И. А. ГУЛОВА
Москва
Амбивалентность образа
(Анализ стихотворения А. Н. Апухтина «О Боже, как хорош прохладный вечер лета...»)
На основе анализа композиции элегии, ее хронотопа, субъектного распределения, тематической и эмоционально-оценочной динамики в статье рассматривается формирование образа тишины как амбивалентного.
Ключевые слова: образ; хронотоп; лирический субъект; композиция; тема; эмоционально-оценочная доминанта; семантический повтор.
Поэзия А. Н. Апухтина занимает особое место в отечественном литературном процессе, потому что именно этому автору удалось точно передать минорную нотку национального характера1, стремление к авторефлексии в идеальной поэтической форме2.
Прекрасное владение словом отличает уже ранние стихотворения А. Н. Апухтина, и в этом смысле они обладают колоссальным дидактическим потенциалом. Элегия «О Боже, как хорош прохладный вечер лета...» написана в 1859 г. и посвя-
1 «У него... превосходно выражено то глубоко пессимистическое настроение, которое знакомо и сродно душе новейшего человека, если не русского именно, то европейца вообще» [Петров 1898: 3].
2 Еще современники А Н. Апухтина считали, что «культ формы у него доходил до флоберовского педантизма, и каждое стихотворение только тогда признавалось готовым выйти на свет Божий, когда единственное выражение замерцавшей в нем мысли было найдено» [Чайковский 189S].
Гулова Инга Алексеевна, кандидат филол. наук, доцент МГЛУ. E-mail: gulova@yandex.ru
щена М. А. Апухтиной, матери поэта, к которой он на протяжении жизни не переставал испытывать нежнейшее чувство любви. Как кажется, это стихотворение отличается и безусловной этической ценностью, поскольку представляет идеальную модель отношения сына к матери.
О Боже, как хорош прохладный вечер лета,
Какая тишина! Всю ночь я просидеть готов бы до рассвета
У этого окна. Какой-то темный лик мелькает по аллее,
И воздух недвижим, И кажется, что там еще, еще темнее
За садом молодым. Уж поздно... Все сильней цветов благоуханье, Сейчас взойдет луна. На небесах покой, и на земле молчанье,
И всюду тишина. Давно ли в этот сад в чудесный вечер мая
Входили мы вдвоем? О, сколько, сколько раз его мы, не смолкая,
Бывало, обойдем! И вот я здесь один, с измученной, усталой,
Разбитою душой. Мне хочется рыдать, припавши, как бывало, К груди твоей родной.
4S
Я жду... но не слыхать знакомого привета,
Душа болит одна. О боже, как хорош прохладный вечер лета, Какая тишина!3
Стихотворение написано шестистопным ямбом; правильное чередование рифмованных стихов неравной длины обеспечивает тематическую мобильность текста и легкость его восприятия.
Композиция стихотворения определяется его строфической природой. В соответствии с ней можно считать, что текст состоит из двух смысловых блоков, каждый из которых представлен двенадцати-стишием. Они относительно имманентны, и целостность произведения создается их сопоставлением и противопоставлением, а также динамикой четверостиший и кольцевой композицией4.
Даже при первом восприятии стихотворения нельзя не заметить позиционного выделения слова-образа тишина: оно троекратно употреблено в начале текста, на границе смыслового блока и в конце стихотворения, что подчеркивает его смысловую ценность и настраивает на текстовое развитие его семантики. Все это позволяет предположить, что именно в особенностях функционирования слова тишина следует искать подходы к интерпретации текста. Это будет непросто, поскольку язык стихотворения ориентирован на естественность и доверительную простоту, он в целом автологичен, не содержит явных стилистических экзерсисов. Скорее наоборот, текст выдержан в стилистических полутонах5 и при этом точно передает сложную гамму чувств, испытываемых лирическим субъектом.
Поскольку слово-образ тишина является отвлеченным, понять его содержательное наполнение можно через осмысление текстовых категорий, с которыми оно связано. Их в стихотворении три - время,
3 Цит. по: [Апухтин 1991].
4 Уже в ранних стихах А. Н. Апухтин активно использовал выразительный потенциал кольцевой композиции. См.: «Няня», «О, удались навек, тяжелый дух сомненья...», «В вагоне», «Проселок» и др.
5 Об импрессионистической поэтике полутонов
у А. Н. Апухтина см.: [Гулова 2000].
место и лирический субъект, приписавший хронотопу свойство тишины.
Первое четверостишие первого смыслового блока сфокусировано на поэтическом времени. Оно дается как длительное, с очерченной перспективой, организованной по прямой хронологии: вечер -ночь - рассвет. Время характеризуется по температурным ощущениям {прохладный) по звуковому восприятию {отсутствие звуков, шума) и по эмоциональной оценке субъектом как душевный покой и безмятежность {Какая тишина!). При этом настоящее актуальное дается с установкой на предельную эмоциональную открытость, заданную начальным междометием О Боже и поддержанную в восклицательном предложении пароними-чески связанными построчными местоименным наречием как при кратком оценочном прилагательном и определительным местоимением какая, выражающим в контексте максимально положительную оценку. В этом смысле сочетание как хорош является эмоционально-оценочной доминантой вступления.
