АГРЕССИВНЫЕ НЕГОСУДАРСТВЕННЫЕ УЧАСТНИКИ ГЕОСТРАТЕГИЧЕСКОГО СОПЕРНИЧЕСТВА В «ИСЛАМСКОЙ АФРИКЕ»
Л.Л. ФИТУНИ
Доктор экономических наук
И.О. АБРАМОВА
Доктор экономических наук Институт Африки РАН
Ключевые слова: международная безопасность, негосударственные акторы, мировая политика, джихадизм, «исламская Африка»
События «арабской весны» привели к существенным подвижкам в геостратегическом балансе в регионах, расположенных вблизи от южных границ России. Эти сдвиги напрямую касаются как стратегических интересов Российской Федерации, так и актуальных практических вопросов безопасности страны. Помимо негативных геополитических последствий и сужения возможностей для взаимовыгодного сотрудничества РФ со странами Азии и Африки, они проявляются в возрастании внешних и внутренних угроз, исходящих от международного терроризма, политического, этнического, религиозного и идеологического экстремизма.
Стечением времени становится все более очевидным, что в основе феномена «арабской весны» лежит, с одной стороны, сложное переплетение внутренних местных социально-экономических и политических проблем, а с другой - геостратегическое соперничество за влияние и доминирование между ведущими мировыми державами, региональными государственными и негосударственными игроками. Последних ныне принято именовать негосударственными акторами (НГА) международных отношений1. Этот термин сравнительно нов. Он пришел в отечественную науку из англоязычной литературы уже после распада СССР.
Внешняя стратегия и тактика США, а за ними и их младших партнеров, исходят из концепции «двухслойности» современной мировой политики, включающей, с одной стороны, поле межгосударственных взаимоотношений, а с другой - формирующееся поле, где ключевая роль принад-
Статья подготовлена при поддержке РГНФ. Проект №14-07-00028 «Агрессивные негосударственные участники геостратегического соперничества в "исламской Африке" и некоторые аспекты безопасности России после "арабской весны"».
лежит негосударственным участникам.
АНГА В ТЕОРИИ
МЕЖДУНАРОДНЫХ
ОТНОШЕНИЙ
Спектр конкретных представителей НГА довольно широк. К их числу относят неправительственные организации, транснациональные корпорации (ТНК), религиозные группы, рассеянные (их также называют трансграничные, или транснациональные) этнические диаспоры, социальные движения и их сетевые и ячеечные организации, и т.д.).
В качестве отдельной подгруппы принято выделять вооруженные, воинствующие, или «агрессивные» НГА (АНГА).
Тезис о двух слоях «делателей» международной политики довольно подробно обоснован западными теоретиками международных отношений (МО). Так, недавно скончавшийся современный классик политологии МО Дж.Розенау в своих трудах доказывал, что «акторы вне суверенитета» демонстрируют влияние, сопоставимое с влиянием традиционных (государственных) ак-торов2.
Советская же наука традиционно ставила во главу угла «субъ-
ектность» участника МО, и с этой точки зрения стремилась вывести на уровень субъекта отношений (и, как следствие, субъекта международного права) те единичные категории НГА, которые на основе классового подхода воспринимались ею (а точнее, властью) как легитимные, например, национально-освободительные движения (НОД).
Однако de facto изучавшиеся в советское время отдельные конкретные негосударственные акторы (НОД Алжира, Анголы, Мозамбика, ЮАР и др.), исследовались лишь в одном ракурсе - ракурсе проблематики «научного коммунизма» - как один из «отрядов международного революционного и антиимпериалистического движения», т.е. в совершенно ином, по сравнению с сегодняшним днем, историческом контексте и с иными целями.
Вопрос субъектности НГА, как с точки зрения международного права, так и с точки зрения современных международных отношений в более широком смысле, пока до конца не проработан. В основном, по причине своей сложности, многообразия проявлений и отягощенности идеологизированными подходами.
Западные исследователи увязывают «взлет» НГА с распадом вестфальской системы государства-нации. Подчеркивается, что с расширением влияния и роли НГА девальвируется значение государства как основного антипода НГА, а вслед за этим и значимость таких «устаревающих» категорий, как национальный суверенитет, включая суверенитет над природными ресурсами, национальное законодательство, подрываются принципы невмешательства во внутренние дела, и т.д.
Марксистский и неомарксистский подходы, присутствующие в немалой части трудов левых политологов на Западе и в ряде крупных стран Азии и Латинской Америки (Индия, Аргентина, Мексика) и остающиеся основополагающими у китайских исследователей, признает возрастание роли НГА в современных МО, но ставит под сомнение их полностью самостоятельную роль в формулировании задач и достижения внешнеполитических целей.
