СТАТЬИ
Славяноведение, № 5
© 2004 г. В.Н. ВИНОГРАДОВ
ЮЖНЫЕ СЛАВЯНЕ: ОТ СТАТУСА ТУРЕЦКОЙ РАЙИ К ВОЗРОЖДЕНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
Опустившийся на земли южных славян в XIV ст. мрак стал рассеиваться лишь в XVIII в., до того прозябание под крышей Османской империи представлялось вечным. Луч надежды мелькнул в ходе противоборства с нею Священной лиги (Австрия, Польша, Россия и Венеция) в войне, тянувшейся 17 лет (1683-1699). Впервые после крестовых походов на сербские территории вступили войска Габсбургов. Роли переменились: Высокая Порта из стороны агрессивно-наступательной превратилась в сторону обороняющуюся под натиском христианского мира. Нельзя, конечно, упрощать этот процесс, он знал и отливы, не раз маятник успеха перемещался в турецком направлении. В 1690 г. вслед за отходившими войсками цесаря Священной Римской империи состоялся великий исход сербов во главе с патриархом Арсением Черноевичем. И в Старую Сербию, колыбель средневековой государственности и очаг культуры народа, потянулись албанские переселенцы. На карте Балканского полуострова появилась болевая точка, кровоточащая поныне, край утерял прежнее название, его именуют Косовым, и из него изгоняются остатки коренного сербского населения. В своих последних кампаниях 1716-1719 гг. прославленный полководец Евгений Савойский присоединил к Австрии значительную часть сербских земель, включая Белград и Олтению (Западную Валахию). Через двадцать лет его незадачливые преемники потеряли и то, и другое. Петр I в трагическом Прутском походе 1711 г. с трудом вырвался из сжимавшего его кольца турецких войск и крымской конницы, потерял 27 тыс. солдат и офицеров и отказался от крепости Азов. На балканскую почву российские солдаты вступили только через 62 года. Несмотря на переживаемый кризис Османская империя оставалась государством, обладавшим мощным военным потенциалом. Освободиться от его владычества, опираясь на свои силы, южнославянские народы не могли и думать, даже в сотрудничестве с греками, молдаванами и валахами.
Для России в послепетровское время южное направление внешней политики стало приоритетным. Сложилось аномальное положение: на севере крестьянин обрабатывал скудную подзолистую и суглинистую почву, собирая убогий урожай, а на юге нетронутыми лежали сказочно плодородные чернозем-
Виноградов Владелен Николаевич славяноведения РАН.
- д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института
ные земли, манившие пахаря. В век Просвещения московское правительство занималось сооружением засечных черт, оберегая рубежи от набегов степных хищников. Хозяйственное освоение этих земель, прорыв к открытому морю через Босфор и Дарданеллы стали исторической неизбежностью. Чуть не половина страны по линии Смоленск - Воронеж тяготела к экспорту через Средиземное море. Противоборство с Турцией выступало поэтому как логически созревшее и обоснованное. Государственный интерес в сознании россиян подкреплялся давними традициями борьбы с "басурманами" и православной общности с населением Балкан. Но неудача Прутского похода побуждала к осторожности и осмотрительности в подходе к решению задачи. Руководитель Коллегии иностранных дел А.И. Остерман обосновывал в 1726 г. необходимость заключения союза с Австрией общностью интересов двух монархий в наступлении на Турцию: Габсбурги - давние недруги османов, даже в коронационной клятве императоров Священной Римской империи германской нации есть фраза о борьбе с "неверными" [1. Р. 110].
Но даже объединенных сил двух монархий нехватило для того, чтобы одолеть турок в войне 1735-1739 гг. Она закончилась для Петербурга малорезультативно. Вене же пришлось расстаться с завоеваниями Евгения Савойско-го в Сербии и Валахии. Да и союз с домом Габсбургов ко времени правления Екатерины II приказал долго жить. Австрия считала Юго-Восточную Европу сферой своего влияния и появления российских войск в устье Дуная опасалась. Венский и Петербургский дворы придерживались диаметрально противоположных концепций в отношении судеб Балкан. Австрия стремилась к прямой аннексии завоеванных территорий. Иначе строило свои отношения с балканскими народами российское самодержавие. Знакомство с бумагами Петра I и Екатерины II убеждает, что захват балканских земель в их планы не входил, оба разделяли мысль о территориальной насыщенности России. Царь свидетельствовал в манифесте 1711 г., обращенном к "турецким христианам": "В сей войне никакого властолюбия и распространения областей своих не желаем, ибо и своих древних и от неприятелей своих завоеванных земель, и городов, и сокровищ по Божьей милости предостаточно имеем..." [2. С. 9-10]. Екатерина размышляла в циркулярной депеше от 13 ноября 1763 г., т.е. в документе сугубо доверительного свойства: "Намерения нашего никогда не было, да и нет в том нужды, чтобы стараться о расширении империи нашей, она и без того пространством своим составляет нарочитую часть земного круга" [3. С. 226-227]. Уже Петр строил планы возрождения христианских государств в Юго-Восточной Европе под покровительством своей короны. При Екатерине подобные замыслы обрели более четкие черты. Правда, ее Греческий проект (1782), предусматривавший образование Дакийского (Румынского) государства и Греческой империи, не имел практической ценности, ибо ни в коей мере не соответствовал реальной обстановке. Документ интересен, однако, как этап в разработке балканской стратегии России. О степени тогдашней неосведомленности Г.А. Потемкина, А.А. Безбородко и самой Екатерины, разрабатывавших проект, в сложной этнической конфигурации на полуострове свидетельствовал тот факт, что о славянах в проекте вообще не упоминается, идея славянской взаимности еще не проникла в русское сознание, в нем господствовала мысль о православной солидарности.
