научная статья по теме А. КОЙРЕ О РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ 1830–1840-Х ГГ Философия

Текст научной статьи на тему «А. КОЙРЕ О РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ 1830–1840-Х ГГ»

А. Койре о русской философии 1830-1840-х гг.

А. М. РУТКЕВИЧ

Статья посвящена концепции истории русской философии Александра Койре. Статья предваряет публикацию очерка А. Койре "Александр Иванович Герцен" в переводе на русский язык.

The article deals with the conception of the history of Russian philosophy by Alexandre Koyré. The article presents Koyré's essay "Alexandre Ivanovich Herzen" translated into Russian by A.M. Rutkevich.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Койре, русская философия, Герцен, Гегель, славянофилы.

KEY WORDS: Koyré, Russian philosophy, Herzen, Hegel, Slavophiles.

Александр Койре известен сегодня прежде всего как историк науки - в этой области его считают одним из основоположников, труды о Галилее и Ньютоне доныне считаются "классическими". Но если взглянуть на список его сочинений, то окажется, что три четверти им написанного не имеет прямого отношения к истории науки. Он опубликовал книги об "идее Бога" у Ансельма и Декарта, защитил докторскую диссертацию по философии Я. Бёме, написал ряд статей о немецких мистиках и алхимиках1. Уже в то время, когда он работал над своими трудами о Галилее и Ньютоне, он продолжал писать историко-философские труды (о Платоне, Декарте, Хайдеггере), переводил и издавал с комментариями не только Коперника, но также Спинозу. Он ежегодно читал курсы лекций в Высшей школе практических исследований на кафедре истории религии, и глядя на названия курсов, понимаешь, что Койре много времени уделял немецкой философии - в первую очередь Шеллингу и Гегелю. В это время им было опубликовано четыре статьи о Гегеле, оказавшие влияние на французское неогегельянство2.

Читал Койре и курсы об истории русской мысли (и не только мысли - один из курсов был посвящен хлыстовству). Койре поддерживал связи с изданиями русской эмиграции и публиковал в них статьи на русском языке - правда, не в парижских газетах Милюкова и Струве, а в белградском "Звене". В 1929 г. вышла его книга "Философия и национальная проблема в России начала XIX века", в 1930-е появляется ряд статей в журнале "Le Monde Slave". Вместе с более ранней статьей 1928 г. об Иване Киреевском они вошли в книгу "Этюды об истории философской мысли в России", вышедшей в 1950 г. незначительным

© Руткевич А.М., 2012 г.

тиражом и с тех пор не переиздававшейся. В предисловии он отмечает, что данный сборник представляет собой прямое продолжение его первой книги, в которой он стремился описать начальные этапы развития русской философии, показав, как «под влиянием Запада и во все более тесном контакте с ним интеллектуальная элита русского общества пришла к постановке проблемы "сущности" и ценности национальной цивилизации» [Койре 1950, IV]. Именно этому была посвящена его первая книга, уже название которой - "Философия и национальная проблема в России начала XIX века" - передает центральную мысль Койре: в результате войны 1812 г. перед мыслящими русскими встал вопрос о взаимоотношении России и Запада, определявший на протяжении последующих десятилетий философские и исторические дебаты, которые в том или ином виде продолжаются и сегодня. К этой оппозиции примыкала другая: оппозиция между европейски образованной элитой и народом. И чем шире становился круг людей, получивших западное образование и воспитание, тем острее становились противоречия.

Уже для того, чтобы эта проблема вошла в сознание русских дворян начала XIX в., "чтобы возникли доктрины славянофильства и западничества, требовалось основательное овладение западными идеями" [Койре 2003, 6], причем не тем набором практических знаний, которые импортировались уже целый век со времен Петра Великого, но философских учений. Так как именно в это время в Германии появляются значимые философско-исто-рические доктрины (Канта, Фихте, романтиков, Гегеля), а сама история постепенно превращается в научную дисциплину, то неудивительно, что русские дворяне обращаются к немецкой философии. Койре противопоставляет поколение декабристов, участников наполеоновских войн, еще воспитанных на идеях французского Просвещения, их младшим современникам - князю Одоевскому, Веневитинову, "архивным юношам", с которых он и начинает повествование о русской философии 1820-х гг. Он подробно рассматривает произведения первых университетских шеллингианцев (Введенского, Павлова, Галича), пишет о сопротивлении гонителей философии, вроде Магницкого и Рунича, о воззрениях историков и литературных критиков (Погодина, Шевырева, Надеждина), чтобы затем подойти к моменту формирования славянофильства и западничества. Первые литературные и философские опыты И. Киреевского, журнал "Европеец" - на этом завершается книга.

