ЗОЛОТО АРАВИНСКОЕ, МАННА НЕБЕСНАЯ, РЕКА ДРАГОЦЕННАЯ
Интерпретация образа в "Слове о некоем старце"
© А. А. РЕШЕТОВА, кандидат филологических наук
Анализ малоизученного паломнического текста XVII века "Слово о некоем старце" (далее - "Слово") раскрыл самые неожиданные параллели с сочинениями древнерусской словесности, созданными одновременно или в традициях одного жанра. Это образ золота аравин-ского, упомянутый в контексте, весьма богатом на интерпретации разного рода: "А от черных арапов до Аравинския горы, до царства Аравинского, 4 версты. Ис тое горы идет золото Аравинское, в сол-нычной день, аки вино, течет, и емлют его всего два дни или три дни" (Текст издан Х.М. Лопаревым в Сборнике ОРЯС АН. 1890. Т. 51. № 2. В данной статье сочинение цитируется по рукописи РНБ, собр. ОЛДП, № 234, перв. пол. XVII в.). В этом фрагменте "Слова" книжник использовал распространенный в средневековых повестях и сказках сюжет о горном золоте.
Образ золота аравинского не раз упоминался в различных источниках, причем чаще всего он приписывался восточным государствам и неизменно становился олицетворением благоденствия и процветания страны, его породившей, или богатства человека, им обладавшего. Он встречается и в славянском фольклоре; по крайней мере, в старинной русской "Сказке о некоем молодце, попе и сабле". В ней свободно, как нечто само собой разумеющееся и хорошо знакомое, упоминается красное золото аравитцкое: "И колиде себе оликой до-родн молодец оседлает своего добра коня и вскинет на него свое седло черкаское и подстегает двенатцать подпруг белого шелку шемахин-ского, у всакие подпруги прашьки красьного золота аравитцкого (...) А всякая стрела морьская трость. На трое колото и на четверо строгано, и наливано в них красного золота аравитцкого; и оная шел на себя свою молодецткую вострую саблю (...) а у ножен оконьца красного золота арвитьцкого" (Памятники старинной русской литературы / Изд. Г. Кушелев-Безбородко. СПб., 1860. Вып. II). Золото аравийское встречается и в Псалтыри: "Будет милосерд (царь) к нищему и убогому, и души убогих спасет; от коварства и насилия избавит души
их, и драгоценна будет кровь их пред очами его; и будет жить, и будут давать ему от золота Аравии, и будут молиться о нем непрестанно, всякий день благословлять его..." (Пс. 71, 15).
Об Аравии, царстве Арапском, и о золотых, идущих оттуда по всей земле, говорилось в переводных древнерусских Космографиях: "Царство Арапское черное, вера ж и нравы ефиопския, служат солнцу и звездочетию. Идут от них золотыя по всей земли, что добро и красно" (Книга, глаголемая Козмография. СПб., 1878-1881). Возможно, знание того, что идут золотыя от царства Арапского, могло быть почерпнуто составителем "Слова" из своеобразных энциклопедических справочников (Космографии, Луцидариусы, Азбуковники и под.), занимавших особое место в ряду русских географических сочинений XVII века.
Согласно средневековым еврейским преданиям, золотое роскошество также относилось к Аравии, правда, при этом уточнялось, что его месторасположение - около мифической реки Саббатион, в области поселения некоторых иудейских колен. О местонахождении реки Саббатион, напоминающей вечно волнующееся "песчаное море", встречаются разные сведения: это могли быть как Африка, так и Азия - Фригия, Лидия, Сирия, Ливан, Курдистан, Персия, Индия и даже Палестина (Три еврейских путешественника XI и XII столетий. Эльдад Данит, р. Вениамин Тудельский, р. Петахия Регенсбургский [еврейский текст с русским переводом]. СПб., 1881; Веселовский А.Н. Из истории романа и повести. Материалы и исследования. СПб., 1886. Вып. 1).
Нередко реку Саббатион отождествляли или с Гангом, или с Гоза-ном, упомянутым неоднократно в Библии. Странствователь по Азии и Африке XII века раввин Петахия Регенсбургский в своем "Путешествии" ссылался на следующую легенду: "В стране измаильтян (Аравии) золото растет, как трава; ночью находят его по блеску и обозначают место землею или известью, а на другой день приходят и собирают траву с золотом. Поэтому золотые монеты там не редкость, и у жителей вообще много золота" (Три еврейских путешественника.).
Он же писал еще об одном, очень похожем, чудесном явлении, - возникновении манны, правда, приписывая его к Араратским горам: "Горы эти все покрыты терновником и другими травами и когда на них нисходит роса, то вместе с нею падает нечто вроде манны, которая тает на солнце. Собирают эту манну ночью и спешат окончить работу до утра, чтобы манна не растаяла, обыкновенно же ее берут вместе с терновником и травами." (Там же). Оба сказания: об аравинском золоте и манне - местного происхождения, и в ряде деталей напоминают аналогичный образ из "Слова о некоем старце", где аравинское золото "идет" с гор только в солнечный день, течет, как вино, и "сбор" его ограничен во времени (исключительно в течение двух или трех дней).
