ное чувство воздействовало на массовое сознание еще с конца 30-х годов, когда Муссолини, загипнотизированный военной мощью "третьего рейха", стал все теснее привязывать страну к гитлеровской Германии. Теперь же, когда война постучалась непосредственно в двери Италии, отторжение фашизма с позиций возмущения и обиды за родину получало широчайшее распространение. Те же люди, которые искренне рукоплескали фашизму в момент завоевания Эфиопии и провозглашения Империи (1936), начинали сознавать, что именно режим дуче является главным виновником надвигающейся национальной катастрофы. "Патриотический миф, -отмечает автор, - оказался самым коварным: ложно понятое чувство национального долга породило множество человеческих трагедий после краха режима Муссолини и оккупации Италии гитлеровскими войсками" (с. 99).
Этим объясняется разнородность политических сил, влившихся в вооруженное Сопротивление и составивших партизанскую армию, которая к весне 1945 г. насчитывала более 200 тыс. бойцов. Одноцветное изображение освободительной войны как движения, возглавленного и направляемого левыми силами, и прежде всего компартией, в свете анализа, проделанного в книге, нуждается в корректировке. Отдавая должное действительно огромным жертвам и заслугам коммунистов, следует признать, что в мотивациях участников Сопротивления присутствовали также те элементы, которыми до того пользовались фашисты.
Л.С. Белоусов настойчиво подчеркивает отличие фашистского режима в Италии от гитлеровско-
го в Германии. Здесь возникает желание несколько дополнить автора. Нужно постоянно иметь в виду момент генетической преемственности двух режимов. Фюрер был не просто учеником дуче - он чуть ли не боготворил его4. Муссолини, напротив, Гитлера недолюбливал и на первых порах просто третировал. Однако именно итальянский фашизм задал "эталоны", на которые равнялись нацисты в Германии. И не будь первого, как знать, сумели ли бы вторые заполучить власть в своей стране?..
Книгу Л.С. Белоусова можно поставить в заслугу нашей исторической науке, в данном случае представленной истфаком МГУ и его кафедрой новой и новейшей истории. Это превосходное исследование, заставляющее задуматься над прошлым и настоящим. Оно написано ясным - даже в сложных местах - языком и вводит в научный оборот целый пласт документов из итальянских архивов. Вопрос только в том, насколько плодами этого исследования захотят воспользоваться те, кому эта работа в сущности адресована в первую очередь - сегодняшние и еще больше завтрашние политические элиты.
И.Б. Левин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН
4 См.: Кин Ц. Итальянский ребус. М., 1991, с. 62-66.
ЗА "ЖЕЛЕЗНЫМ ЗАНАВЕСОМ": МИФЫ И РЕАЛИИ СОВЕТСКОЙ НАУКИ. Под ред. М. Хайнеманна и Э.И. Колчинского. СПб.: изд-во "Дмитрий Буланин", 2002, 528 с.
Тема "советизации" науки в СССР вызвала с конца 1980-х годов большую литературу и внимание не только со стороны историков науки и науковедов, но и историков вообще. Под "советизацией" науки понимают преобразование норм и ценностей научного сообщества, связанные с прямым подчинением науки партийно-государственному контролю, идеологизацией и политизацией многих отраслей знания, поставленных на службу социалистическому строительству. В рецензируемой книге справедливо отмечается, что этот процесс имеет много измерений, что обусловливает разные векторы его изучения.
Книга подготовлена Санкт-Петербургским филиалом Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН и Центром современной истории образования и науки Ганноверского уни-
верситета, в составе авторов около 30 человек. Главное достоинство работы - введение в научный оборот широкого круга источников - архивных и зарубежных, до этого практически не использовавшихся в отечественной историографии.
В сборнике три десятка статей с разными темами, которые сгруппированы в пять разделов: "Укрощение Академии наук", "Профессура и большевики", "Пролетарская биология", "Информационный контроль", "Холодная война и наука".
В условиях послереволюционного кризиса экономической и правовой систем политическая власть в России начала оказывать решающее влияние на институционализацию научной деятельности. Исключительно государственное финансирование, планирование и контроль, а также тотальная идеологизация стали инструментами воздействия
государства на все сферы гражданской жизни. Их проникновение в науку шаг за шагом превратило организации науки в формы, удобные для административно-бюрократического управления, внесло в мотивы деятельности ученых ценности, значимые в области политики. Процесс поглощения научной деятельности административно-бюрократической, управленческой в СССР начался не в связи с использованием зарубежного опыта "большой науки" 1950-1960-х годов, а значительно ранее. Специфические отношения государства и науки вели к изменению самого образа науки.