Такой подход, признавая наличие локальных собственных интересов у конкретных НГА, видит в них, в основном, инструменты реализации более значимых стратегических задач реальными акторами, прежде всего государственными. Справедливости ради следует отметить, что и здесь присутствуют нюансы. Например, такой группе негосударственных акторов, как ТНК (чаще, правда, употребляя формулу финансово-промышленный капитал/верхушка/олигархия), левая политология нередко отдает первенство в определении внеш-
них целей и задач даже по сравнению с суверенной государственной властью.
Предметом этой статьи является специфическая группа НГА, деятельность которой концентрируется в ареале большой «исламской Африки» (включающем Сев. Африку, зону Сахеля, Африканский Рог и значительную часть побережья Индийского океана), а именно - «агрессивные» НГА (АНГА).
Эта категория более широкая, чем распространенные в научной литературе термины - «вооруженные негосударственные акторы» (Armed Non-State Actors/ ANSA) и «негосударственные акторы, использующие насилие» (Violent Non-State Actors/VNSA).
Исследуемые АНГА включают в себя активизировавшиеся с началом событий «арабской весны» сетевые террористические образования, вооруженные группировки и преступные кланы, множество появившихся, возродившихся или интенсифицировавших свою деятельность «освободительных армий» и «движений», старинных и новых религи-
озных братств, тайных обществ и экстремистских политических структур, осуществляющих агрессивную экспансию, а также (что существенно отличает исследуемые нами АНГА от УЫ5А) формально «мирных» структур, придерживающихся, однако, экстремистской идеологии или проповедующих рознь и ненависть.
Наши выводы в значительной мере основываются на результатах полевых исследований авторов в странах Северной Африки и Африканского Рога в 20112014 гг., многочисленных интервью, полученных нами в Египте, Тунисе, Судане, Южном Судане, Эфиопии, Марокко.
Группа исследователей Института Африки РАН все это время изучала особенности АН-ГА, стадии и тенденции их формирования, связи и направления экспансии. На базе проводимого мониторинга осуществлялась их научная классификация, ранжирование по степени релевантности для внешнеполитических, внешнеэкономических интересов и угроз безопасности, исходящих от них для
России. Был проведен ряд критически важных полевых исследований, позволивших получить уникальные результаты «из первых рук»3. В частности, систематизировав полученные материалы, авторам удалось построить формализированую схему управления ресурсами АНГА и планирования терактов в странах «исламской Африки» (Сев.Африка, Сахель, Суданская зона) (см. рис.).
Наши исследования подтвердили существующую интуитивную оценку, что период, прошедший с начала «арабской весны», явился временем не только количественного, но и качественного роста АНГА, выразившегося в возрастании их операционных возможностей, финансовой и пропагандистской мощи, а также их сращивания с интересами традиционных государственных участников МО и других НГА, традиционно рассматриваемых как «независимые и мирные» (например, ТНК, легитимные религиозные образования, движения за права человека и проч.).
Разгул насилия в Ливии4, Мали, Нигерии, ЦАР, Сомали, Кении и особенно яркие примеры за пределами исследуемого региона - в Сирии и Ираке - свидетельст-
вуют о том, что деятельность АНГА - угроза не внутри-, а транснационального (по крайней мере, трансграничного) характера, решать которую необходимо системными мерами и международными усилиями.
Проводимый мониторинг также показал, что весьма существенно воздействие воинствующей экспансии АНГА на экономические, политические и иные интересы российского государства и бизнеса в тех странах Африки, уровень зависимости от импорта сырья из которых является стратегически (а в отдельных случаях критически) важным для отечественных производств (бокситы, марганец, уран, редкие и редкоземельные металлы, углеводороды и др.).
Кроме того, не следует забывать, что в настоящее время уже зафиксированы многообразные и различные по интенсивности связи между террористическим подпольем в Северной Африке и отдельных регионах РФ, в т.ч. на Сев. Кавказе, Поволжье, а также крупных городских агломерациях Центральной России (включая, Москву, Петербург и Екатеринбург).
Изучение выше названных вопросов могло бы содействовать
научно обоснованному определению уровней исходящих из изучаемого ареала террористических и экстремистских угроз, идентификации существующих, налаживающихся и возможных международных связей экстремистского подполья, методов и векторов распространения влияния, рекрутирования, финансирования террористической и экстремистской деятельности на территории РФ.
АФРИКАНСКАЯ ЭКСПАНСИЯ АНГА
На рубеже тысячелетий географически расширилась экспансия НГА. В их «африканскую орбиту» вовлекается все большее количество людей. Растет многообразие направлений деятельности этих акторов и, как следствие, форм организации и парадигм их активности, расширяется их ресурсная база. НГА здесь стали активно использовать для реализации своих задач военные и информационно-аналитические ресурсы. Сегодня анализ современных проблем международных отношений и выработка политической линии государств (включая Россию) в Африке, и особенно в
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.