ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ АБЛИЗИН
кандидат исторических наук
(Саратов),
доцент кафедры истории отечества и культуры Саратовского государственного технического университета
БАЛТИЙСКИЙ ВОПРОС В ПРИЦЕЛЕ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИХ
ОТНОШЕНИЙ
(май 1939 - август 1940 г.)
За последние десятилетия о Великой Отечественной войне и ее предыстории создана обширная литература. Тем не менее в исторической науке по-прежнему не утихают разговоры по различным сюжетам 19391941 гг. Связано это с тем, что в научный оборот ежегодно вводится огромное количество архивных материалов, которые позволяют дополнить и уточнить уже устоявшиеся трактовки далеких событий. Но многие авторы трактуют их произвольно, подстраиваясь под конкретную политическую конъюнктуру. Такое положение сегодня наблюдается в прибалтийских государствах, где советско-германское сближение августа и сентября 1939 г. объявляют «вероломным сговором», который фактически уготовил республикам «погибель». Но правомерны ли такие обвинения, и если нет, то как происходило сближение сторон по балтийскому вопросу, как партнеры оценивали свои возможности в данном вопросе? По истории советско-германских отношений, в т.ч. и по балтийскому сюжету подготовлено немало интересных публикаций1, тем не менее по данным вопросам все еще продолжаются оживленные дискуссии, чему способствуют последние публикации недавно засекреченных документов германских и российских хранилищ. Автор статьи с помощью как уже опубликованных, так и еще не известных документов пытается дать свое видение балтийской проблемы.
11 апреля 1939 г. Гитлер утвердил план польской операции (директиву Weiss). Ее политическая сторона требовала добиться нейтралитета СССР в будущей операции2. Берлин взялся за серьезную обработку сталинского руководства. 9 и 10 мая (10 и 11 - по немецким документам3) по инициативе германского правительства состоялся первый контакт, который положил начало сближению сторон. В те дни полпред СССР в Турции В. А. Терентьев беседовал с немецким коллегой Ф. фон Папеном. Германский дипломат выразил согласие своего правительства «обсудить с русскими их политические интересы»4. 15 мая (17 - по немецким данным5) от гитлеровского руководства последовал очередной зондаж. Заведующий экономическим отделом германского МИДа Г. Шнурре задал советскому послу в рейхе Г. А. Астахову вопрос, касавшийся улучшения германо-русских
отношений. Согласно немецкой записи разговора, «советский полпред подробно объяснил, что у сторон нет каких-либо серьезных причин, мешающих укреплению их политических отношений»6. Немецкий вариант беседы расходится с такой записью. Согласно донесению полпреда, он не произносил слов о «готовности» советской стороны к широкому диалогу7. Немецкий дипломат приписал коллеге то, что хотели слышать наверху, однако за такую смелость он не был наказан. В 20-х числах мая в кремлевских кабинетах состоялось многодневное совещание. Его материалы сегодня остаются для историков неизвестными. Тем не менее нельзя не предположить, что на заседании правительства обсуждались перспективы поэтапного улучшения советско-германских отношений. В пользу такого мнения говорит тот факт, что уже 23 мая (по немецким источникам - 22 мая8) сталинское руководство осторожно намекнуло на «необходимость подведения под советско-германские отношения политической платформы»9.
Берлин тотчас же попытался выяснить, «что советское руководство подразумевает под политической платформой»!0. Москва ответила незамедлительно. В числе главных для себя вопросов она указала балтийскую проблему!!, но гитлеровское правительство в первый момент не решилось развивать эту проблему дальше, т.к. она была важна для немецкой стороны. 20 мая 1939 г. было подписано секретное германо-литовское соглашение, по которому рейх пообещал» литовским коллегам возвратить им виленскую провинцию, которая с 1920-х гг. удерживалась Польшей. 7 июня Германия поспешила заключить договоры о ненападении с Латвией и Эстонией12.
Английские и французские газеты (такие, как, например, Urnided press, Quickly Revue и World Politics) сообщали, что благодаря достигнутым соглашениям нацисты уже рассматривают балтийские республики как свой lebensraum13. Поэтому так просто уступать русским в балтийском сюжете нацистское руководство не собиралось, но поскольку от сближения с русскими зависела их польская кампания, нацистская верхушка решила продолжить зондаж, только теперь уже избегая какого-либо разговора о балтийском сюжете. 14 июня Г.А. Астахов побывал в гостях у своего болгарского коллеги Б. Драганова. Тот, выполняя поручение немецких коллег, пожелал советской стороне скорейшего улучшения отношений с германским правительством. Он утверждал, что немецкое руководство «пойдет на самые широкие уступки в польском и балканском вопросах»14. Такова версия встречи в изложении советского поверенного, но совсем другую картину нам рисует дневник болгарского дипломата. Драганов указал, что советский коллега сам выразил «готовность своего правительства пойти на поэтапное улучшение двусторонних отношений», при этом он будто бы «настойчиво спрашивал, как немецкая сторона мыслит будущее обсуждение балтийской проблемы»15. В записи поверенного нет ничего
подобного. Но кому же в таком случае верить? В.М. Молотов предписывал своему послу на переговорах с берлинскими коллегами «придерживаться предельной осторожности»!6. Астахов, между тем, понимал, что сталинское руководство не намерено ограничиваться полунамеками, наоборот, полученные инструкции убеждали дипломата в готовности советского руководства «торговаться». И поэтому для будущей подстраховки он мог взять на себя смелость поднять балтийский вопрос, прекрасно понимая, что в случае неудачи от него можно будет с такой же легкостью отказаться.