Проект зарос травой забвения, но мысль продолжала биться, появлялись все новые и новые проекты обустройства Балкан уже по строго этническо-
му признаку, в начале XIX в. к сочинению оных приложили руку молодые друзья Александра I - В.П. Кочубей, H.H. Новосильцев, A.A. Чарторыйский, пользовавшиеся советами славянских просветителей, в том числе Досифея Обрадовича. Поиски методов и форм освобождения стали неотъемлемой частью идеологического багажа национального движения южных славян.
Австро-российское сотрудничество вошло в полосу кризиса еще в 70-е годы XVIII ст. Кайзер Иосиф II пытался открыто воспротивиться прорыву России за Дунай, но потерпел в том полный конфуз. Война 1768-1774 гг. увенчалась триумфальным для России Кючук-Кайнарджийским миром, предоставившим отечественной дипломатии право выступать в пользу южных славян и других балканских народов. Иосиф II решил круто повернуть фронт и перейти к сотрудничеству с Екатериной в надежде заполучить долю в "турецком наследстве", что выразилось в австрийском участии в войне 1787-1791 гг. Этот внешнеполитический зигзаг завел Вену в тупик: под градом внутренних неурядиц и внешних осложнений (угроза войны с Пруссией и фантом Французской революции) брат и наследник скончавшегося Иосифа Леопольд II пошел на сепаратный мир с Высокой Портой на условиях status quo ante bellum. После этого естественным стал переход Австрии на позиции поддержки целостности владений и незыблемости власти султанской державы в Юго-Восточной Европе, иными словами - оберегания Османской империи от российских поползновений. Той же позиции придерживалась Великобритания, считавшая обитателя сераля стражем Черноморских проливов от прорыва российского флота на просторы открытого океана. Франция традиционно числилась другом и покровителем падишаха. Пруссия пока что проявляла мало интереса к тому, что творилось в Константинополе. На балканском фронте Россия осталась одна как защитница южных славян против всех.
Стратегический курс самодержавия отличался завидным постоянством, но в его практическом претворении в жизнь приливы чередовались с отливами в зависимости от ситуации в Европе, в регионе и в самой России. При Петре и Екатерине I он отличался завидным динамизмом, исчезнувшим во время бироновщины. В царствование Елизаветы Петровны центр внимания переместился на запад, где бушевали войны за Австрийское наследство, потом Семилетняя война, и балканское направление на какой-то период утратило свой приоритет.
Австро-российские противоречия прямо и мощно повлияли на судьбы "турецких христиан", и прежде всего сербского народа, обитавшего в контактной с габсбургскими владениями зоне. Великий исход 1690 г. привел к тому, что масса переселенцев оказалась в хозяйственном и духовном ареале Центральной Европы, несравненно более развитой, нежели Турция. Их связи с соплеменниками за Савой никогда не прерывались. Образовались два центра сер-бизма, народ в двух государствах жил единой духовной жизнью, не распался на две ветви, постепенно расходившиеся друг с другом. И австрийская зона расселения стала важнейшим очагом общесербского возрождения.
Иная ситуация сложилась на болгарских землях, располагавшихся вблизи жизненных центров Османской империи, что побуждало власти следить с пристальным вниманием за состоянием умов и жестоко пресекать малейшие проявления недовольства. Российские солдаты появились за Дунаем лишь в 1773 г. и пробыли недолго. С другой стороны, эти же районы обладали постоянным и емким рынком сбыта сельскохозяйственной продукции и ремесленных изде-
лий в Стамбул и для нужд армии, что способствовало их хозяйственному развитию, опережающему по сравнению с этнически турецкими территориями. Духовные связи болгар с Московией-Россией не прерывались с крещения Руси, из Болгарии в нашу страну пришло христианство. Ориентация на Россию была здесь односторонней.
Третий случай - Черногория - маленькая страна с племенным строем, примитивным земледелием и поголовно вооруженным населением, отчаянно и успешно отстаивавшим свою самостоятельность. Турецкие войска много раз врывались в тесные пределы Монтенегро, но установить там власть так и не смогли. Православие служило духовным знаменем черногорцев, а митрополит возглавлял страну и как религиозный, и как светский владыка. По соседству, на побережье Адриатики, распола
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.