Апология Молотова. Мещанство и интеллигенция в историко-культурной перспективе
В. Г. ЩУКИН
В своей статье В.Г. Щукин рассматривает истоки и причины появления антимещанской тенденции в русской мысли XIX и ХХ вв. Автор обращает внимание на то, что мещанство, подобно крестьянству, было низшим податным сословием. Однако мещанам были близки нравственные ценности, связанные с городской культурой Нового времени - рационализм, умеренность, склонность к компромиссам, домовитость. Мещанская культура, в отличие от сельской (дворянской и крестьянской), не имела в себе ничего, что напоминало рыцарский кодекс крови и чести, а потому противостояла традиционной русской стихийности. Автор рассматривает спор о мещанстве и интеллигенции, который разгорелся в начале ХХ в. и в котором участвовали Р.В. Иванов-Разумник, М. Горький, С.Л. Франк и Д.В. Овсянико-Куликовский, и приходит к выводу о том, что противопоставление мещанства и интеллигенции неправомерно ни в историко-социологическом, ни в нравственном отношении. На самом деле эти два социума были призваны дополнять друг друга в ходе исторического развития от варварства к цивилизованности. Мещанин, предоставленный самому себе, мало чем отличается от представителя темной крестьянской стихии, примером чего может послужить повесть М. Горького "Городок Окуров". Однако труд интеллигента-просветителя способен сделать из него не только образованного человека, но нравственно полноценную свободную личность. Таким интеллигентным мещанином и был Егор Молотов - герой дилогии Н.Г. Помяловского.
V. Shchukin in his article analyses origins and causes of anti-bourgeois tendency in Russian thought of 19th and 20th centuries. He brings to our attention the fact that the petty bourgeoisie in Russia and the peasantry belonged to lower class and were taxpayers. However such moral values typical to the modern culture as rationalism, moderation, tendency to compromise and thriftiness were common among the petty bourgeoisie. Their culture unlike rural one (of both the gentry and the peasantry) lacked anything resembling knight's code of honour and for that reason it was in counterbalance to traditional Russian spontaneity. Author mentions a dispute over the petty bourgeoisie and the intelligentsia which took place at the beginning of 20th century with the participation of R. Ivanov-Razumnik, M. Gorky, S. Frank and Ovsianiko-Kulikovsky. He comes to conclusion that the juxtaposition of the petty bourgeoisie and the intelligentsia was legitimate neither in historic-sociological nor in molar aspect. In fact these social groups were supposed
© Щукин В.Г., 2011 г.
to support one another on their way from barbarism to civilization. A petty bourgeois left alone behaves in similar way to a representative of benighted peasant. An example can be found in The town of Okurov, a story by M. Gorky. Nevertheless an effort of educated person can change him to a free and moral personality such as Egor Molotov - an intellectual petty bourgeois from N. Pomialovsky's duology.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Россия, история, культура, город, сословие, мещанство, интеллигенция, дворянство, крестьянство, ментальность, нравственность, собственность, Н.Г. Помяловский, Р.В. Иванов-Разумник, М. Горький.
KEY WORDS: Russia, history, culture, city, estate, petty bourgeoisie, intelligentsia, gentry, peasantry, mentality, morals, property, N. Pomyalovsky, M. Gorky.
Свою апологию Егорa Молотовa, героя известной дилогии Н.Г. Помяловского о мещанском счастье, я позволю себе начать с констатации того, что мещане - польское по происхождению слово, заменившее собою древнерусское сочетание "посадские люди" -означало в старой России не любовь к искусственным цветам и фарфоровым слоникам на полочке, не пошлость, не мелочность и не эгоизм, а служило названием одного из беднейших и лишенных почти всех прав податных сословий. Оно отличалось от прославляемого славянофилами, народниками и псевдомарксистами "трудового крестьянства" лишь тем, что было городским и мыслить привыкло по-городскому. А от еще более прославляемого рабочего класса оно отличалось лишь тем, что не работало на хозяина, а занималось, как говорили у нас в конце 1980-х гг., "индивидуальной трудовой деятельностью", то есть работало на продажу, используя куда как скудную, но все же частную собственность. В XVIII-XIX вв. в сословия надо было записываться. В мещане записывались обычно мелкие торговцы и ремесленники - столяры, портные, сапожники, парикмахеры. К примеру, в 1882 г. в Москве жило 12% мещан, в Петербурге - 18,5% [Михневич 1874, 263].
В XVIII в. слово "мещанство" ни у кого не вызывало отрицательных эмоций. В XIX в., который начался с романтизма - первого литературного и художественного направления, подвергшего критике филистерство (вспомним хотя бы гофмановского кота Мурра), в мещанстве стали видеть источник общественного застоя и дурного эстетического вкуса, не говоря уже о вызывавшей неприязнь нравственной ограниченности тупого самодовольного бюргера, хотя далеко не все бюргеры были пошлыми, тупыми и самодовольными. В России, начиная с гениального романтика Герцена, не любившего и не принимавшего ценностей городской культуры, укрепилась антимещанская традиция, оказавшая сильное влияние на многих последующих властителей дум (ср. [Кантор 2009, 312-323]).
