. Варги к 70-летию со дня рождения Б. Куна, в которой бывший нарком экономики Венгерской Советской республики 1919 г. назвал Куна не только "фактическим руководителем Венгерского Советского правительства", но и выдающимся деятелем меж-
дународного коммунистического движения. Если учесть, что вся пропагандистская машина Венгерской партии трудящихся (ВПТ) долгие годы создавала миф о Ракоши как основателе венгерской компартии, вожде Венгерской Советской республики 1919 г., лидере коммунистического движения в 1920-е годы, нетрудно представить себе, что означала для него и преданного ему аппарата официальная реабилитация Москвой репрессированного в 1938 г. Б. Куна.
Как Ракоши (о реакции которого на XX съезд говорил Б.Й. Желицки), так и другие гости съезда, а в не меньшей мере и западные, независимые от Москвы комментаторы обратили внимание на выступление А.И. Микояна 16 февраля на съезде. Оно несколько контрастировало по риторике
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.