УДК 83.3 (2):[821.161.109]
АРХЕТИП КАК ОБЪЕКТ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Авасапянц Ольга Владимировна,
аспирант кафедры русской литературы
Северо-Осетинский государственный университет имю К.Л. Хетагурова г. Владикавказ, Северная Осетия-Алания, Россия olzya86@mail. ru
В статье раскрывается понятие, структура, функциональные свойства культурного архетипа, намечаются основные вехи внедрения данного концепта в сферу литературоведческого анализа, обосновывается актуальность поиска и анализа архетипов в литературном произведении с точки зрения их аксиологического аспекта.
Ключевые слова: архетип; литературный архетип; ценностный компонент архетипа.
ARCHETYPE AS AN OBJECT OF LITERARY ANALYSIS
Olga Avasapyants, a postgraduate of the Chair of the Russian Literature
The North-Ossetian State University, Vladikavkaz, the North Ossetia, Russia
olzya86@mail. ru
The article presents the notion, structure, functional features of a cultural archetype, schedules the main moments of introduction of this concept into the sphere of literary analysis, justifies topicality of searching and analysis of archetypes in a literary work of art in the context of their axiological aspect.
Keywords: archetype; literary archetype; evaluative component of an archetype.
Любая наука в своем развитии идет по пути наибольшего проникновения в природу изучаемого объекта. Постепенное и насколько это возможно глубокое внедрение в суть явления, наиболее полное его понимание - это цель и способ развития любого знания. Сегодня гуманитарная научная мысль достигла такого уровня развития, когда появилась возможность взглянуть на объект изнутри, вплоть до самого его основания. Это, безусловно, касается и литературоведения, которое, опираясь на достижения иных гуманитарных наук, развернуло свой исследовательский интерес к выявлению самых истоков возникновения того или иного образа, предпосылок его появления не только в сознании отдельного индивида (то есть автора) и даже не только в накопленном опыте поколения, нации. Требования полноты обусловленности каждого художественного
образа заставляют смотреть несоизмеримо глубже, в опыт, накопленный всем человечеством, который формировался неосознанно и из которого мы вынимаем самое существенное - основополагающее ядро смысла. Поиск и выявление архетипов как базисных элементов коллективных представлений как нельзя лучше отвечает этой актуальной цели.
Основоположник теории архетипов К.Г. Юнг особо отмечал, что функционирование архетипа носит не только ретроспективный, но и прогностический характер (архетип не только связывает образы с накопленным ранее предшествующим опытом, но и продуцирует бесчисленное количество будущих воплощений). А.Ю. Большакова обозначила эти два вектора как «первичность и производность» [1, с. 48]. То есть, «как общекультурная модель архетип скорее задает некую парадигму развития, нежели дает готовый, завершенный образец» [1, с. 48]. Именно такая природа архетипа и придает актуальность его поиску в литературном произведении: образ в динамике, в вариативной гибкости, в пластических возможностях, в связи с предыдущими и последующими поколениями гораздо полнее, нежели как застывшая структура, пусть даже и сложно организованная. В силу этой потребности заглянуть глубже предложенного ученые всегда обращали пристальное внимание на существование архаичных элементов, подобных архетипу. Так появились такие смежные архетипу понятия, как «порождающие модели» А.Ф. Лосева, «константы» Ю.С. Степанова, «сверхтипы» Л.М. Лотмана, «структурные элементы» Н. Фрая и др.
В настоящее время термин «архетип» функционирует с гораздо большим спектром значений, нежели когда он был впервые введен К.Г. Юнгом для обозначения психических предпосылок появления фундаментальных человеческих понятий, «врожденных возможностей представления» [2, с. 57]. Юнг воплощение архетипов находил преимущественно в снах и мифологии; вслед за ним мифологическую доминанту архетипа развивали Дж. Кэмпбелл, К.Кереньи, М.Элиаде. Даже Е.М. Мелетинский в своей работе «О литературных архетипах», несмотря на название исследования, рассматривает их на примерах различных мифологических образов, большей частью персонифицированных.
Исследователи сказочных сюжетов, в частности, В.Я. Пропп, прямо не указывая на их архетипическую сущность, тем не менее, часто сводят сюжеты к неким архаичным образцам, подобно тому, как это делалось с мифами. Проникнув из психики человека в сферу культуры, архетипы пронизывают различные культурные феномены: например, Е.М. Меле-тинский в числе других называет такой архетип, как чудесный помощник [3, с. 60] и приводит примеры из мифологии; подобный образ отмечается Проппом как некий базовый организующий сюжетный элемент сказки с глубокой психологически обусловленной основой [4].
