В 1954 г. о нищенстве впервые заговорили публично, и впервые после 30-летнего перерыва занялись изучением этого феномена на государственном уровне. В 1960-х гг. нищенство в СССР перестало быть массовым явлением и существовало только в виде профессионального промысла и в незначительных масштабах. Оно возродилось вместе с крахом советского проекта. Уже одно это обстоятельство делает изучение советского опыта решения проблемы нищенства отнюдь не бесполезным.
Е.Ю. Зубкова, доктор исторических наук (Институт российской истории РАН)
Примечание
1 Исследование практик включения/исключения «чужих и бедных» на примере различных стран Европы проводилось в рамках большого международного проекта университета г. Трир (Германия). Результаты «трирского проекта» представлены в целом ряде публикаций: Althammer B. (Hrsg.). Bettler in der europäischen Stadt der Moderne. Zwischen Barmherzigkeit, Repression und Sozialreform. Frankfurt am Main [u.a.], 2007; Gestrich A., Raphael L. (Hrsg.) Inklusion/Exklusion Studien zu Fremdheit und Armut von der Antike bis zur Gegenwart. Frankfurt am Main [u.a.], 2004; Raphael L., Uerlings H. (Hrsg.). Zwischen Ausschluss und Solidarität. Modi der Inklusion/ Exklusion von Fremden und Armen in Europa seit der Spätantike. Frankfurt am Main [u.a.], 2004.
Ю.А. Тихонов. Мир вещей в московских и петербургских домах сановного дворянства (по новым источникам первой половины XVIII в.). Изд. 2, испр. и доп. М.: Кучково поле, 2011. 400 с., ил.
Повседневная жизнь российского дворянства до сих пор остается малоизученной проблемой, между тем ее исследование дает ключ к ответам на многие вопросы, касающиеся менталитета высшего сословия. По словам академика Ю.А. Полякова, «двуединая задача историка - показать человека и обстановку»1. Именно такую цель преследовал автор рецензируемой книги Ю.А. Тихонов, подробно отобразив сложившийся быт, т.е. сплав материального и духовного, прежде всего мир вещей представителей отечественной элиты конца XVII - первой половины XVIII в., характеризуя его как неотъемлемый компонент культуры того времени.
Рассуждая о научной проблеме «вещь в культуре», академик А.М. Панченко писал, что предметы быта испытывают «воздействие историко-культурных процессов» и в какой-то мере участвуют в них2. И действительно, об этом взаимовлиянии культуры и быта наглядно свидетельствуют описания жилищ и имущества в городских усадьбах боярина В.В. Голицына (1689 г.), адмиралтейств-со-ветника А.В. Кикина (1718 г.), сибирского губернатора кн. М.П. Гагарина (1721 г.), членов Верховного тайного совета: князей А.Г. и В.Л. Долгоруковых (1730 г.), кн. В.В. Долгорукова (1731-1732 гг.), кн. Д.М. Голицына (1737г.); кабинет-министров: А.П. Волынского (1740 г.), гр. А.И. Остермана (1741-1742 гг.), гр. М.Г. Головкина (1741-1742 гг.); опального генерал-адъютанта С.В. Лопухина (1754 г.) и других сановников, их жен и детей (с. 291).
Присоединяясь к высказанному в литературе мнению о том, что проблема мира вещей органически входит в широкое понятие «повседневная жизнь», автор уделяет внимание приказным и дворцовым людям, обслуживавшим городскую усадьбу, а также состоятельности владельцев, тративших немалые денежные средства на возведение построек и закупку продовольственных товаров. Им определены долговые обязательства сановников, многие из которых надолго затягивали выплату денег кредиторам из дворян, ремесленников и купцов.
Столкнувшись с тем, что число введенных в научный оборот источников, раскрывающих образ жизни, пристрастия, уровень образования, доходы и расходы обитателей «дворянских гнезд», крайне невелико, исследователь поставил задачу выявить новые материалы, описывающие усадьбы как жилые комплексы, включая все, что в них находилось. «Кладезем» таких документов оказались хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) описи конфискованного имущества арестованных и преданных суду высших сановников. Этот особый пласт материалов, который лег в основу книги, подробно характеризуется автором в главе «Источники». Тихонов установил, что наряду с судебными органами создавались отдельные следственные комиссии, которые осуществляли выявление и описание имущества в городских домах обвиняемых.
Так, когда в 1727 г. вследствие интриг окружения Петра II был арестован
кн. А.Д. Меншиков, стало ясно, что для описания всего его имущества не обойтись без специальных комиссий. У светлейшего князя было пять жилых домов в Москве, однако основная резиденция, затмевавшая по роскоши все остальные в стране, в том числе и монаршие, находилась в Петербурге, на Васильевском острове с собственной пристанью на Неве. Именно там Петр I устраивал приемы, отмечал государственные и семейные праздники, отчасти из-за этого мирясь с казнокрадством своего любимца. Владения самого богатого человека в империи отличались не только пышностью, но и лучшей в столице кухней, огромным количеством иноземных слуг, прекрасным оркестром. Однако описания мира вещей этого дворца (как и особняков в Кронштадте, Ораниенбауме, Копорье, Нарве и проч.), к сожалению, не обнаружены (с. 22-28).