Пересечение легенд неслучайно, поскольку символически золото нередко ассоциировалось и сближалось именно с манной. По народной этимологии, слово, ее обозначающее, происходит от выражения что это? (Исх. 16, 15). В Ветхом Завете манна упоминалась как пища, которую "сыны Израилевы" получали с неба во время своего сорокалетнего странствования по пустыне на пути в "обетованную землю".
Все упомянутые сказания - и библейские, и местные семитские -очень напоминают рассказ древнерусского паломника XII века игумена Даниила о появлении ладана на острове Кипр. Его описания почти дословно повторил в своем сочинении путешественник XV века дьякон Зосима: "Гора же бяше высока велми, а другая гора възле ту гору, на неи же родится ладан черный, испадает с небеси месяца иуля и августа росою. Суть бо по горам тем древца мала много ниска с травою равна, и на тех древцах емлють ладан тои" (Хожение Зосимы // Православный палестинский сборник. 1889. Т. 8). Скорее всего, в зависимости от описания Зосимы находятся указания одного из рукописных списков хожения, созданного паломником XVI века Трифоном Коро-бейниковым: "В Кипре же острове сказывают, что родится ладон росный; падает с небеси росою годом в два месяца - июля, августа, а иногда не падает николи ж; и правоверныя человецы емлют его и продают купцем в весь и у себя держат" (Хожение по святым местам Востока купца Трифона Коробейникова // Там же. Т. 9. Вып. 27).
Отчасти эти описания в путевых записках древнерусских авторов-паломников также сближаются с легендой "Слова", хотя в них речь идет не о золоте, а о ладане, более похожем на манну из средневекового еврейского предания, но сходство отдельных деталей существует: например, упоминание солнца, сопровождающего появление ара-винского золота и манны (правда, последнюю стремятся до восхода солнца собрать), и числа 2 - два (или три) дня "емлют" золото, в течение двух месяцев собирают ладан. Неслучайно, в "Слове" золото "идет" с гор только "в солнычной день" - параллель между этими фактами можно проследить на мифологическом уровне.
Известно, что издавна блеск солнечных лучей и металлов производил одинаковое впечатление, роднило их несомненное сходство света с золотом и серебром: "Как золото и серебро были принимаемы для означения света, так, с другой стороны, металлам этим были придаваемы свойства света и даже огня, по связи последнего с первым" (Мифическая связь понятий: света, зрения, огня, металла, оружия и жол-чи // Афанасьев А.Н. Происхождение мифа. Статьи по фольклору, этнографии и мифологии. М., 1996). Вероятно, все упомянутые образы книжнику XVII века были знакомыми и понятными, - хотя и легендарными, но "реалиями", о которых он мог прочитать в хожениях, в Космографиях, узнать из устных пересказов легенд и сказаний. Един-
ственное, историям о манне и росном ладане не хватает только колоритного сравнения с вином: золото в "Слове" течет аки вино.
Вместе с тем имеются основания сравнить золото аравинских гор из "Слова" с драгоценными реками в "Сказании об Индийском царстве". Это переводное греческое повествование, которое в своем основном варианте (по мнению большинства исследователей, это была его вторая редакция) появилось на Руси в конце XIV или начале XV века. Его пересечение со "Словом" не является чем-то необычным, на русской почве "Сказание" взаимодействовало с другими произведениями разных жанровых характеристик. В исследовательской литературе не раз поднимался вопрос о влиянии "Сказания" на ряд древнерусских текстов, например, "Александрию Хронографическую", переведенную с латинского источника на Руси не позднее середины XIII века, "Сказание о Вавилонском царстве" (текст рубежа XIV-XV веков), рассказ о пирах князя Владимира в Летописце Переяславля Суздальского XV века, "Повесть о двух монахах в Новеграде", сложенную в конце XVII или начале XVIII века - и сочинения устного творчества: былину о Дюке Степановиче, духовные стихи "Голубиной книги". В русской письменности XVII века происходило своего рода возрождение повествования "об Индии богатой", как заметил М.Н. Сперанский, "оно вошло опять в круг четьих памятников" (Сперанский М.Н. Сказание об Индийском царстве // Известия ОРЯС АН. 1930. Т. 3. Кн. 2). Предположительно, и автор "Слова" был знаком с ним, как можно судить по тексту, и не раз к нему обращался, плененный чудесным сплетением экзотических легенд и фантастики, свойственной средневековым "утопиям". Говоря в данном случае о связи двух сочинений, нужно учитывать, что, скорее всего, речь идет о воплощении средневекового бродячего сюжета и образа, с ним связанного, в текстах, различных по содержанию и времени создания.
В "Сказании об Индийском царстве" интересен источник текущего богатства. К людям его приносят две реки - подземная и великая, воды которых, в свою очередь, нисходят с пустынных высоких гор: "А посреди моего царства идет река Едем из рая, в той реце емлют драгий камень акинф и самфир, и памфир, и измарагд, сардик и аспид, тверд же и аки угль горящь"; "Близ тоя рекы едино днище есть горы пусты высокы, их же верха человеку не мощно дозрети, и с тех гор течет река под землею невелика; но во едино время разступается земля над рекою тою, и кто узрев до борзо воскочит в рек
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.