Государство создавало систему государственного управления научными организациями с соответствующими инстанциями в административно-хозяйственном и партийном аппаратах. Основными инструментами подчинения науки властным структурам стали государственный план, получивший силу закона, и контроль за его выполнением. Поскольку распределение ресурсов для науки и определение форм организации исследовательской деятельности стало исключительно функциями государственно-административного управления наукой, это со временем внесло деструктивные изменения в научное сообщество. Организационное творчество ученых было почти полностью подменено административной деятельностью - руководством со стороны государственных учреждений.
Администрирование касалось не только материальных основ жизни науки, но и информационных процессов в ней, которые осуществлялись при исключительной централизации в руках государственной власти цензуры и всех способов расширения научного знания. В таких условиях существования научного социума увеличивается вероятность ошибок в определении приоритетов развития науки, в установлении фундаментального значения научных идей и проблем, а также личных авторитетов ученых, уровня их компетентности и качества результатов исследований.
Вторжение административно-командного способа управления в науку имело самые серьезные последствия. Издательская деятельность, формирование тематики и выбор методологии научного поиска монополизировались научными ведомствами, в которые постепенно превратились некоторые научные направления и учреждения; нарушилось соотношение между периферийной наукой и столичными научными центрами; изменилось положение ученого в обществе: его профессиональный и социальный статус все более реализуется в системе "наука - ведомство", которая почти полностью исключает демократические формы деятельности, устанавливая вместо них тесные связи между административными органами и научными учреждениями.
Индустриализация страны привела к необходимости решения множества прикладных исследовательских задач, к чему ни Академия наук, ни выс-
шая школа не были подготовлены. В течение короткого времени был сформирован отраслевой сектор науки. Было основано много институтов с профилем, соответствующим отдельным областям промышленности. От науки требовали решения практических задач производства, постоянного участия в работе предприятий, улучшения имеющихся технологий. В конечном итоге это привело к возникновению советского феномена в организации науки - разделению науки на относительно изолированные друг от друга секторы: академический, вузовский и отраслевой. Все научные учреждения этих секторов были государственными и подчинялись соответствующему министерству или Академии наук. В книге глубоко и неординарно интерпретируется процесс отделения исследовательских ячеек в высших учебных заведениях от собственно учебной работы в начале 1920-х годов (статья Д. А. Александрова), вскрывается его экономическая и особенно политическая подоплека, а также формируется гипотеза относительно аналогичных процессов в социалистических странах в послевоенный период.
Многочисленные организационные эксперименты и централизация прикладной (превратившейся в отраслевую) науки показаны на материале развития сельско- и рыбохозяйственной науки (статьи О.Ю. Елиной, Ю.А. Лайуса).
Процессы политизации и идеологизации науки ярко продемонстрированы в книге на богатом материале создания и функционирования Института красной профессуры в 1921-1938 гг. (Л.-Д. Бе-рендт), "советизации" биологии в Ленинграде в годы "культурной революции" (Э.И. Колчинский).
Среди материалов по истории Академии наук и ее взаимоотношениях с властью привлекают внимание новые архивные документы о драматических перипетиях борьбы С.Ф. Ольденбурга в 1920-е годы за отстаивание, пусть на компромиссной основе, академической автономии (статья Б.С. Кагановича).
Вероятно, статья Э.И. Колчинского "Вернадский и большевики" вызовет волну неприятия среди многочисленного сообщества вернадоведов и последователей ноосферной концепции, но ее материал, основанный на использовании обширного массива зарубежных и отечественных источников, в том числе Бахметьевского фонда Колумбийского университета, говорит сам за себя. Впервые В.И. Вернадский показан как трезвый прагматик, активно общавшийся с большевистской верхушкой, учитывавший хитросплетения политической борьбы, поддерживавший миф о своем исключительном месте в мировой науке и использовавший это для расширения своей научной базы в советской России. Возможно, автор иногда нарушает провозглашенный в книге принцип максимальной объективности, элиминации морализирования, тем не менее эта статья представляет большой интерес.
В разделе "Информационный контроль" показано зарождение научной цензуры в 1920-е годы (М.Б. Конашев). Особый интерес представляют две статьи Б.Ф. Володина о специфике развития советской научной библиотеки.
Послевоенный период развития науки в СССР характеризовался бурным ростом кадровых и финансовых ресурсов науки. Широкомасштабному увеличению научного потенциала способствовало осуществление единой государственной политики
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.