Паулкин С.В., зам. декана исторического факультета Карасева Е.В., Утигенова А. Р.
(Ульяновский государственный педагогический университет им. И.Н. Ульянова)
АСТОЛЬФ ДЕ КЮСТИН О РОССИИ В ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ НИКОЛАЯ I
Статья посвящена книге французского путешественника и писателя Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году». Представлено видение автором государственного строя России 1839 года и правового положения населения. Рассмотрены основные противоречия, допускаемые автором книги, при описании реалий России. Прослеживается главная цель написания книги - создать утрированную картину российских недостатков и, из политических соображений, усилить существующие во французском обществе антироссийские настроения.
Ключевые слова: «Россия в 1839 году», Астольф де Кюстин, Николай I, государственный строй.
Новая ситуация, в которой оказалась Франция по отношению к России после Отечественной войны 1812 года, требовала общественного осмысления. Русские войска уничтожили лучшую в мире армию и вошли в Париж, поставив точку в мировом господстве Франции. В это время, как никогда, был необходим новый образ отрицательной России. Поэтому в 1839 году в Петербург прибывает известный французский путешественник и писатель Астольф де Кюстин для написания критического сочинения о России. При этом на первое место в книге выходят такие положения, как самодержавие, структуры власти и крепостное право.
Уже в предисловии своей книги «Россия в 1839 году» Астольф де Кюстин дает понять свою точку зрения на государственный строй России. Он пишет, что дух российского правления решительно чужд ему, он заставил его по-новому взглянуть на монархическую идею и предпочесть деспотизму представительное правление. При всем этом весьма странно слышать подобные слова от человека, который совсем недавно перед отъездом в Россию яро называл себя приверженцем монархической формы правления, так как видел в этом режиме залог порядка и спокойствия.
В начале книги «Россия в 1839 году» дано изложение разговоров с русским аристократом, встреченным Кюстином на пароходе по пути в Петербург и всячески обличавшим и высмеивавшим свою страну. Как отмечал советский и российский литературовед Кожинов Вадим Валерианович, это был весьма известный в то время князь Козловский Петр Борисович. Имеются также сведения, что Кюстин вложил в его уста те или иные высказывания, услышанные им ранее в Германии - в беседе с видным общественным деятелем и публицистом Тургеневым Александром Ивановичем, также весьма критически судившим о своей родине.
Беседа князя Козловского и Кюстина произошла по дороге в Петербург на пароходе под названием «Николай I». Темой беседы была политика, где Астольф де Кюстин изложил свои взгляды и рассуждал о тиранах-государях. В ответ на это князь Козловский сказал Кюстину, что настоящих тиранов-правителей он сможет увидеть только в России.
Кожинов Вадим Валерианович также утверждает, что «многие воззрения Козловского и Тургенева являли собой не объективные характеристики бытия России, а продиктованные определенной идеологической направленностью толкования. Например, стремясь продемонстрировать, так сказать, изначальное ничтожество своей страны, собеседник Кюстина заявил, что в древние времена скандинавы послали к славянам, в ту пору ведшим совсем дикое существование, своих вождей, которые стали княжить в Новгороде Великом и Киеве под име-
нем варягов. Варяги, принимаемые за неких полубогов, приобщили русских кочевников к цивилизации, явившись первыми русскими князьями, - то есть, в частности, создали государство для «совсем диких» русских. Между тем в историческом факте взаимодействия германцев-скандинавов и славян-русских на деле выразилось не ничтожество последних, а всеобщая закономерность, которую уместно сформулировать, пользуясь понятиями, выработанными в творчестве известного русского ученого Бахтина Михаила Михайловича: история мира по своей истинной сути есть не сумма самодовлеющих монологов народов, но осуществляющийся как в духовной, так и в практической сфере диалог народов. И если неизбежную диалогичность истории народов толковать как нечто их принижающее, французский народ предстанет явно в худшем свете, чем русский» [2, с. 29].
Беседы князя Козловского и Астольфа де Кюстина продолжаются на протяжении всей поездки до Петербурга. И поэтому все «комплименты» в адрес России не ограничились вышесказанным. Князь Козловский поведал гостю-иностранцу о корнях абсолютного деспотизма в России. Все это, по мнению князя, восходит еще к периоду татаро-монгольского ига. Он считает, что русские великие князья, вынужденные душить поборами свой народ ради того, чтобы платить дань татарам, часто были сами жертвами, так как их самих увозили, точно рабов, в глубины Азии, и царствовали они лишь до тех пор, пока беспрекословно повиновались всем приказам, а при первом же неповиновении лишались трона. Такое рабское состояние и учило деспотизму по отношению к своему народу. После «познавательных» бесед с князем автор пишет: «Удивительная страна, рождающая рабов, коленопреклоненно повторяющих чужие мнения, шпионов, вовсе лишенных собственного мнения»[1, с. 92].
