ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2004 • < 1
МЕТОДОЛОГИЯ
М.А. ШИШКИН
Биологическая эволюция и природа нравственности
Проблемы этики достаточно далеки от области моих профессиональных занятий. Я палеонтолог, то есть предмет моих интересов составляет эволюция организмов и связанные с ней аспекты геологической истории. Однако загадка "нравственного закона внутри нас" - один из тех вечных вопросов, которые волнуют людей независимо от их профессии, образования и культурных традиций.
Для людей науки интерес к природе нравственности обусловлен и другой причиной. Процесс познания - прежде всего установление взаимосвязей между внешне несходными явлениями, в результате чего становится возможно описывать их на одном языке. Чем выше уровень обобщения, тем больший круг явлений оно объясняет и тем больше из него следует содержательных дедукций, выходящих за пределы собственно предмета изучения. Вообще говоря, концептуальное восприятие мира -вовсе не прерогатива науки. Для любого человека, осознает он это или нет (чаще нет), весь доступный ему опыт оценивается в рамках специфичной для него системы представлений - отчасти унаследованной, отчасти сложившейся в ходе его жизни. Тем более это верно для профессиональной деятельности ученого (А. Любищев говорил, что теории никогда не строятся из фактов, но наоборот, факты получают освещение в свете теории [Любищев, 1925]). И потому внимание специалиста, выработавшего более или менее непротиворечивую систему взглядов в своей области, всегда избирательно. Обращаясь к осмыслению любых феноменов, даже не относящихся к этой области, он в первую очередь невольно отмечает все то, в чем угадываются уже знакомые ему закономерности, например обнаруживает очевидные параллели в структуре, поведении (механизме персистирования) и способе эволюции живых организмов и человеческих сообществ. Из этого напрашиваются и столь же очевидные выводы в отношении природы нравственности - если описывать ее на уровне, позволяющем объединить оба названных класса явлений.
Идея такого сопоставления, известная еще с античных времен, получила наиболее полное развитие у Г. Спенсера. Но речь пойдет не об аналогиях знаменитого натурфилософа, хотя то, что собственно о нравственности будет сказано ниже, выглядит как формализация некоторых главных его обобщений, проведенных на независимой основе. Я также не имею в виду биологической преемственности между организмами и обществом. Важно иное. В обоих случаях представлены эволюирую-щие открытые системы, и их поведение в наиболее общих характеристиках по определению одинаково. Оценка биологической эволюции в категориях системного под-
Шишкин Михаил Александрович — доктор биологических наук, главный научный сотрудник Палеонтологического института РАН.
хода вытекает из эпигенетической теории, заложенной в своих основах И. Шмальга-узеном [1968; 1982] и К. Уоддингтоном [Waddington, 1957]. Согласно этой концепции, историческое изменение организмов рассматривается как целостное (системное) преобразование их онтогенеза на основе стабилизирующего отбора.
Особенностью систем является их устойчивость, то есть способность к саморегуляции. Соответственно, их поведение целенаправленно (телеономично) и описывается в финалистических терминах. Идет ли речь о законе сообщающихся сосудов, или о динамике химических реакций, описываемой принципом Ле Шателье, или об онтогенетическом развитии организма, - суть такого описания сводится к тому, что возмущение в системе вызывает в ней процессы, направленные на его погашение и восстановление равновесия: по словам У. Эшби, "система управляется своей ошибкой" через внутренние обратные связи [Эшби, 1962]. Для живых индивидуумов конечное равновесное состояние, то есть "цель" самокоррекции - их стандартная морфофизиологиче-ская организация, или адаптивная норма, обеспечивающая их наибольшую жизнеспособность. В помехоустойчивости этой нормы и состоит загадочная целесообразность живых существ. Для общественной системы ключевая характеристика равновесия столь же очевидна. Это - минимум внутренних конфликтов (возмущений), достижимый при данном ее устройстве, иначе говоря, это максимально возможное приближение к тому состоянию, которое правители, независимо от сути их деятельности, обычно провозглашают целью своего правления (благоденствие народа и общества).
Другое существенное свойство систем - их иерархическая структура, в которой характеристики целого несводимы к свойствам составляющих частей. Изменения разных уровней системы имеют разный временной масштаб: для целого они происходят медленно и обычно дискретно, на низших уровнях - быстро и непрерывно. Соответственно, их отношения не имеют характера линейной зависимости. Детерминация свойств системы осуществляется при неопределенном состоянии ее элементов; последние определены лишь статистически ("нормированы", по А. Гурвичу [1944]) в пределах, допускающих поддержание целостных параметров. Таким образом, устойчивое состояние системы всегда эквифинально по отношению ко множеству возможных комбинаций ее элементов.