17 июня гитлеровское правительство предприняло очередную попытку добиться улучшения германо-советских отношений, но зондаж потерпел очередную неудачу. Москва требовала определиться с балтийским сюжетом, нацистское руководство тем не менее не хотело поднимать эту проблему17. Переговоры с русскими были отложены, германское правительство переключилось на контакты с англичанами. Вопросы, которые там поднимались, касались оформления соглашения о ненападении и невмешательстве.
Английское правительство даже соглашалось обсудить с немцами их интересы на восточной половине континента18. Сталинскому руководству не были известны подробности этих переговоров, но предположить содержание поднятых вопросов было не так-то трудно. В течение нескольких месяцев советская сторона осторожно намекала, что ждет от рейха сближения на таких же условиях, но нацистская верхушка намека не понимала, ее внимание было поглощено переговорами с англичанами. Москва поэтому решила действовать смелее. 26 июля Г.А. Астахов от имени своего правительства беседовал с заведующим экономическим отделом германского МИДа Г. Шнурре. Тот, отвечая на вопросы советского коллеги, заявил о готовности немецкой стороны обсудить с русскими перспективы двустороннего сближения, но при этом дипломат умолчал о том, как это должно выглядеть19. 29 июля Москва повторила, что «намерена приветствовать улучшение политических отношений», но, заявила она, «в чем должно выразиться это улучшение - должно подумать германское правительство»20.
Берлин снова промолчал. Тогда 3 августа советская сторона переслала в рейх телеграмму, в которой впервые было упомянуто о секретном протоколе, но о том, как он будет выглядеть, опять-таки должна была подумать нацистская верхушка. Но Берлин опять не ответил, его внимание было по-прежнему поглощено переговорами с англичанами. 3 и 6 августа британский кабинет министров уведомил гитлеровское руководство о своем согласии оформить с ним двусторонний «договор о ненападении и невмешательстве»21. 9 и 10 августа Лондон повторил, что «проведение переговоров по этому вопросу сможет разрядить сложившуюся напряженность по любому вопросу»22. Однако Берлин, эти предложения проигнорировал, немецкие лидеры убедились, что раз англичане идут на такие широкие обещания, значит, они не обладают реальными рычагами
воздействия на своих восточных союзников. 10 августа гитлеровское правительство вернулось к переговорам с советскими коллегами. Министр иностранных дел рейха И. Риббентроп в тот день встретился с Астаховым. Посол в телеграмме, отметил, что гитлеровское правительство «для получения от советской стороны нейтралитета в польской кампании готово на такие декларации, какие раньше могли бы показаться совершенно нетерпимыми. «Германия, - отчитывался дипломат, - готова договариваться по всем интересующим нас вопросам, в том числе и по балтийскому». 11 августа под влиянием полученного сообщения в кремлевских кабинетах было принято решение «активизировать» переговоры с германским правительством23. Но решающего поворота и на этот раз не происходит. Москва по-прежнему дожидается, что будущий партнер первым выступит с инициативой обсуждения намеченного секретного протокола. Берлин, между тем, считает, что инициативу в таком сложном вопросе должна проявить советская сторона. Пауза затягивается, сталинское руководство, наконец, решается ускорить события.
19 августа управление советской внешней разведки (4-е управление ГУГБ НКВД СССР под руководством майора П.А. Судоплатова) получило указание выяснить условия улучшения советско-германских отношений. В числе наиболее важных вопросов сближения значился и балтийский сюжет24. Однако выполнить поставленную задачу резидентам советской разведки не удалось. В тот же день немецкий посол в Москве Ф. фон Шуленбург на встрече с В.М. Молотовым подтвердил согласие германского руководства признать за советскими коллегами «все интересующие их вопросы». Дипломат просил ускорить процедуру улучшения политических отношений. Молотов же заявил, что «на данный момент невозможно даже приблизительно определить дату подписания надлежащих соглашений»25. Казалось, что намеченное сближение в очередной раз ускользает из немецких рук. Однако уже через сорок минут после окончания разговора дипломат был вновь неожиданно вызван в наркомат иностр
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.