ИЗВЕСТИЯ РАИ. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2009, том 68, № 4, с. 43-49
МАТЕРИАЛЫ И СООБЩЕНИЯ
ЧАСТИ РЕЧИ В АДЫГЕЙСКОМ ЯЗЫКЕ: СЛОВОКЛАССИФИЦИРУЮЩАЯ ИЛИ СЛОВОИЗМЕНИТЕЛЬНАЯ
КАТЕГОРИЯ?
© 2009 г. С. М. Михина
Насколько категориальные признаки слова определяются его основой и в какой степени они зависят от словоизменительной морфологии? В настоящей статье эта проблема исследуется на материале адыгейского языка, который относится к языкам со слабо выраженным противопоставлением основных лексических классов (имен и глаголов). Для ответа на данный вопрос проводится анализ конструкций определенного типа, где глагольная морфология присоединяется к именной основе.
Is the syntactic category of a word determined mainly by its stem or endings? In this paper the question is explored in reference to Adyghe (North-West Caucasian), a language that lacks category distinction, or predicate-argument flexibility. To consider the problem, I analyze a particular construction type in which a nominal stem can be used with the verbal inflectional morphology.
1. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Известно, что в некоторых языках части речи выражаются не совсем привычным для среднеевропейского языкового сознания образом. Например, и глагол, и существительное могут выполнять функции как аргумента, так и предиката, без дополнительных деривационных маркеров. Исследованию этого явления, обычно именуемого в англоязычной литературе как "lack of category distinction" (ослабленное противопоставление основных лексических категорий) или "predicate-argument flexibility" (предикатно-аргументная гибкость), посвящен обширный пласт типологических исследований, таких, как [1-7] и др. Проблема описания и объяснения такого рода конструкций представляется значимой как для типологии, так и для теории частей речи.
В типологических работах наиболее общераспространенная концепция частей речи принимает как одно из основных положений идею о прото-типических функциях лексических классов: говоря упрощенно, имя - это прототипический аргумент, в то время как глагол - прототипический предикат (подробнее см. [4], [5], [6], [8] и др.). Согласно этому подходу, выполнение непрототипи-ческих функций (т.е. для глагола - аргументных, а для имени - предикативных) должно быть маркировано при помощи специальных морфологических или синтаксических средств, например, показателей номинализации. Естественно, что языки, где такое маркирование не является обязательным, представляют для теории особенный интерес. Среди них чаще всего упоминаются австронезийские языки, языки индейцев Северной Америки (вакашские, салишские, ирокезские),
языки семьи мунда, а также адыгейская ветвь западно-кавказской семьи.
В частности, так устроен и адыгейский язык, что неоднократно отмечалось исследователями: "В адыгейском языке имеется целый ряд недифференцированных основ, которые обладают отдельными свойствами и глагола, и имени существительного..." [9, с. 331]; см. также [10, с. 81] и [11, р. 70-71]. В настоящей работе исследуемое явление рассматривается на материале абадзех-ского диалекта адыгейского языка. Рассмотрим пример (1):
(1) a. cale-r qe-kwe-s't
парень-ABS DIR-приходить-РиТ Парень придет. b. qe-kwe- s'ts -r cíale
DIR-приходить-РиТ-ABS парень Тот, кто придет, парень.
В примере (1а) предикат выражен глаголом qekwes't придет, а его абсолютивный аргумент -существительным cíale парень. Что касается (1b), то здесь ситуация обратная: глагол qekwes 't придет принимает показатель абсолютивного падежа -r и становится аргументом предиката cíale парень. Как видно из примеров, для того, чтобы выступать в качестве аргумента, глаголу qekwes't придет не требуется показателей номинализации; равным образом существительное cíale парень может быть использовано как сказуемое без каких-либо фонетически выраженных предикативных элементов.
Однако нельзя сказать, что деление на лексические категории в адыгейском языке вовсе отсутствует. Скорее, оно выражается при помощи
иных средств, а именно, посредством ограничений, которые накладываются на слово, выступающее в непрототипической функции. Например, глагол, который находится в непрототипической для него позиции аргумента, подвергается некоторым ограничениям, которым не подвержены имена, находящиеся в той же позиции. Эти ограничения связаны прежде всего с необходимостью формального маркирования той функции, которая не является базовой для данной лексической категории. Разберем один пример, демонстрирующий такого рода ограничения.
В адыгейском языке падежные окончания синкретически выражают категорию определенности [9, с. 60]. Во многих случаях наличие падежных окончаний при имени выражает его определенный референтный статус, а их отсутствие, соответственно, передает значение неопределенности:
(2) а. 8е де-8-Иэ-к декакэ-г
18в Б1К-180-приносить-Р8Т цветок-ЛБ8 Я принес (этот, конкретный) цветок. Ь. 8е де-8-Иэ-к qeвaвэ
18в Б1К-180-приносить-Р8Т цветок Я принес (какой-то) цветок.