Она была написана для французского читателя, который чаще всего не имел ни малейшего представления о русской истории, литературе, философии, а потому содержит многочисленные отступления и пояснения, которые могут показаться банальными русскому читателю3. Койре не без иронии пишет о первых опытах русских шеллингианцев, хотя в сарказм она не переходит; он отчасти опирается на известную книгу Г.Г. Шпета и видит в этих не слишком оригинальных публикациях и лекционных курсах предвестие глубоких идей крупных мыслителей. К таковым он относит И. Киреевского, Чаадаева и Герцена. Именно они рассматриваются в статьях, вошедших во вторую книгу. Разумеется, Койре обращается к текстам большого числа других авторов: Хомякова, Огарева, Белинского, Кавелина, Бакунина, Аксакова, Самарина и др., но именно указанные три мыслителя являются для него наиболее значимыми в истории русской мысли этого периода. В принципе, с Койре можно согласиться, но с одним исключением - Хомякова он, судя по всему, или недооценивал, или недолюбливал4. Зато он считал гениальным мыслителем Киреевского, совершенно неизвестного на Западе и недооцененного в самой России.

Именно с биографического очерка "Юность Ивана Киреевского" начинается вторая книга. Речь идет о замечательной семье Киреевских-Елагиных, о первых литературных опытах, о поездке в Германию. В чем-то Койре соглашается с Гершензоном, чаще с ним спорит, но пишет не о философии, а о личности Киреевского, о влиянии на него тех или иных мыслителей в молодые годы. Для историка философии важны, пожалуй, только любопытные размышления относительно восприятия Киреевским богословия Шлейермахе-ра и романтических обращений к сновидениям, силам бессознательного. В данном случае Койре совершенно обоснованно не соглашается с Гершензоном, преувеличивавшим влияние на религиозность Киреевского этих тем немецкого романтизма.

Если очерк о Киреевском имеет исключительно биографический характер, то три других работы, включенных в эту книгу Койре, выходят за пределы такого рода популярных

исторических сочинений. Можно сказать, что каждая из трех следующих статей представляет собой в свернутом виде небольшую монографию5.

Первая из них посвящена Чаадаеву. Она состоит из четырех глав. В первой из них ("Философическое письмо") Койре вслед за биографическим очерком излагает обстоятельства опубликования первого письма, реакции на него властей и мыслящих современников. Во второй главе рассматривается "метафизика" Чаадаева, в третьей его философия истории, и наконец, в четвертой - его взаимоотношения со славянофилами.

Койре обращает внимание на нередко игнорируемую не только читающей публикой, но и исследователями эволюцию воззрений Чаадаева. К моменту выхода в 1836 г. 15-го номера "Телескопа" с первым письмом он уже довольно далеко отошел от изложенных в этом письме идей. Койре полагал, что дискуссии Чаадаева со славянофилами в Москве 1830-1835 гг. оказали влияние и на Чаадаева, и на его оппонентов. Собственно говоря, радикальное различие между ними сводилось только к оценке прошлого России. На православие Чаадаев уже на момент объявления его сумасшедшим смотрел как на необходимое дополнение католицизму. Крепостничество и деспотизм осуждали и славянофилы, и Чаадаев. Вряд ли можно упрекнуть Хомякова в том, что он безоглядно идеализировал российское прошлое: достаточно вспомнить пару страниц из статьи "О старом и новом", в которой дана суровая оценка грехов России, завершающаяся словами: "Ничего доброго, ничего благородного, ничего достойного уважения или подражания не было в России". А в тех случаях, когда славянофилы писали о достоинствах Древней Руси, они были правы, замечает Койре. Исторические познания того времени были незначительными, но в случае Киевской Руси позднейшие открытия подтверждают, скорее, видение славянофилов, а не Чаадаева.

Койре с насмешкой пишет о той карикатуре на Чаадаева, которая "помещена в учебники". Разумеется, на начало 1930-х гг. еще отсутствовали советские учебники, в которых дореволюционная западническая трактовка получила своеобразное развитие. Что говорить о благоглупостях "Краткого очерка истории философии", если вполне профессиональные советские историки философии, вроде З.А. Каменского, даже в относительно свободные "перестроечные" годы писали, что Чаадаев "был основоположником просветительской критики славянофильства" и располагал "интернационалистическим идеалом". Койре имел в виду предшественников советских марксистов, либеральных и революционных западников, создавших неправдоподобный портрет Чаадаева, великого своего предшественника, "борца с самодержавием, православием и народностью", такого же нигилиста по отношению к исторической России, как и они сами. В критике этой карикатуры Койре солидарен с Гершензоном. Однако он расходится с последним в оценке философии Чаадаева. Формула Гершензона "социальная мистика" верна в том отношении, что воззрения Чаадаева были прежде всего "социальными", но никакой "мистики" у него Койре не обнаруживает. Конечно, как всякий христианин, Чаадаев верил в бессмертие души и личное спасение (это видно по переписке, например, с М. Орловым), но по своему содержанию его учение не имеет никакого отношения к мистике: "Письма совершенно свободны от всякой озабоченности спасением, потусторонним вообще. Царство Божие на земле, а не царство небесное находится в центре чаадаевской мысли" [Койре 1950, 37]. Резко негативное отношение к протестантизму в немалой

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком