Апофеоз творчества (Н. Бердяев и Ф. Ницше)
Н. К. БОНЕЦКАЯ
В трактате Л. Шестова "Вячеслав Великолепный" (1916 г.) имеется высказанное как бы вскользь суждение о труде Н. Бердяева "Смысл творчества", - видимо, по свежим следам знакомства с только что вышедшей книгой: «Ницше <...> совсем овладел душой Бердяева. Кажется, что Бердяев только теперь впервые прочел его произведения и целиком находится под неотразимым впечатлением прочитанного". Эта достаточно неожиданная мысль Бердяеву должна была бы показаться несправедливой или даже оскорбительной, в особенности если учесть, что "Смысл творчества" был задуман как сочинение программное и претендующее на философскую самобытность. "Даже манера писать Бердяева напоминает Ницше, - продолжает Шестов, - и, что особенно любопытно, Ницше самого последнего периода, когда им был написан "Антихрист"». Радикальность шестовской критики нарастает, а вместе с ней - и наше читательское изумление: Шестов сближает с "Проклятием христианству"1 труд Бердяева, к середине 1910-х годов уже прочно утвердившегося на христианской позиции! Однако дальше - больше: Шестов соотносит с философствованием Ницше отнюдь не одну "манеру писать" Бердяева, - речь идет о некоей глубинной, смысловой близости "Смысла творчества" и "Антихриста". По мере вчитывания в бердяевский труд, заявляет Шестов, «я начинаю чувствовать, что читаю уже не "Смысл творчества" Бердяева, а "Антихриста" Ницше». Таинственное родство с книгой Ницше усматривается Шестовым во всем тексте "Смысла творчества", а также во всех пластах его содержания. «Сходство до такой степени поражает, что остается впечатление, что содержание книги Бердяева совершенно покрывается содержанием нитшевского "Антихриста"»2: в этом суммарном выводе Шестов выносит по сути приговор "Смыслу творчества". Программный труд Бердяева объявлен тотально ницшеанским проектом, русский мыслитель выставлен почти что наивным, восторженным эпигоном Ницше, - при этом не дотягивающим до "всего очарования" и "таинственной прелести нитшевского повествования"3...
1 Подзаголовок "Антихриста" Ницше.
2 Шестов Л. Ро1ев1а8 с1аушш // Шестов Л. Соч. в 2-х т. Т. 1. М., 1993. С. 255-256.
3 Там же. С. 256.
© Бонецкая Н.К., 2009 г.
Суждение Шестова весьма примечательно и заслуживает внимания. Почему, в самом деле, читая "Смысл творчества", Шестов явственно ощущал, что находится в атмосфере "Антихриста"? Что общего между чисто отрицательной целью Ницше и положительным проектом будущей "творческой эпохи" у Бердяева? Первый бьет "молотом" в одну точку, сосредоточившись на "переоценке" христианства, - другой рисует широкую, всеобъемлющую картину "творческого" мировоззрения... И почему радостные, приподнято-романтические бердяевские речи могут напомнить болезненно-надрывную злобность интонаций Ницше? Мы как будто имеем дело с совершенно разными стилями и мировоззрениями!
И все же, при взгляде более пристальном, нельзя не согласиться с Шестовым и не признать, что хотя воззрения Бердяева и Ницше в идейной плоскости различны, на уровне более глубоком они сильно сближаются. Экзистенциалист Шестов, чуткий к сокровенным личностным установкам, распознал близость Бердяева и Ницше именно как "экзистенциалистов". За полярной разницей христианства Бердяева и антихристианства Ницше, метафизики - и позитивизма, оптимизма - и пессимизма Шестов увидел некий общий духовный исток. Попробуем отрефлексировать наблюдение Шестова и обозначить единое зерно, из которого смогли произрасти как философия творчества Бердяева, так и "переоценка" Ницше.
"Смерть Бога" Ницше и миф Бердяева
Бердяев принял основную экзистенциальную установку Ницше - "Бог мертв'А, сделав ее завязкой "сюжета" своей книги. "Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек"5: философия творчества Бердяева есть не что иное как своеобразное разворачивание заключенной в данном (принципиальнейшем для Ницше) тезисе бы-тийственной интуиции ницшеанства, одно из прорастаний на русской почве его духовного семени6. - Опять-таки могут недоуменно спросить: но как же пылкая христианская религиозность Бердяева может родиться из убежденности в "смерти" Бога? Дело в том, что Бердяев никогда не считал Ницше атеистом: для него эта "смерть" в контексте воззрений Ницше означала отсутствие Бога в пространстве человеческого бытия, Его трансцендентность человеческому опыту. Позднее схожим образом высказывался о религиозности Ницше М. Хайдеггер: такое "отсутствие" - «это же и возможный способ "бытийствовать", быть, Богу»7. При таком подходе правомерна теология Божественного отсутствия, разновидностью которой является философия Бердяева. В глазах русского экзистенциалиста, протест Ницше пророчески актуален для истории человечества. Потому религиозный мыслитель должен за точку отсчета для себя взять ницшевскую позицию - строить собственную концепцию в качестве ответа Ницше: "Нельзя не допускать до Ницше - нужно пережить и преодолеть Ницше изнутри"8, - принять его вызов, взять на себя его муку и разделить его судьбу9. Ницше был религиозным слепцом, он не видел великих возможностей христианства, не стал кузнецом новых ценностей - такого рода суждений у Бердяева немало, однако он согласился с критикой Ницше в адрес христианства наличного. Потому его собственная
4 Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ницше Ф. Сочинения в 2-х т. Т. 2. М., 1990. С. 8.