Таковы, в частности, соотношения организма и составляющих его клеток. Время существования большинства клеток эфемерно, но их непрерывное обновление не меняет основ организации целого. Еще более впечатляют эти соотношения в развивающемся зачатке, например в корешке или листе растения. Пространственная неупорядоченность клеточных делений внутри зачатка как бы вписана в предопределенную симметрию целого и подчинена ей, подтверждая заключение Аристотеля, что целое возникает раньше своих частей. (В сравнительной эмбриологии это правило известно как закон Бэра.)
То же мы видим и в "социальных организмах". Жизненные пути составляющих их индивидуумов непредсказуемы, как и варианты образования ими родительских пар. У последних столь же случайны комбинации гамет, дающие начало следующему поколению. И весь этот видимый хаос лежит в основе целостных характеристик социума -его структуры, языка, культурных традиций, менталитета и т.д. Они предстают незыблемыми и вечными по отношению к жизни конкретного человека. Поэтому мироощущение личности всегда складывается из двух реальностей. Одна из них - мир непосредственного жизненного опыта, где доминирует линейная причинность и где прямые результаты действий с достаточной вероятностью предсказуемы. Другая - мир неких общих законов, действующих как бы независимо от воли и поступков индивидуума. При этом усваиваемый им коллективный опыт поколений, а отчасти и собственный, говорят ему, что все происходящее в жизни каким-то образом регулируется этими законами, пусть и в иных масштабах времени, чем человеческий век; и если только общество не гибнет, то мера зла и несправедливости в нем не растет бесконечно. Она периодически возвращается к какому-то исходному уровню - путем социальных взрывов, естественной смены правителей или как-то иначе ("нет ничего нового
под солнцем"). Эта саморегуляция ощущается как некая высшая разумная сила, хотя и нечасто приносящая утешение отдельному человеку, но неотвратимо действующая в мире на коллективном уровне.
Таким образом, системный характер законов, управляющих обществом, воспринимается как незримое присутствие над всеми его членами высшего регулирующего контроля, называемого ими Богом или роком. Именно здесь лежит основа универсального нравственного начала, из которой далее постепенно вырастают собственно внутренние этические нормы.
Регулятивные процессы, возникающие в ответ на сигнал о нарушении внутреннего равновесия, неизбежно затрагивают все уровни системы. Но поскольку поведение ее элементов по отношению к целому контролируется лишь статистически и оценивается в общем случае только по итоговому результату их взаимодействия, каждый отдельный элемент низшего уровня располагает, казалось бы, неограниченной свободой поведения. Иначе говоря, индивидуум, на первый взгляд, может поступать почти как угодно без последствий для судьбы общества. Однако это верно только до известного предела. Ворами и убийцами могут быть десятки и тысячи, но далеко не все поголовно. Рост их доли в общей численности приближает социум к критическому порогу. В более или менее устойчивом ("здоровом") обществе саморегуляция через обратные связи начинается задолго до достижения этого предела, и осознание такого рода системных ограничений, несмотря на их опосредованность, постоянно воздействует на человека через личный и коллективный опыт.
Степень этой опосредованности также бывает различна. Общество складывается из относительно устойчивых взаимодействующих блоков (подсистем), каждый со своим собственным равновесием. Это различные профессиональные и социальные группы вплоть до отдельной семьи, к которым неизбежно принадлежит любой индивидуум. Специфика равновесия каждой из данных групп объективно определяет и особенности ее саморегуляции, то есть оптимальные модели взаимного поведения членов. Некоторые из таких норм могут, конечно, сильно отличаться от общих для социума, но в главном их спектры совпадают. Периоды релаксации возмущений в таких подсистемах обычно меньше, чем для общества в целом, то есть обратные связи действуют быстрее, эффективнее и более наглядным для человека образом. Так, коммерсант знает, что нет смысла обманывать своих постоянных партнеров, ибо сиюминутная выгода оборачивается конечным проигрышем. В сумме однотипные регулятивные сигналы такого рода постоянно доходят до индивидуума с разных иерархических уровней социальной организации, складываясь в ощущение неких универсальных ограничений, а в конечной перспективе - нравственных норм.
Регулятивный характер этих норм отчетливо виден и там, где они рассматриваются как Божьи заповеди. В Новом Завете он подчеркнут во всех тех наставлениях, смысл которых может быть легко постигнут человеком из собственного положительного опыта: "И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними... Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам. ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам" (Лк. 6, 31, 3
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.