И, сходя на берег, Кюстин словно уже держит в голове шифр или уже давно его держал, с помощью которого ему надлежит прочитать раскрывающийся перед ним мир, за видимостью обнаружить сущность - чуждую и опасную.
Повествования о том, что российский император - тиран, а внутри государства царит деспотия, и все население - рабы, продолжаются по прибытии в Петербург. Точнее будет сказать, что они берут еще больший оборот и исходят целиком и полностью от Астольфа де Кюстина. Здесь он достаточно много говорит о том, что русские доходят до фанатизма в любви к своему правителю и почитают верховную власть как религию. Для подкрепления своих суждений Кюстин приводит отрывки из записок австрийского дипломата Гербер-штейна, который посетил Московское княжество дважды и в результате написал книгу «Записки о московских делах». Он также был возмущен деспотизмом русского монарха: «Царь скажет, и сделано: жизнь, достояние людей, мирских и духовных, вельмож и граждан, совершенно зависит от его воли. Нет противоречия, и все справедливо, как в делах Божества: ибо Русские уверены, что Великий Князь есть исполнитель воли Небесной. Обыкновенное слово их: так угодно Богу и Государю, ведает Бог и Государь» [1, с. 113].
Ответ и критика в адрес скоропалительных суждений Астольфа де Кюстина не заставили себя долго ожидать. Уже спустя несколько месяцев после выхода в свет этой книги, в Париже появилось «Исследование по поводу сочинения маркиза де Кюстина, озаглавленного «Россия в 1839году»». Исследование принадлежало перу русского журналиста и публициста Греча Николая Ивановича. Он пишет, что Кюстин в своей книге часто издевается над любовью подданных к своему императору. Оппонент Астольфа утверждает, что все русские испытывают сыновние чувства к Николаю I и любят его совершенно искренно. И это доказывается тем, что император часто, даже переодетый, появлялся на улицах в толпе и отовсюду слышал благословения своему имени.
«Тюрьма народов» - именно этим уничижительным фразеологизмом назвал Россию Ас-тольф де Кюстин в своей книге «Россия в 1839 году». Он пишет: «Империя эта при всей своей необъятности - не что иное, как тюрьма, ключ от которой в руках у императора». Русский же человек здесь «заключенный, что приговорен пожизненно сторожить других заклю-
ченных» [1, с. 225]. Все эти выражения дают нам возможность не разъяснять, почему же Кю-стин назвал Россию именно так.
Вместе с тем, ряд мнений и выводов историков противоречат тезису о «тюрьме народов». Кожинов Вадим Валерианович подверг его резкой критике. По его мнению, он не отвечал реалиям дореволюционной России и свидетельствует о слепоте тех, кто его использовал и использует. «И если уж называть Россию «тюрьмой народов», писал литературный критик, - то, в точном соответствии с логикой, следует называть основные страны Запада не иначе как «кладбищами народов»». Будет очень кстати привести отрывок из книги Лимонова Юрия Александровича «Россия первой половины XIX века глазами иностранцев», непосредственно повествующий о политическом положении во Франции: «B России самодержавие, бюрократия, царь, отсутствие демократических свобод. Во Франции - демократия, парламент и в то же время не проходит и двух лет, чтобы полиция не подавила стачки, не расстреляла мирной демонстрации. Попытки восстаний 1831 г., 1834 г. в Лионе, в 1832 г., в 1834 г. и, наконец, в 1848 г. в Париже заканчиваются революцией. А борются за свободу, за демократию, наконец, за парламентскую реформу. В свободной многомиллионной Франции во времена Кюстина имели право голоса всего 240 тысяч человек» [3, с. 16].
Если Российское государство для Астольфа де Кюстина тюрьма, то вся русская нация -это рабы. Он так и называет российский народ в письме тринадцатом. Но как бы уверенно не были сказаны эти слова автором, он все же, сталкиваясь с подлинным народом, поневоле обнаруживал некоторую близорукость. Ведь настоящий народ трудно было рассмотреть из окон комфортабельной кареты, в которой объезжал Россию французский маркиз, при этом, даже не зная русского языка. Поэтому обстоятельный всегда Кюстин так сбивчив и тороплив в тех случаях, когда он говорит о подлинной России. Он увереннее чувствует себя в сфере высшего света, почему и решается утверждать привязанность русских к своему рабству, хотя вся страна сотрясалась крестьянскими восстаниями.
Астольф де Кюстин утверждал, что путь собственных противоречий есть путь познания. Поэтому вовсе не удивительно встречать на страницах книги подчас противоречивые самим же себе, суждения автора. Наиболее ярко это противоречие можно увидеть при описании личности Николая I.
Французский путешественник изображает императора двояко. С одной стороны, русский царь - это жестокий деспот, с другой, это благородный человек сильного характера. Автор пишет, что нет монарха, более пригодного к своей тягостной миссии, чем император Николай - великий государь, наделенный твердостью, талантом и добро
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.