ЖИЗНЬ, ПОСВЯЩЕННАЯ РОССИИ
К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ АКАДЕМИКА H.H. МОИСЕЕВА
Никита Николаевич Моисеев
Никита Николаевич Моисеев был ровесником Октябрьской революции и пережил крушение Советского Союза. В его судьбе эпоха отразилась не менее точно, чем в научных трудах, и не менее выразительно, чем в художественных повествованиях. "Уж столько бед свалилось на голову моего поколения, что, казалось, они должны были бы раздавить всех нас, - писал Никита Николаевич, - .. .большинство из нас сумело всё это пережить. И не просто пережить, но и не потерять веру в Россию. Я думаю, что за это мы должны благодарить своих родителей, тех, кто нас воспитал и сумел научить относиться с уважением и любовью к духовным традициям нашего народа. Именно благодаря этому мы более объективно
способны оценивать происходившее и происходящее" [1].
Родился Никита Николаевич в Москве 23 августа 1917 г. Дед, Сергей Васильевич Моисеев, происходил из служилого дворянства. Был он инженером-путейцем и дослужился до начальника Дальневосточного железнодорожного округа. Около 40 лет женился на Ольге Ивановне Шперлинг, дочери профессора математики Университета Святого Владимира в Киеве. Отец, Николай Сергеевич, окончил юридический факультет Московского университета по специальности "статистика и экономика", был оставлен "для подготовки к профессорскому званию". Война прервала его научные занятия. В университет вернулся только в 1917 г., получив место приват-доцента, которое давало право читать лекции. Однако после революции в 1918 г. Н.С. Моисеев был уволен как социально чуждый. Мать будущего академика, Елена Александровна, была приёмной дочерью Николая Карловича фон Мекк, сына Надежды Филаретовны фон Мекк, известной по той роли, которую она сыграла в жизни П.И. Чайковского. В 1921 г. Елена Александровна заболела родовой горячкой и умерла от общего заражения крови.
В 1922 г. дед, Сергей Васильевич, был приглашён в Москву для работы начальником финансово-контрольного комитета Наркомата путей сообщения. Поняв, что научная карьера не состоялась, отец, Николай Сергеевич, поступил экономистом в Наркомат путей сообщения и стал заниматься статистикой речных грузопотоков. Труды его заслужили похвалу известного специалиста профессора Осадчего и рокового, как оказалось, предложения работать вместе. Служебные дела деда и отца складывались хорошо и, по словам Никиты Николаевича, в семье был достаток, которого он не имел, даже став действительным
Николай Сергеевич Моисеев, отец
Елена Николаевна Моисеева, мать
членом АН СССР. Бабушка, Ольга Ивановна, была незаурядным, образованным человеком, владела тремя европейскими языками, строго следила за учёбой внука, развивала его умственно и нравственно, приучала трудиться, обучила Никиту французскому языку, который потом так пригодился ему в жизни. Моисеев писал: "Сегодня я с удивлением вспоминаю, сколь размеренной, содержательной и умной была тогда жизнь моей семьи; в нашей суетной, нелепой теперешней жизни невозможно себе представить, как люди могут жить спокойной рабочей жизнью без нервотрепок и стрессов. Весь тогдашний распорядок жизни был каким-то душеоблагораживаю-щим... то первоначальное представление об интеллигенции, об интеллигентности, которое я воспринял в детстве, так и осталось со мной на всю жизнь. именно сочетание гражданственности с нравственным началом и гуманистической системой обществоведческих суждений у меня связывается с понятием интеллигентности" [1]. От деда, бабушки, отца унаследовал он потребность работать умом и душой, доброжелательный интерес к людям, открытость к впечатлениям. Был внимательным собеседником, чутким к чужому суждению. Когда с кем-то не соглашался, избегал критиковать прямо, тем более в резкой форме, тем более, если собеседник был моложе его или ниже по положению. "Мин херц, тут надо ещё разобраться, подумайте", - обычно говорил в таких случаях.
В конце 1928 г. неожиданно был арестован дед, Николай Карлович фон Мекк, занимавший
немалый пост в ВСНХ, и вскоре расстрелян. Через год по "делу Промпартии" был арестован профессор Осадчий, а потом и его сотрудник, отец Моисеева. Сообщили, что Николай Сергеевич умер в тюремной больнице в конце 1930 г. Спустя несколько месяцев умер и дед Сергей Васильевич. Семья погрузилась в нужду, а 11-летний Никита остался главным мужчиной.
Вместе с нуждой пришло изгойство, оно не покидало Никиту Николаевича много лет. В школе к нему относились как к буржую, сыну репрессированного. Не приняли в комсомол, а он рвался в комсомол, потому что хотел быть как все, не хотел быть второго сорта. Стал лауреатом математической олимпиады, организованной МГУ, получил право не сдавать экзамен по математике при поступлении на мехмат, но принят не был. Как когда-то отцу, ему объяснили, что рабоче-крестьянское правительство не будет тратить деньги на обучение таких, как он. Случайно об этом узнал руководитель математического кружка, в котором перед олимпиадой занимался Моисеев, доцент мехмата Израиль Моисеевич Гель-фанд. Он настоял, чтобы Моисееву разрешили сдать экзамены за первый курс. Воспользовавшись случаем, сдал экзамены и только так был принят на мехмат.
