ЭО, 2014 г., № 1 © Д.А. Литвина
(БЕЗ)ДЕНЕЖНОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ В СРЕДЕ АНТИКАПИТАЛИСТИЧЕСКИ НАСТРОЕННОЙ МОЛОДЕЖИ: ОПЫТ ПОЛЕВОГО ИССЛЕДОВАНИЯ АНАРХИСТОВ
Ключевые слова: антикапиталистические движения, анархисты, анти-консьюмеризм, безденежное потребление, DIY (Do It Yourself), социальный капитал
Практики безденежного потребления непосредственно связаны с идеей антикапиталистического протеста, которая приобретает все большую популярность среди тех, кто включен в субкультурную/солидарную среду анархоориентированного активизма. В статье будут рассмотрены различные техники сопротивления капиталистической экономической модели, практикуемые анархистами. Доступные исключительно для участников солидарности, эти практики формируют ограниченное культурное пространство, внутри которого значимость денег нивелируется, а основную ценность приобретает социальный капитал.
Для многих анархистов антикапиталистические идеи не просто существуют в форме дискурсов, но реализуются посредством специфических для данного сообщества повседневных практик. Опыт участия во внутрисолидарных экономических практиках и формирование специфической стратегии потребления важны для приобщения к ценностям группы и усиления коммуникативных связей между ее членами. Например, это способствует изменению субъективной оценки стоимости вещей и услуг, восприятия пространства города и служит инструментом для стилистического распознавания "своих" и "чужих".
Анархисты выбирают стратегию максимального отказа от участия в рыночных отношениях, которая включает в себя устоявшиеся техники безденежного потребления, а также бойкотирование определенных товаров и услуг. В данной статье я остановлюсь на актуальных вариантах экономических/потребительских практик, характерных для солидарности анархистов1 Санкт-Петербурга, а также опишу дискурсивное пространство, в котором существуют ее участники. Это позволит продемонстрировать, каким образом организована экономическая жизнь в среде антикапиталистически настроенной молодежи, идентифицирующей себя с анархистами; каким образом молодые люди реорганизуют повседневность в соответствии с определенной системой знаний и убеждений; как это сказывается на коммуникации внутри анархо-солидарности.
Анархистов нельзя назвать ни субкультурой, ни молодежным движением, ни политической позицией в полном смысле этого слова. Применение одного из этих определений означало бы чрезмерное упрощение действительности. По отношению к типу социальности анархистов я использую термин "солидарность", родившийся в рамках постсубкультурного подхода и развивающийся научными коллективами НИЦ "Регион" (г. Ульяновск) и Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ (г. Санкт-Петербург). Данный термин используется для "описания различных видов молодежных формирований, которые отличаются множеством измерений: гендерным, стилевым, субкультурным. Солидарные формирования могут охватывать различные молодежные группы в офф- и он-лайн, быть реальными и воображаемыми, временными и более постоян-
Дарья Александровна Литвина - стажер-исследователь Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ - Санкт-Петербург, магистр социологии; e-mail: litvina.darya@mail.ru
ными, включать в себя различные субкультуры и не иметь к субкультурам отношения. Самым главным для такого рода идентичностей становится практикуемый жизненный стиль (включая потребление, но к нему не сводящийся), а также солидарное представление о группах-антиподах" (Омельченко, Сабирова 2011: 13). Для анархистов такими группами-антиподами, с которыми они вступают в символическую (или реальную) борьбу за культурную, политическую и ценностную гегемонию, являются национал-ориентированные движения (бонхеды, наци-скинхеды, националисты), а также государственные органы и коммерческие структуры (полиция, банки).
В данной статье я не буду рассматривать весь корпус потребительских стратегий и практик, реализуемых в повседневных и активистских проектах различных анархических групп, а сосредоточу внимание на (без)денежном потреблении. Под безденежным потреблением я понимаю конкретные практики, связанные с антикапиталистическими идеями и представлениями о социальной справедливости, которые предполагают минимизирование денежного потребления или полный отказ от него. Я также обращусь к социальным процессам, которые сопровождают данный вид потребления: каким образом социальный капитал конвертируется в экономический и как организована возможность доступа к тем или иным ресурсам, имеющимся у сообщества.