Важнейший пространственный образ, указывающий на нахождение лирического «я» в конкретном замкнутом пространстве {Уэтого окна), появляется только в сильной позиции конца четвертой строки6. Он выступает как предметная граница реального и нереального, и следующее четверостишие посвящено наполнению пространства сада: внешнее объединяется с внутренним, эмоция переплетается с достоверностью визуального восприятия, сополагаются видимое и воображаемое.
Внешнее пространство предстает как эмоционально напряженное. Перифрастически развиваемая тема тишины {воздух недвижим) вносит иные коннотации в описание, которое развивается как оппо-зитивное: пространственной конкретике диагонально расположенных рамочных по
6 Образ окна не раз встречается в ранних стихотворениях поэта; ср.: Окно отворено... Последний луч заката Потух.... («Вечер»); Вчера у окна мы сидели в молчанье. Мерцание звезд, соловья замиранье, Шумящие листья в окно... («Вчера у окна мы сидели в молчанье.»); Проснулся я.... В раскрытое окно Повеяло прохладой и цветами... («Пробуждение»).
46
аллее - За садом соответствует неопределенность, обозначенная параллельным вынесением соответствующей лексики в начала четных строк (Какой-то <...> И кажется); сверхдинамичность сопрягается со статикой (мелькает / недвижим). Внутреннее напряжение усиливается оформлением четверостишия в одно сложное предложение с перечислительными отношениями компонентов.
Реализация внешнего пространства как в высшей мере психологичного достигается через его цветовое восприятие. Слово темный используется как эмоциональная доминанта четверостишия7. Оно характеризует пространство среднего плана (темный лик мелькает) и дальнего плана (там еще, еще темнее). Актуализация словообразовательно соотнесенных цветообозначений особенно выразительна на фоне объективной «возрастной» характеристики: За садом молодым.
Как игра на конкретизации / обобщении организовано заключительное четверостишие первого смыслового блока. В 9-й и 10-й строках художественное время объективируется: Уж поздно не только подчеркивает длительность созерцания, но и передает предсказуемость времени: вечер лета... Уж поздно... Сейчас взойдет луна, т.е. лирический субъект владеет временем - течение времени ему понятно, и он может его прогнозировать.
В заключительном четверостишии первого блока внешнее пространство представлено предельно широко: его границы раздвигаются благодаря единственному глаголу четверостишия: взойдет. Использованный в форме будущего времени и инверсированный, глагол вводит вертикальную составляющую пространства.
1 Ср.: В грустном раздумье стоит, замирая, Темных предчувствий полна... («Петербургская ночь»); Зимний воздух сжат дремотой... В темной зале все молчит. («Деревенский вечер»); Я подошел к Неве... Из-за свинцовой дали Она глядела все темней.... Я жадно рвусь душой к родным полям и к воле, Мне все так дико и темно. («Сегодня мне исполнилось 17 лет...»); Видали ль вы рассвета час За ночью темной и ненастной? («Рассвет»); В будущем - надежды золотые, В настоящем - грустно и темно. («На новый <1859> год»).
Далее его горизонталь формируется тематически связанными луна - небеса, а в заключительных строках двенадцатисти-шия задается обратная пространственная вертикаль: небеса - земля, за которой следует обобщение всюду.
Изменяется цветовое восприятие - появляется косвенное обозначение цвета (цветы) и света (взойдет луна), сенсорные ощущения дополняются обонятельными, причем сохраняется заявленная в начале текста установка на усиление: Все сильней... благоуханье.
Смысловая и синтаксическая реализация 9-й и 10-й строк указывает на то, что лирический субъект не чувствует себя органично в этом хронотопе: его внимание переключается с одного объекта на другой, причем эти объекты упоминаются с недомолвками, даются импрессионистическими мазками с расчетом на реконструкцию адресатом, о чем свидетельствует дважды использованная фигура умолчания. На этом фоне грамматическое подобие, синтаксическая общность, параллелизм, инверсия 11-й и 12-й строк выводят на передний план восприятия тему тишины, которая в этом случае реализуется семантически соотнесенными покой - молчанье - тишина, причем последнее оказывается в сильной позиции конца смыслового блока.
Каждый из семантических синонимов оказывается под давлением предшествующего развертывания двенадцатистишия, что выражается во внесении ими в смысловое поле текста собственных коннота-ций8. Характер воспроизведения ранее видимого и ощущаемого таков, что тема смерти вводится неявно, очень деликатно: На небесах покой отсылает к смыслу «вечный покой», на земле молчанье - «гробовое молчанье», всюду тишина - «гробовая, мертвая, могильная тишина». Как видим, этот расширенный ряд точно соответствует эмоциональной доминате тем-
8 В. И. Шаховский отмечает, что «эмотивный потенциал может быть как собственным, так и наведенным извне, поэто
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.