СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
Б.Ф.Мартынов
«Амелия» и «Штандарт»: неизбежные параллели
В статье на примере судеб двух — королевской и императорской — яхт рассмотрены некоторые параллели в истории стран, переживших цареубийство, — Португалии и России.
Ключевые слова: король Карлуш I, регицид, «цветные» революции, российско-португальские реалии.
Давно прошли те времена, когда королевский сине-белый с короной посередине флаг Португалии можно было видеть во всех частях света — от Японии до Бразилии. Некогда великая Империя Первооткрывателей, над которой никогда не заходило солнце, Португалия к концу XVIII в. погрузилась в летаргический сон, отправив свои так и не построенные корабли в недоступное для постижения органами чувств простых смертных виртуальное пространство. А в реальной жизни охранять границы империи к началу сумасшедшего ХХ в. остались переоборудованные из рыбацких судов и портовых лайб «канонерские лодки» (дунь — рассыплется!). Они смело (а что делать?) выходили на перехват броненосных эскадр великих держав, уповая на чувство юмора повидавших «еще не те виды» европейских адмиралов*. Парадокс: но португальская империя, чудом проскользнувшая (между струек пороховых газов?) в жестокий новый мир из галантного мира напудренных буклей, как-то «нечаянно» сумела себя сохранить, оставаясь девственно чистой в своем упрямом самовыражении. Пожалуй, только национальный поэт, как никто другой, смог отобразить ее непостижимую сущность:
Борис Федорович Мартынов — доктор политических наук, профессор, заместитель директора ИЛА РАН (bfmartynoff@gmail.com).
* «.. .Низкие холмистые берега Африки были совершенно пустынны, без единого растения. Сыпучие пески сливались с далью горизонта. Из глубины бухты вышла португальская канонерская лодка, чтобы заявить протест против нашей стоянки здесь, но мы все-таки в течение 24-х часов грузились углем с немецких пароходов.» (А.С.Новиков-Прибой. «Цусима» — http://lib.rin.rU/doc/i/107235p40.html). Интересно, что бы подумал столь трепетно относившийся к международному праву капитан канонерки «Лимпопо» Жоао-Карлуш да Силва Ногейра (награжденный японским орденом за эту свою «заслугу» в 1929 г.), знай он, что в 1943 г. Япония «просто так» захватит у нейтральной Португалии ее колонии Макао и Восточный Тимор?
Мне снилась наша бедная Империя, Такою, как Господь ее создал: Загадочной, как целая Вселенная, Плебейской, как учение Христа1...
«Встрепенуться» страна попыталась в конце XIX в. Казалось, почему бы и нет? Новый король Карлуш I (1889—1908), похоже, вознамерился вернуть Португалии хотя бы часть былого величия. Молодой человек, увлекавшийся живописью и науками, чей мозг был открыт для новых идей, в том числе в сфере государственного управления, казалось, лучше всего подходил на роль реформатора. Венценосцы, однако, видят «реформы» иначе, чем простые смертные, а типаж Петра I в те годы уже не соответствовал распространенным представлениям об «интересах народа». Но у царственных особ своя правда, недоступная пониманию признанных «народолюбцев», которая являет себя иногда через столетия. Построй, например, Екатерина II в Царском Селе не новый дворец, а тысячу домов для крепостных, стало бы нам от этого лучше? Вряд ли...
Вот и Карлуш I — «Океанолог» (потом — слишком поздно! — это прозвище заменят на «Мученик») в сложных экономических условиях, сверх новых дворцов и охотничьих домиков «зачем-то» приобретет себе четвертую по счету яхту... Ее спустили на воду в Англии в 1900 г., а в 1901 г. корабль нарекли «Амелия» («Amélia») в честь жены короля Амелии Орлеанской, которая родила ему двух сыновей — Луиша Фелипе (1887 г.) и Ма-нуэла (1889 г.). Судя по многочисленным отзывам, монарх не был примерным семьянином (качество для венценосцев вообще довольно редкое), но, думается, что не только желание приободрить супругу лежало в основе решения представителя младшей ветви Сакс-Кобург-Готского дома. Новый корабль хоть и поражал роскошью внутреннего убранства (которое по частям можно увидеть ныне в Морском музее в Белене, по соседству с великолепным собором Жеронимуш), но назвать «Амелию» яхтой можно было с трудом. По сути дела это был небольшой легкий крейсер 70 м длиной, вооруженный двумя 47-мм и четырьмя 37-мм орудиями и с командой в 125 человек. «Амелия» стала любимой яхтой короля, служа ему не столько для увеселений, сколько для занятий любимой океанологией. Кстати, некоторые исследования португальского монарха в этой области впоследствии были признаны научной общественностью.
Четырем «классическим» крейсерам, приобретенным ранее — «Адама-стор» («Adamastor», 1896, Италия), «Сао-Габриэл», «Сао-Рафаэл» («Säo Gabriel», «Säo Rafael», Франция, 1898), и «Дом Карлуш I» («Dom Carlos I», Англия, 1898), — «Амелия» доводилась «младшей сестрой». А в 1899 г. в Лиссабоне был спущен на воду новый крейсер — «Раинья Дона Амелиа» («Rainha Dona Amélia»). Но поскольку в солоноватые воды Тежу окунулся первый построенный в самой Португалии (барочные «науш» «Золотого века» не в счет) настоящий железный крейсер с машиной мощностью в 5 тыс. л.с., прикрытый в районе палуб 30-мм броней, вооруженный десятью пушками и двумя торпедными аппаратами, большинство современников, очевидно, не могли не задать себе вопрос: «Лиха беда начало?» По мне-
г
Яхта «Амелия»
нию специалистов, крейсер мог положить начало новой эпохе военного кораблестроения в Португалии2.