Исследование выполнено в рамках международного европейского проекта MYPLACE (Memory, Youth, Political Legacy And Civic Engagement), участником которого является НИЦ "Регион" (г. Ульяновск) совместно с Центром молодежных исследований НИУ ВШЭ (г. Санкт-Петербург). Статья опирается на материалы кейс-стади анархистов, проводившегося с февраля 2012 по март 2013 г. Эмпирическую базу исследования составляют 28 глубинных интервью (длительностью от 1 до 5,5 часов) с молодыми людьми в возрасте от 18 до 27 лет, идентифицирующими себя как анархистов, а также материалы, полученные в ходе включенного наблюдения. Следует отметить, что анализ охватывает лишь те практики, которые характерны для конкретного анархического сообщества, локализованного в г. Санкт-Петербурге, и не претендует на то, чтобы охарактеризовать все многообразие анархического опыта. Также одним из результатов работы над проектом стало создание исследовательского фильма "Straight Age. Part 1: Anarchists" (реж. Д. Омельченко), который иллюстрирует полученные эмпирические находки (Straight Age 2013).
Методы, используемые в данном исследовании (case study), предполагали активное включение меня как исследователя в поле. А именно: проживание повседневности с участниками движения (походы в магазины, вечера дома), посещение значимых мест и событий (концерты, выездные фестивали на природе, семинары), а также попытка "прочувствовать" особенности анархического стиля жизни через экспериментирование с собственной телесностью (вегетарианство, "вписки", передвижение автостопом). Вслед за другими социологами, работающими в качественной парадигме, я придерживаюсь той точки зрения, что опыт включенного наблюдения позволяет приблизиться к пониманию субъективных смыслов тех трудноуловимых практик, которые прочно входят в повседневную жизнь, становясь рутинными и недоступными для артикуляции и рефлексии информантами (Костерина, Шарифуллина 2004). В данном случае материалы интервью, несмотря на свои очевидные достоинства, не позволяют говорить о тех техниках, при помощи которых происходит приобретение навыков и усвоение ценностей компании. В качестве объекта исследования я беру только городское сообщество Санкт-Петербурга, поскольку в фокусе данной статьи находятся вопросы, связанные с формированием аутентичного, обособленного культурного пространства внутри большого города, и то, каким образом анархисты используют его ресурсы в своих целях.
В поисках анархистов: презентация объекта исследования. Существует большой корпус исследований теоретических, философских и исторических аспектов
"классического" анархизма во всем его догматическом разнообразии вплоть до первой половины XX в. (Рябов 1996, 2011; Эврич 2006; Амон 1906; Бессмертный 2009). Большую часть прошлого века анархического движения в России фактически не существовало. По крайней мере, за исключением редких, преимущественно студенческих, кружков по изучению анархизма, никаких следов деятельности анархистов (в том числе подпольной) не обнаруживается (Бученков 2009: 4-5). Теоретические работы по анархизму в советский период были малодоступны для читателей и ограничивались трудами В.И. Ленина "Государство и революция", И.В. Сталина "Анархизм и социализм", работами советских публицистов и переизданиями тех книг Кропоткина и Бакунина, которые практически не содержали никаких сведений о теории анархизма (Там же: 66).
К сожалению, полноценных социологических исследований российских анархистов начиная с первой четверти XX в. и по настоящее время крайне мало. Многие статьи, посвященные "анализу" современных анархистов и анархических групп/компаний/организаций, являются откровенно субъективными и носят оценочный (морали-заторский или пропагандистский) характер. В свою очередь, многие работы, освещающие более поздний период анархизма, представляют собой несколько поверхностный, однобокий анализ, базирующийся в основном на клишированных представлениях, новостных материалах СМИ и анархическом самиздате. Ряд исследователей, занимающихся молодежной тематикой, отмечают, что молодежные солидарности, движения и субкультуры, которых отличают радикальные политические взгляды и которые находятся в оппозиции по отношению к доминирующим социальным императивам, являются опасными, экстремистскими, "террористическими" и просто "хулиганскими" (напр., Арчаков 2010: 111). На противоположных позициях стоят социальные исследователи, которые поддерживают и продвигают новые леворадикальные (анархические, антиглобализационные, автономные) движения, выступающие против капитализма, иерархии и государственных институтов, открыто заявляя о своей ангажированности (Ященко 2002; Аксютина 2008; Катсификас 2002 и др.). В результате реконструируемый образ анархиста выходит либо романтически-революционным, либо панически-опасным, а повседневные практики и реальность, доступная для понимания лишь путем активного включения нейтрального исследователя в поле, остаются во многом terra incognita. Поэтому в данной статье я постараюсь избегать излишней теоретизации и каких-либо моральных или прагматических оценок анархических концепций, тактик и традиций активизма и предоставлю большую свободу голосам самих молодых людей, сосредоточившись на анализе полученных мной в ходе включенного наблюдения эмпирических материалов.
В глобальном контексте современный период для "левых", и в том числе анархистов, начинается в 1968 г. (Цветков 2003: 27). Однако в России анархизм возрождается лишь в конце 1980-х гг., когда возникают различные анархические объединения, ассоциации и группы (такие, как АДА, КАС, АССА
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.