5 Там же. С. 207.
6 Ср. шестовское замечание в "Вячеславе Великолепном" о том, что в бердяевской антроподицее ему явственно слышится слово "Uebermensch" (указ. изд., с. 256).
7 См.: Михайлов A.B. Предисловие к публикации статьи М. Хайдеггера «Слова Ницше "Бог мертв"» // Вопросы философии. 1990. < 7. С. 142-143.
8 Бердяев H.A. Смысл творчества // Бердяев H.A. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 522.
9 Ср.: Бердяев H.A. О назначении человека. М., 2006. С. 448.
концепция эсхатологического христианства является версией именно постницшев-ского христианства, претендующей на преодоление изъянов христианства исторического.
Итак, Бердяев развивал свое учение в предположении "смерти Бога", - в его собственных категориях, он исходил из состояния человеческой богооставленности. При всех колебаниях и пристрастии к "диалектическому" двоемыслию, он склонялся к убежденности в "безблагодатности человеческого пути", - был своеобразным пелаги-анцем, сторонником "героического" восхождения человека к совершенству ("героизм", "трагизм", а также фрейдовская "сублимация" - понятия, активно применявшиеся Бердяевым, - суть как раз аспекты "безблагодатной" духовной практики человека в условиях богооставленности, "смерти"-отсутствия Бога). Сохранился рассказ Е. Гер-цык о споре Бердяева с Вяч. Ивановым в 1915 г. (как раз во время работы над "Смыслом творчества"), в котором Бердяев, вполне по-пелагиански, держал сторону автономной человеческой свободы против благодати10. "Наступают времена в жизни человечества, когда оно должно помочь само себе, сознав, что отсутствие трансцендентной помощи не есть беспомощность, ибо бесконечную имманентную помощь найдет человек в себе самом, если дерзнет раскрыть в себе творческим актом все силы Бога и мира"11: налицо бердяевская оценка современности как "безблагодатной" ("отсутствие трансцендентной помощи") и жесткий императив творчества для человека, предоставленного самому себе.
"Верь тому, что сердце скажет;
Нет залогов от небес..."12 -
романтический призыв, в ницшеанскую эпоху "смерти Бога" обретший трагическое звучание, точно указывает на самый исток бердяевской философии - его фантастических утопий, помеченных высоким словом "творчество".
Разумеется, тезис Ницше о "смерти Бога" был не просто принят на веру Бердяевым: Бердяев сошелся с Ницше в глубинах духовного опыта, - сочинения же Ницше предоставили русскому философу теоретическое оправдание его религиозных переживаний. Вот собственное свидетельство Бердяева: "Религиозно я скорее переживал себя как человека с малым количеством благодатных даров. <...> Я часто переживал состояние безблагодатности и богооставленности"13, - привык жить как бы в условиях Божественного отсутствия. Это и неудивительно: присутствие Бога человек переживает лишь в Церкви, пронизанной Его благодатными энергиями. Между тем церковного опыта Бердяев как раз не имел - ни в детстве, ни впоследствии. Любопытно, что в своей взрослой вере он как бы синтезировал убеждения родителей - деизм отца и стихийный "экуменизм" матери, не видевшей разницы между православием и католичеством. Так, credo Бердяева "Бог не управляет этим миром, который есть отпадение во внешнюю тьму"14, - чисто деистическое15. Но, с другой стороны, данное бердя-евское положение об отсутствии Бога в мире по смыслу точно соответствует знаменитому 125-му фрагменту "Веселой науки" Ницше: человеку, возглашающему на рынке о смерти Бога, зажечь в полдень фонарь потребовалось лишь для того, чтобы окру-
10 См.: Герцык Е. Записные книжки (мартовская запись 1915 г.) // Герцык Е. Воспоминания. М., 1996. С. 244.
11 Бердяев H.A. Смысл творчества. Ук. изд. С. 256.
12 Шиллер Ф. Желание (пер. В.А. Жуковского).
13 Бердяев H.A. Самопознание. М., 1990. С. 170.
14 Там же. С. 160.
15 Тогда как приверженность философа "мистической Церкви Христовой" есть осознанное и поднятое на высшую ступень ощущение его матерью того, что "перегородки" между традиционными конфессиями до неба не доходят.
жающие поняли - мир погружен во тьму. Итак, из родительской семьи в жизнь Бердяев вынес бытийственную интуицию, весьма близкую ницшевской.
Это свое то ли незнание, то ли глубинное отторжение духа церковности - традиционного христианства - Бердяев универсализировал, заявив, что церковная духовная практика - покаяние - уже утратила свою силу и не в состоянии дать человеку возможность пережить Божественное присутствие. «<...> Не всегда плодоносно покаяние, - замечал Бердяев, имея в виду пережитое лично им - "меланхолию и тоску", ощущаемые во время монастырских служб, мрачное уныние, вынесенное из келий знаменитых старцев, неприятное чувство от заземленности и даже "мракобесия" иных сочинений духовных писателей. - Покаяние <...> м
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.