Но зачем? Неужели фантомные боли по утерянному морскому могуществу дали о себе знать почти четыре века спустя? И если короля действительно обуревала мания величия, то не лучше ли было бы ему замахнуться на серию из пяти или, скажем, десяти «капитальных» кораблей — броненосцев, и потрясти тем самым своих крестьян, а заодно и «все прогрессивное человечество»?
Нет, португальскому сюзерену в те годы было явно не до «шоу».
«ВТОРАЯ БРАЗИЛИЯ»
Вступив на трон в 1889 г. 36-летним красавцем с лихо закрученными усами, Карлуш Фернану де Браганса Сабойа Бурбон и Сакс-Кобург Гота тут же столкнулся с колониальным вопросом, который в те годы беспокоил все великие колониальные империи. На их фоне Лиссабон выглядел этаким пожилым подростком с юношескими амбициями. За пять лет до этого, в ходе Берлинской конференции 1884 г., на которой предстояло окончательно решить судьбу Африки, Португалия попыталась претендовать на ряд еще не до конца переваренных колонизаторами территорий*, чтобы, как две фасолинки, соединить между собой свои колонии — Анголу и Мозамбик. «Розовая карта», опубликованная Лиссабоном, демонстрировала нам сплошной пояс португальских колоний на юге Африки, между Атлантическим и Индийским океанами. Этой географической мечте дали даже имя — «Вторая Бразилия», что, вероятно, было выражением так и не увядшей тоски по утрате первой.
* Сегодня это часть независимых Зимбабве, Замбии и Малави.
Претензии старой империи основывались на столь же старом, как и она сама, и увы столь же не отвечавшем новым временам принципе «Uti possidetis» («Владейте, чем владеете»). По правде сказать, у Лиссабона были некоторые основания для присоединения этих земель*. Но успешно применявшийся в начале XIX в. «Uti possidetis» практически уже не работал в конце века. Прав был тот, за кем была сила. Очевидно понимая это (в лучшем случае догадываясь), королевский двор попытался, было, предложить Германии идею создания некого «буфера» между ее и британскими владениями. Но то ли Отто фон Бисмарк усомнился в прочности португальского «буфера», то ли сам тайно вынашивал идею объединить этими же территориями «свои» Танганьику и Юго-Западную Африку, но на уговоры лузитанской сирены «Железный Канцлер» так и не поддался. При этом непонятно, на что рассчитывали хозяева дворца в Белене, видя, что «Вторая Бразилия» разрывает сплошную цепь британских владений с севера на юг? На память о добром союзничестве с Англией в годы Наполеоновских войн? На то, что португальский портвейн давно и прочно стал атрибутом британского образа жизни? Что на Великобританию приходилось до 80% португальского экспорта? Они, вероятно, забыли об исторической фразе сэра Генри Пальмерстона: «У Британии нет постоянных союзников, а есть постоянные интересы», когда подумали, что та откажется от мечты сквозного проезда от Каира до Кейптауна без пересадки на португальской «станции». Британский премьер лорд Роберт Солсбери, отвергая аргументы Лиссабона, назвал их «археологическими», пытаясь за остроумием скрыть озабоченность Лондона «странным» поведением его союзника, не подававшего до недавних пор признаков самостоятельности.
Да, друзей в политике, действительно, поискать. Эта истина предстала во всем бесстыдстве в 1913 г., когда Британия и Германия приготовились подписать секретное соглашение, чтобы тихо-мирно, «по-братски»: каждой — половина, поделить между собой весь португальский «ултрамар» («заморские территории»). «Братской» дележке помешала только Первая мировая война.
Буры, союзники Португалии на Берлинской конференции, вскоре после нее получили «свое» в виде Англо-бурской войны. Сама же Португалия сравнительно «легко» отделалась британским ультиматумом 1890 г., где Лиссабону предписывалось «немедленно освободить все занятые порту-
* На основе так называемого хронологического преимущества, так как они были впервые исследованы португальцами Жозе де Андради, Эрменжилду Бриту Капеллу и Серпа Пинту, которые основали там несколько опорных пунктов.
гальскими войсками территории в районах Мако-лоло и Маконьяс. В случае невыполнения сего Лондон обещал эвакуировать из португальской столицы британское посольство, использовав для этого эскадру, которая «случайно» стояла наготове в испанском порту Виго. В воздухе запахло войной, и Лиссабон предпочел уступить, не получив даже узенького коридора, который связывал бы между собой ее африканские владения. Португальская империя оказалась низведена на уровень третьеразрядного государства, о чем ярко свидетельствовали итоги II Гаагской конференции мира 1907 г., где она была записана «заведомо слабым государством» в
«Розовая карта»
компании с южноамериканскими республиками3.
Отношения с Лондоном, впрочем,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.