Как мы видим, значение определенности формально маркировано в адыгейском языке, поскольку выражается при помощи ненулевых показателей, в то время как значение неопределенности не маркировано. Имена, естественно, могут принимать оба этих значения. В то же время выясняется, что если глагол выполняет функцию аргумента, то его референциальный статус обязательно должен быть маркирован. Употребление его с нулевыми средствами обозначения рефе-ренциальности, такими, как опущение падежных аффиксов, неграмматично. В данном случае это означает, что аргумент, выраженный глаголом, всегда должен быть определенным:
(3) а. 8е qe-s-hэ-в а we qэ-b-вwetэ-вe-r
18в БЖ-180-приносить-Р8Т тот 28в БЖ-280-найти-Р8Т-ЛБ8 Я принес (нечто конкретное), что ты нашел. Ь. *se qe-s-hэ-в а we qэ-b-вwetэ-вe
18в БЖ-180-приносить-Р8Т тот 28в БЖ-280-найти-Р8Т Я принес (что-то неопределенное), что ты нашел.
Таким образом, глагол в аргументной позиции подвергается ограничениям, связанным с обязательностью маркирования референтного статуса (подробнее об этом вопросе см. [12]). Аналогичное явление наблюдается также и в других языках с ослабленным противопоставлением основных лексических классов, например, вакашских (см. [13-14]), малагасийском (см. [15], [12]) и др.
Итак, мы видим, что как имя, так и глагол могут служить аргументом, но в этой ситуации они ведут себя по-разному. Однако неочевидно, чем именно следует объяснять разницу в их поведении. С одной стороны, возможно, что необходимость ограничений в примере (3Ь) вызвана тем, что семантика корня не позволяет глаголу вести себя как имя. С другой стороны, присутствие глагольных словоизменительных показателей также может влиять на способность выполнять именные функции, в частности служить причиной их ограничения.
Возникает вопрос: как устроено деление на основные лексические классы в адыгейском? Можно ли сказать, что это деление имеет место на уровне основы (как в большинстве индоевропейских языков, где выделяются глагольные и именные основы) и тогда является словоклассифици-рующей категорией, или же оно представляет со-
бой в каком-то смысле словоизменительную категорию, будучи производным от структуры словоизменительной морфологии слова?
Чтобы попытаться ответить на данный вопрос, можно, например, рассмотреть ситуацию, встречающуюся в адыгейском языке, когда про-тотипически глагольные показатели (прежде всего аспекту ально-временнь1 е, как, например, показатель имперфекта - § Чэ .ке в примере (4а)) присоединяются к именной основе (см. пример (4Ь)): (4) а. к^е- § Чэ .ке идти-1РР он ходил
Ь. deputatэ-§Чэ.ке-г депутат-1РР-ЛБ8 бывший депутат Анализ таких конструкций позволит увидеть, в каких случаях принадлежность к лексической категории определяется структурой и семантикой основы слова, а в каких - наличием словоизменительных показателей. Если аргумент типа (4Ь) ведет себя как имя (при условии, что глаголы в аналогичном контексте ведут себя иначе), то это значит, что доминирующий фактор для отнесения слова к той или иной лексической категории в данном случае - частеречная характеристика ос-
новы слова. Если же такой аргумент копирует поведение глаголов, а не имен, то это связано с наличием аспектуально-темпоральных (прототипи-чески глагольных) показателей. В реальности, как мы увидим ниже, в адыгейском имеет место и то, и другое. В связи с этим в настоящей работе мы проведем сравнение свойств имен с "глагольными" показателями, имен без таких показателей и глаголов, проявляемых в аргументной позиции. Для этого будут использованы следующие признаки:
• обязательность/факультативность маркирования референциального статуса;
• способность вести себя как относительное определение к вершине, выраженной существительным (поскольку в адыгейском языке в принципе вершина относительного оборота может быть выражена не только существительным, данное условие должно быть оговорено отдельно);
• способность вести себя как относительное определение к вершине, выраженной прилагательным (такая возможность в адыгейском также имеется);
• возможность выражения морфологической категории посессивности.
Кроме того, мы проанализируем, какие из этих признаков указывают на семантику и структуру основы слова как доминирующий фактор при определении лексической категории слова, а какие - на наличие словоизменительных показателей, и на основании полученных результатов попробуем сделать выводы о природе частереч-ного деления в адыгейском языке.
Рассмотрим по порядку сначала признаки, которые демонстрируют "именную" модель поведения имен с глагольными показателями. Поскольку в данном случае поведение слова в отношении лексического класса определяется его основой, то такие признаки следует интерпретировать в пользу того, что разбиение на лексические классы в адыгейском является словоклассифицирующей категорией. Затем будут перечислены признаки, связанные с их "глагольной" моделью поведения, которые, в свою очередь, свидетельствуют о том, что противопоставление по частям речи также отчасти имеет и "словоизменительный" характер.
2. ЧАСТИ РЕЧИ В АДЫГЕЙСКОМ -СЛОВОКЛАССИФИЦИРУЮЩАЯ КАТЕГОРИЯ?
Возможность
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.