Е.М. Мелетинский вычленяет набор базисных культурологических архетипов, формирующих большинство мифологических сюжетов. Это, в первую очередь, культурный герой, борющийся за упорядочивание окружающего хаоса; далее - хаос, враждебный беспорядок, представленный в архетипических образах бури, стихии либо более конкретном образе страшного чудовища, драконоподобного противника; и, как правило, -жертва, объект борьбы также архетипических категорий добра и зла [3, с. 55] Именно архетипический мотив оппозиции добра и зла (как наиболее яркий пример бинарности человеческого мышления и, соответственно, архетипической модели) является центровым в структуре большинства мифов. Данная оппозиция становится ключевой для всей культуры в целом, особенно для литературного творчества.
Невозможно отрицать, что мифологические модели архетипов играют существенную роль в организации литературной образности. Напротив, именно в мифологии зарождается литература, которая на начальном этапе своего развития через осознание и интерпретацию мифологических сюжетов постигает базисные структуры человеческой ментальности, а главное - осмысливает присущие им ценностные категории, подобно тому, как взрослый человек из опыта детства черпает представления о том, что такое добро и зло. На данном этапе происходит как бы заимствование запрограммированных в коллективном психологическом опыте аксиологических понятий на пути к их дальнейшему развитию в контексте художественного осмысления.
Однако мнения различных ученых по поводу целесообразности отождествления литературных образов с мифологическими на основе ар-хетипической общности расходятся. В частности, современное литературоведение не одобряет подобный подход, так как это, по мнению многих, обедняет художественные образы, сводит их к примитивным сюжетным моделям и образцам: «при таком подходе к проблеме предполагаемый литературный анализ опять же переходит в сферу науки о мифе: художественный текст воспринимается лишь как материал для реконструкции тех или иных мифологем» [1, с. 54]. В противовес этому ученые предложили не столько возвращать образы к исходным архетипам, сколько признать эволюционное развитие самого архетипа, его переход от, по терминологии А.Ю. Большаковой, биосферического уровня (психологическая и мифологическая модель архетипа) к ноосферическому, культурному уровню.
Впервые попытку выделить понятие литературного архетипа совершила М. Бодкин, подразумевая под ним многократно повторяющиеся «вечные образы», «бродячие сюжеты». Литература, таким образом, предстала как некий культурно обусловленный аналог пространства коллективного бессознательного; литературные модели, сюжетные элементы, отдельные персонифицированные образы и различные наиболее устой-
чивые и значимые способы символизации и метафоризации стали архетипами этого нового пространства «литературного бессознательного» [5, с. 40].
Но поскольку художественное поле литературы отличается несоизмеримо большим образным богатством, ученая мысль значительно расширила круг значений данного понятия. Во-первых, литературные архетипы отличаются более осязаемой оболочкой, у них зачастую есть не только конкретный образ, но даже и имя (например, наиболее яркие архетипы Гамлета, Дон Кихота, Дон Жуана). То есть литературный архетип -это уже не юнговская возможность представления, это конкретный праоб-разец из опыта литературы или художественной культуры в целом.
Во-вторых, помимо архетипов, большей частью персонифицированных и представляющих наиболее архаичные модели поведения, в зону внимания исследователей вошли и более абстрактные архетипические элементы, некие константы, сгустки смысла, имеющие принципиальное значение для сознания человека, нации и человечества в целом. В качестве примера можно привести такие архетипы-образы как город, дорога, деревня, мир, бунт и т.д.
Увеличение количества выделенных наукой архетипов повлекло за собой их дальнейшее осмысление, не только семантическое, но на данном этапе и ценностное; что касается последнего аспекта, то он оказался принципиально новым по отношению к самому понятию архетипа. Безусловно, ценностный компонент всегда был присущ архетипу, но если ранее ему не придавалось особого значения в силу представлений об универсальности, а значит, и объективности архетипа, то теперь происходит коренное переосмысление его функциональных свойств: это не только накопление, передача смысла, но и его оценка. Архетип предстает как идеальный образец, «ценностная константа литературного процесса, обеспечивающая «вечные ценности» литературы» [5, с. 44]. Если ранее постижение ценностного аспекта архетипа производилось интуитивно, в силу глубоко внутренней бессознательной потребности, то теперь эта потребность превратилась в исследовательский интерес, осознанную интенцию.
Разная степень ценностной обусловленности архетипов повлекла за собой их выстраивание по степени близости тому или иному воспринимающему и, как следствие, разделение на универсальные («суть смысло-образы, запечатлевшие общие базисные структуры человеческого существования» [6, с. 126]) и этнокультурные («константы национальной духовности, выражающие и закрепляющие основополагающие свойства этноса как культурной целостности» [6, с. 126]). Те архетипы, которые че
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.