РОССИЙСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ, 2004, № 4, с. 159-170
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
А.П. Деревянко, В.И. Молодин, В.Н. Зенин, C.B. Лещинский, E.H. Мащенко. ПОЗДНЕПАЛЕОЛИТИЧЕСКОЕ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ШЕСТАКОВО. Новосибирск: Институт археологии и этнографии СО РАН, 2003. 168 с.
На протяжении нескольких десятилетий эпоха палеолита на обширной территории Западной Сибири оставалась относительно малоизученной, резко контрастируя с богатейшими сосредоточениями памятников древнекаменного века на Алтае, Енисее и Ангаре. Вышедшая почти два десятилетия назад книга В.Т. Петрина (1986) подводила итоги начатому еще Н.Ф. Кащенко в XIX в. изучению следов древнейшего человека в Западной Сибири. В монографии были рассмотрены опорные памятники региона - стоянки Шика-евка II, Черноозерье II, Могочино I. Вместе с тем многие аспекты западносибирского палеолита продолжали оставаться неясными. Материалы исследованных под руководством А.П. Окладникова стоянок Шестаково и Большой Кемчуг были не опубликованы. Местонахождения с остатками мамонта (Волчья Грива, Гари) вызывали немало споров по поводу соотношения природных и антропогенных факторов в накоплении костеносных слоев. Подобная ситуация настоятельно требовала продолжения целенаправленных полевых исследований.
Новый цикл изучения палеолита Западной Сибири, начатый новосибирскими археологами в 1991 г., ознаменовался возобновлением раскопок на известных местонахождениях Шестаково и Волчья Грива, позволивших во многом по-новому взглянуть на эти памятники. Кроме того, успешные рекогносцировочные маршруты проведены на юго-западе региона, в бассейне р. Чулым. Материалам многослойной стоянки Шестаково посвящена рецензируемая работа.
Во вводной части книги авторы останавливаются на проблемах первоначального освоения человеком территории Западно-Сибирской равнины и расселения групп древних людей в связи с природной обстановкой плейстоцена. Анализируя географическое расположение археологических и палеонтологических местонахождений, авторы убедительно показывают шаткость предположения о наличии обширного подпрудного водоема в сартанское время.
По мнению авторов, немногочисленность свидетельств освоения Западно-Сибирской равнины в палеолите связана не столько с распространением пресноводных бассейнов, сколько с ограниченностью сырьевой базы каменных индус-трий. Открытие следов присутствия древнего человека на "мамонтовом кладбище" в Луговском (район Ханты-Мансийска) наглядно демонстрирует, что область Сибирских Увалов с местными источниками сырья обладает значительно большими перспективами в плане поисков палеолита, чем это предполагалось ранее.
Первая глава книги посвящена геолого-геоморфологическому описанию стоянки. Палеолитические слои памятника связаны с лёссовидными суглинками и супесями, вскрытыми на берегу р. Кии, притока Чулыма. По образцам из культурных слоев 5-8 получена серия радиоуглеродных датировок в диапазоне от 18 до 25-26 тыс. лет, слои 3 и 4 представлены единичными находками. Палинологические исследования рисуют картину перехода от преимущественно лесной обстановки конца каргинского времени к свойственным началу сартана открытым ландшафтам, позже вновь сменившимся лесными. Что касается фаунистических данных, то помимо преобладающих остатков мамонта здесь встречено небольшое число костей северного оленя, лошади, бизона, носорога и др. Геохимические анализы указывают на наличие кальциево-натриево-магниевого солонца, существовав-
шего в увлажненной котловине. Предполагается, что именно наличие солонца привлекало сюда мамонтов. Раздел дополняет палеопедологический анализ отложений стоянки, проведенный И.Н. Феденеевой, результаты которого даны в приложении к книге.
Вторая глава работы содержит составленную на основании архивных данных и коллекций сводку результатов первой кампании раскопок стоянки, проведенной А.П. Окладниковым и В.И. Молодиным в 1976-1978 гг. Первоначально рассматривавшаяся как однослойная, стоянка вскоре дала доказательства наличия как минимум двух культурных горизонтов. Несмотря на сложность стратиграфической ситуации на разных участках памятника, эти остатки могут быть сопоставлены с культурным слоем 7 по новой нумерации. В одном из раскопов была вскрыта серия ям, принятых за кладовые, но, по мнению авторов книги, это скорее всего криогенные структуры или так называемые лизунцовые ниши - углубления, вырываемые мамонтами той эпохи. Интересно, что из нижнего слоя поступил фрагмент черепной крышки человека. К сожалению, авторы ограничились констатацией этой редкой для палеолита Сибири антропологической находки, не сообщая, стала ли она предметом специального исследования. Помимо коллекции каменного инвентаря памятник доставил выразительный наконечник ("кинжал") с насечками по краю, орнаментированный отросток позвонка мамонта и другие изделия из кости.
В третьей главе приведены данные, полученные в ходе крупномасштабных раскопок 1992-1999 гг. Тогда была детально изучена стратиграфия стоянки, на широкой площади вскрыты остатки нижних культурных слоев.