На мехмате Моисеев специализировался на кафедре теории функций и функционального анализа, участвовал в семинаре Д.Е. Меньшова, но, кажется, его больше привлекала общая интеллектуальная атмосфера университета. Посещал, как он говорил, "взахлёб" лекции и семинары
И.Е. Тамма, они оказали сильное влияние на мировоззрение Никиты Николаевича. Тамм приобщил его к основам современной физики, диалектике детерминизма и случайности. Никита Николаевич считал Игоря Евгеньевича Тамма одним из своих учителей.
Едва Никита Николаевич окончил университет -началась война. Его отправили на год доучиваться в Военно-воздушную академию им. Н.Е. Жуковского, на факультет авиационного вооружения. И здесь Моисееву повезло: он слушал лекции выдающихся специалистов по баллистике Д.А. Венцеля и по реактивным снарядам Ю.А. Победоносцева, написал выпускную работу у Ю.А. Победоносцева. В апреле 1942 г. был включён в команду, которая летела в США, чтобы обеспечивать поставку техники по ленд-лизу. Но он хотел на фронт, поэтому категорически отказался. В мае 1942 г. лейтенант Моисеев уехал старшим техником по вооружению самолётов в 14-ю воздушную армию на Волховский фронт, провоевал четыре года и остался жив. "Американская" команда проработала четыре года на Западном побережье Америки, на обратном пути через Аляску и Сибирь во время посадки в Хабаровске была арестована и пропала.
Осенью 1942 г. Моисеев воевал под Шлиссельбургом в полку штурмовой авиации оружейником, сам летал на месте стрелка, два раза был сбит, как говорил, нетривиально выбирался к своим. Неизвестно, долго бы он так продержался, но ему "повезло". Во время бомбёжки мёрзлый ком земли ударил по позвоночнику, и он оказался в госпитале под Волховом. Потом всю жизнь страдал радикулитом. А из оставшихся оружейников больше никого не видел и не слышал, скорее всего, все погибли. После госпиталя попал в старый полк, который в тылу переучивался на новые машины - бомбардировщики.
В 1944 г. полк получил трофейные бомбы, на которых были боковые электрические взрыватели. Таких взрывателей у оружейников не было, поэтому приспособили наши с ветрянкой, вращение которой взводило взрыватель. Крепить ветрянку приходилось сбоку, так что ось её была перпендикулярна оси бомбы. Бомбы очень часто не взрывались. Завели дело, Моисеева отстранили от должности инженера полка по вооружению и отдали под суд. Приехал начальник вооружений армии, взлетел на У-2, сбросил бомбы - все взорвались. Дело запахло вредительством. Тут Моисеева осенило: проверяющий бросал бомбы с У-2, высота и скорость которого невелики. А у бомбардировщиков высота и скорость больше, следовательно, скоростной напор на ветрянку больше в квадрате. Ось её гнётся. Чтобы уменьшить нагрузку, надо откусить все лопасти, кроме двух, симметрично расположенных. Откусили - все
бомбы взорвались и потом взрывались безотказно. Моисеев получил благодарность самого командующего 14-й воздушной армии. А через 10 с лишним лет и по другому поводу узнал, что на Лубянке в его деле хранился донос, написанный приятелем-особистом. История с бомбами была представлена как подрывная предательская деятельность, заслуживающая ареста и осуждения. На доносе стояла резолюция "Отложить.".
Война уже кончилась, когда Никиту Николаевича последний раз ранили. Около полевого аэродрома "лесной брат" стрелял в него из автомата. Пуля на излёте попала не в глаз, а в бровь. Только остался заметный шрамик над бровью, надо сказать, что Моисеева он красил.
Весной 1946 г. капитан Моисеев назначается на полковничью должность инженера дивизии по вооружению. В армии он чувствовал себя уверенно: имея университетский и академический дипломы, видел для себя хорошие перспективы и собирался стать кадровым военным. Но обстановка в армии менялась: раньше приходилось интенсивно работать, теперь дела приходилось придумывать. Моисеев тяготился этим, пытался заниматься в библиотеке и обнаружил, что за годы войны изрядно забыл математику.
Снова случай дал ему шанс круто повернуть свою жизнь. В руки ему попала трофейная немецкая книга о внешней баллистике ракетных снарядов, чтение её внесло разнообразие в служебную рутину. Разобравшись в методе расчёта полёта ракет "земля-земля", Моисеев нашёл его излишне трудным, по-своему поставил задачу и построил простое решение, позволявшее использовать стандартные баллистические таблицы. Своё сочинение послал Ю.А. Победоносцеву. Письмо дошло, и адресат даже вспомнил дипломника 42-го года. Опус Моисеева оказался первым критическим разбором трофейных немецких документов, поэтому главкому ВВС было направлено письмо с просьбой откомандировать капитана Моисеева в распоряжение ракетного ведомства. Так в 1946 г. Н.Н. Моисеев стал младшим преподавателем кафедры реактивного вооружения самолётов Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского.
Проработав полтора года на кафедре, Моисеев нашёл себя в науке, более того, определилась его будущая научн
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.