В чем причина столь сильной и устойчивой неприязни образованных и благородно настроенных русских людей к мещанству?
Достоевский как-то однажды заметил: «А мой "Идиот" ведь тоже Обломов... Только мой идиот лучше гончаровского... Гончаровский идиот - мелкий, в нем много мещанства, а мой идиот - благороден, возвышен...» [Александров 1990, 296]1. Над этими словами стоит серьезно задуматься, так как они многое объясняют. Достоевский смотрит на мещанский жизненный уклад не как европейский горожанин, которым он, несомненно, был, а как русский интеллигент, для которого благородство и возвышенность важнее домовитости, трудолюбия и любви к порядку. В его словах о князе Мыш-кине и Обломове сказывается то обстоятельство, что этический комплекс интеллигента создавался в России не на основе буржуазных, а на основе дворянских добродетелей, потому что именно на долю дворянства выпала честь создания русской просвещенной элиты [Кантор 2008, 260]. Дворянские же добродетели всегда и везде имели военный характер: их источником был средневековый рыцарский кодекс чести, призывавший к борьбе за веру и правду до последней капли крови. Недаром первыми русскими борцами за гражданские права были не купцы и ремесленники, а декабристы - боевые офицеры, многие из которых происходили из древних аристократических родов.
Мещане же, ни на Западе, ни на Востоке, ни в России, ни при каких обстоятельствах не желали жертвовать жизнью. Идеал "славы, купленной кровью", был им чужд, а их
идеалы - не менее возвышенные, чем дворянские - напоминали не о смерти, а о жизни. Эту жизнь они понимали конкретно, с предельной осязательностью: благоустроенный домашний быт, безукоризненный порядок, ежедневный кропотливый труд, забота о семье, о родной улице и родном городе, об их безопасности, благополучии и не только о материальном, но и духовном богатстве. В ценностно-нормативном согласии, которым руководствуется не рыцарь, а городской обыватель - я употребляю это слово без тени иронии и тем более осуждения - есть место и для благородства, и для возвышенности, которыми Достоевский наделил князя Мышкина, но это не благородство воина, а благородство собственника, который заботится и о своей, и об окружающей его публичной собственности. Это также благородство работника, для которого важнее любых отвлеченных идей то, чтобы в мире и в доме, в котором он живет и работает, всегда было безопасно, чтобы никогда не пахло дымом пожаров и кровью и чтобы в нем был порядок, подобный тому, что царит в аптеке или в механизме больших башенных часов с карильоном. Самое страшное для дворянина-рыцаря - это не смерть, а трусость, малодушие или предательство ради корыстных целей. Самое страшное для мещанина - это именно смерть и смертоносная смута, война, нарушающая милый для сердца уют и порядок. Ему тоже дороги честь, свобода и справедливость, но он не понимает, как можно ради этих прекрасных вещей убить человека (негодяя, как сказал бы рыцарь-интеллигент) или до основания разрушить мир ("мир насилья", по мнению возвышенных борцов "за правое дело").
Таким образом, сама жизнь поместила дворян и мещан на разных полюсах общественной и ментальной структуры дореволюционной России. Но нужно ли всегда и везде противопоставлять мещанство интеллигенции?
В самом начале ХХ в. на страницах леволиберальных и леворадикальных газет и журналов разгорелась дискуссия. В ней приняли участие такие видные писатели и деятели культуры, как Максим Горький, Дмитрий Мережковский, Дмитрий Овсянико-Куликов-ский и Семен Франк. Большинство ее участников решительно противопоставляло друг другу мещанство и интеллигентность как две противоположные системы ценностей, хотя для человека, воспитанного в традициях западноевропейской культуры, такое противопоставление выглядит как полное недоразумение2. В роли наиболее решительного сторонника интеллигентности и противника мещанства как ценностно-нравственного комплекса выступил Р.И. Иванов-Разумник, своего рода индивидуалист-анархист, сам себя считавший "имманентным субъективистом", автор двухтомного исследования с красноречивым заглавием - "История русской общественной мысли. Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни" (СПб., 1903). Во многом справедливо объявляя себя последователем Герцена, он рассматривал интеллигенцию как всесословную "антимещанскую" группу, характеризуемую творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь с целью освобождения личности в физическом, умственном и общественном отношении. Разумник считал, что важнейшей чертою настоящего интеллигента является индивидуализм, провозглашение абсолютного приоритета суверенной человеческой личности. Но разве добропорядочный бюргер не может быть индивидуалистом? Нет, не может, отвечал Разумник
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.