Уникальна находка скопления микроизделий типа сегментов в 6-ом культурном слое памятника. Спорадическое появление геометрических форм до начала их массового распространения давно известно в европейском верхнем палеолите (Борзияк и др., 1981). В этом плане открытие в Шестаково вновь свидетельствует о принципиальном сходстве верхнего палеолита Сибири и Европы. Тот же культурный слой доставил фрагмент костяной фигурки. Жаль, что в работе отсутствуют подробное описание и детальная прорисовка в разных проекциях этой примечательной находки.
Каменная индустрия культурных слоев стоянки Шестаково сходна и основывается на отщепах и пластинках, снимавшихся с одно- и двуплощадочных плоских, торцовых и конусовидных ядрищ. В орудийном наборе представлены ретушированные пластинки и отщепы, скребки, долотовидные изделия, пластинки с притупленным краем, микроострия, многочисленные зубчато-выемчатые и клювовидные формы. Последние описаны авторами под именем "изделий с шипами".
Завершает главу описание интересного объекта, найденного неподалеку от стоянки, - Шестаковского клада каменных изделий, состоявшего из овального бифаса и семи пластин, часть которых несет следы ретушной подправки.
В четвертой главе авторы анализируют место публикуемого памятника среди палеолитических древностей Северной Азии. Фактически раздел содержит развернутое обсуждение проблем культурно-хронологического расчленения палеолита Западной Сибири.
160
КУЗЬМИНЫХ
Редкие древнейшие местонахождения авторы объединяют под условным названием "индустрии досартанского возраста". Подобная осторожность вполне оправдана, речь идет о нескольких пунктах на Чулыме и Большом Кемчуге с инвентарем, изготовленным из кварцитовидных песчаников. К сожалению, находки с таких пунктов, как Арышевское I, Воронино-Яя и др., невыразительны, а вопрос о датировках остается открытым. Вполне вероятен среднепалеолитичес-кий возраст ряда материалов, однако основная работа по датированию и геологической привязке культуросодержащих слоев еще предстоит. Примечательные результаты дало новое обследование Большого Кемчуга. Вместо единой стоянки финального плейстоцена, упоминавшейся у А.П. Окладникова и А.С. Вдовина, авторы выделили серию разновременных местонахождений, некоторые из них могут быть отнесены к начальной поре верхнего палеолита (к сожалению, эти материалы лишены стратиграфической привязки).
Далее авторы обращаются к проблеме выделения среднего этапа верхнего палеолита Сибири. Эта тематика оживленно обсуждается в связи с вопросом о крупномасштабных миграциях, по мнению ряда археологов (Лисицын, 1999; Аникович, 1999), связанных с данным отрезком времени. Авторы выделяют три хронологические группы комплексов финально-каргинско-сартанского возраста в Западной Сибири. Ранняя, соответствующая среднему этапу верхнего палеолита, представлена основными материалами из культурных слоев стоянки Шестаково с датировками в диапазоне от 26 до 18 тыс. лет. Сюда отнесены также стоянки Томская, Шикаевка II, Луговское и др. В эту же группу как будто попадает и стоянка Могочино I, явно близкая по характеру инвентаря позднейшим индустриям афонтовского круга. Возможно, как отмечают авторы, единственная датировка порядка 20 тыс. лет, полученная здесь по кости мамонта, удревнена в силу переотложенности образца.
Авторы рассматривают место индустрии Шестаково в широком контексте памятников средней поры верхнего палеолита Сибири. Они обнаруживают ряд аналогий в инвентаре таких стоянок, как Томская, Ачинская, Лиственка, Уй I, Мальта и др. Вариабельность облика каменных индустрий в пределах данной фазы они склонны приписывать скорее различиям в доступности и качестве сырья, чем наличию ряда культурных группировок. Данная линия объяснения кажется мне куда более перспективной, чем бесконечное дробление материала на локальные культуры. Авторы решительно настроены против попыток объяснения феномена распространения пластинчатых индустрий в Сибири за счет гипотетической миграции из Европы, в чем я всецело с ними солидарен.
В последующий отрезок времени, отвечающий максимуму сартанского оледенения и идущему за ним потеплению, от 18 до 15 тыс. лет, следы присутствия человека в Западной Сибири ограничены немногочисленными находками с таких пунктов, как Гари, Троицкая I, нижний горизонт Волчьей Гривы и т.д. Позднесартанское время, от 15 до 10 тыс. лет,
представлено в основном материалами со стоянки Черно-озерье II.
В пятой (ошибочно обозначенной как шестая) главе книги рассмотрен вопрос о роли палеолитического охотника и естественных факторов в образовании мощных мамонтовых местонахождений. Авторы справедливо говорят о необходимости детального анализа встреченных в каждом конкретном случае остатков в плане распределения костей по половозрастному составу, представленности анатомических частей скелета, внешнего вида костей, наличия следов воздействия человека и т.д. Механический перенос выводов, полученных на основании изучения памятников сходного типа в Северной Америке или на Русской равнине, на территорию Западной Сибири вр
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.