Создавали подобные комиссии и в дальнейшем - политическая борьба в 1727-1743 гг. заканчивалась расправой над терпевшими поражение группировками. Она сопровождалась конфискацией, передачей в казну или царским приближенным принадлежавших опальным сановникам земельных наделов и имущества или распродажей последнего с торгов, чем и ведали упомянутые органы, состоявшие в основном из преданных престолу офицеров-гвардейцев, чиновников, канцеляристов, а также торговых людей, реализующих изъятые вещи на аукционах. Однако после 1743 г. от этих комиссий отказались. По мнению автора, это объяснялось тем, что значительная доля движимого имущества гонимых вельмож оставалась в собственности супругов, детей, наследников и ближайших родственников.
Городские усадьбы сановников располагались в самых престижных районах обеих столиц: в Петербурге - на Адмиралтейской стороне у Невы, на набережной Мойки, на Васильевском острове, в Москве - на Тверской, Никитской, Сретенской, Знаменской улицах, в Немецкой слободе, у Мясницких ворот и т.д. Правда, в исследованных автором документах не зафиксирован внешний вид жилищ вельмож, указан лишь материал строения (кирпич или дерево) и число этажей. В первой половине XVIII в. у столичной знати сформировалось представление о том, каким должен быть городской дом: непременно каменное, двух- или трехэтажное сооружение с представительными палатами (залом), кабинетом хозяина, спальнями, детскими комнатами и т.д. Помещения первого этажа имели своды, второго и третьего - накатные потолки (из хорошо подогнанных бревен) «со штукатурной работой» (в московском особняке А.П. Волынского на них были написаны 48 картин). Стены
декорировались дубовыми панелями или обоями, в том числе атласными или парчовыми китайскими, штофными немецкими, полотняными итальянскими, украшались иконами (в основном греческими), зеркалами, картинами и гравюрами. Покои отапливались печами, выложенными нарядными цветными поливными изразцами, производство которых с 1740-х гг. было широко поставлено на гончарных дворах при петербургских кирпичных заводах и в московских мастерских. Кроме того, в самом жилом здании или во дворе устраивали хозяйственные помещения: поварню, хлебный амбар, конюшню, кузницу, каретный сарай, погреба, ледник и пр. (с. 195-197).
Значительное место в книге занимают обширные переписи находившегося в усадьбах имущества (необходимые, по мнению автора, поскольку речь шла о том, что окружало человека в повседневной жизни и требовало комментариев), каждой из которых предшествует краткая биография владельца. Поражают разнообразие и богатство мира вещей российской элиты, не жалевшей средств для их приобретения, причем чаще всего отдававшей предпочтение работам иностранных мастеров (английских, немецких, французских, турецких, иранских, китайских и др.). Многое из того, что попало при конфискации в царскую казну, можно сейчас увидеть в музеях Московского Кремля и Эрмитаже, судьба же остальных раритетов, к сожалению, неизвестна.
Тихонов расположил вещи по 15 группам (домашняя утварь и предметы обихода, посуда, одежда, обувь, ткани, меха, мебель, кровати и принадлежности к ним, предметы религиозного культа, произведения изобразительного и прикладного искусства, учебно-научные предметы, музыкальные инструменты, оружие и амуниция, средства передвижения, конский убор). Он ввел для их классификации понятия «вид вещи» и ее «подвид» («разновидность»), с указанием назначения или названия по материалу, внешних особенностей, места изготовления (город, страна) и т.д. Оказалось 925 видов и 3 025 разновидностей (с. 310).
В перечень не входят монеты, медали, декоративное оружие и амуниция, книги и т.п. - все, что отнесено автором к области собирательства и перечислено отдельно. Так, у гр. Головкина насчитывалось 80 икон (написанных не только на дереве, но и на тафте, холсте, стекле, финифти, резной кости), в том числе в золотых, серебряных, медных окладах, 6 крестов серебряных и деревянных, складни, в частности кипарисовые, оправленные серебром, а также книги: 33 богослужебные, 20 певческих, более 250 светского содержания (с. 241). У Ю.В. Долгорукова реквизирова-
ли 81 образ, некоторые из них - в окладах с жемчугом и драгоценными камнями, золотые панагия и крест (с. 182); у Кикина - 45 икон (26 из них в серебряных окладах), 1 золотой, 8 серебряных, 2 кипарисовых, 3 янтарных, 1 яшмовый, 2 алмазных креста, Евангелие в красном бархатном переплете, украшенное позолотой, Библию, Псалтырь и проч. (с. 85); у Д.М. Голицына - 40 икон в позолоченных и серебряных окладах с финифтью (с. 190) и многое другое.
Серьезный характер в тот период уже носили фалеристика и нумизматика: начиная с 1730 г. переписчики фиксировали наличие больших коллекций у Голицына, Долгоруковых, Остермана, Лопухина, Головкина, Волынского, П.И. Мусина-Пушкина (собрания у троих последних поразили составителей описей имущества обширностью и разнообразием). Так, у Головкина, среди прочего, изъяли знаки ордена Андр
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.