Через призму Вепринцева
П.Д.Брежестовский,
доктор биологических наук ^ Средиземноморский институт ^^ Марсель
1
нейробиологии
В
оспоминания о жизни одного человека всегда тесно ^ л^г переплетены с судьбами ^ других людей, и, естественно, с собственной жизнью. Можно разделить эпизоды воспомина-^ ний или замаскировать других ^^и себя, но тогда получится ка-V кая-то не совсем естественная У картина. Поэтому это рассказ о Вепринцеве, и не только о нем: о Пущино, о коллегах, друзьях, о себе... Борис Николаевич тем или иным образом повлиял кардинально на судьбу каждого из нас.
Загадочный город Пущино
В начале 1968 г., будучи студентом четвертого курса университета, я купил только что вышедшую в издательстве «Мир» книгу Бернарда Катца «Нерв, мышца и синапс». В тот момент я не предполагал, что приобретаю книгу, которая определит всю мою дальнейшую жизнь: в процессе чтения я влюбился в синапс — сложную, гармоничную и потрясающе красиво организованную структуру, более того, понял, что хотел бы всю жизнь изучать это загадочное образование, ключевой элемент передачи информации в нервной системе. И сегодня синапс продолжает представлять главный объект моих экспериментальных исследований.
Слушая лекции в Днепропетровском университете, я понятия не имел, где в Советском Союзе занимаются синаптичес-кой передачей. Один из мест© Брежестовский П.Д., 2008
ных преподавателей показал мне сборник, изданный в городе со странным названием «Пу-щино», и сказал, что, возможно, в этом городе есть лаборатории с «синаптической тематикой». В том первом сборнике я нашел работу о регистрации ионных токов в нейронах моллюска. У авторов были красивые, загадочные фамилии: Вульфиус, Ве-принцев, Зеймаль... Кто они такие, я, естественно, понятия не имел, но уже любил их заочно, так как они занимались прекрасным синапсом. Был почему-то уверен, что главный из них — бородатый, седовласый профессор Вульфиус.
Как попасть к этим людям, я тоже не знал. Помогло стечение обстоятельств, или просто судьба в образе распределения на преддипломную практику. Читая места, из которых пришли заявки на нее, я обнаружил предложение из некоего заведения с непонятным названием СКБ. Заявка была из города Пу-щино! Единственная реальная возможность попасть туда — это поехать на практику в СКБ. Буду или нет я проходить ее — не так уж важно. Важно то, что найду там профессоров Вульфиуса и Вепринцева и на любых условиях попрошусь у них заниматься синаптической передачей.
Приехав в Пущино, я мгновенно влюбился: в сам город, в его зеленую зону, в институты, в его жителей, которые обращались со мной как с равным и непрестанно говорили о каких-то научных проблемах. При первом посещении Института биологической физики и лаборатории «Биофизики нервной клетки»,
которой, как выяснилось, заведовал Вепринцев, меня ожидало много удивительных открытий. Например, профессор Вульфиус оказался совсем не седовласым мужчиной и даже не профессором. Убедить Катю Вульфиус взять меня к себе на обучение было нелегко. Но это — тема для другого рассказа.
Первую встречу с Борисом Николаевичем я не помню так остро, как встречу с Катей. Но многие наши последующие встречи, разговоры, сюжеты из жизни лаборатории ярко живут в памяти. Отношение Веприн-цева к науке, к природе, к окружающим людям было непривычно, предельно эмоционально. И эта эмоциональность увлекала, манила и притягивала меня, как необычайной силы магнит.
Здесь я очень кратко коснусь некоторых моментов той эпохи: от первых встреч — до последнего письма-обращения к человечеству, написанного в больнице, когда он был уже смертельно болен.
Комплексприборов
Уже через несколько недель проживания в Пущино я понял, что СКБ — очень важное и нужное предприятие, потому что в этом конструкторском бюро разрабатывали и производили микроманипуляторы и комплекс оборудования для исследований на нейронах и других видах клеток.
В лаборатории было много этих приборов и, увидев их впервые, я, естественно, восхитился, но воспринимал это как
У гнезда исландского песочника. Таймыр. 1978 г.
Фото С.Э.Шноля
само собой разумеющееся: наивно думал, что так должна быть оборудована каждая электрофизиологическая лаборатория. Тогда я еще не знал, что большинство из этих приборов — реализация одной из ветвей многогранной деятельности Ве-принцева.
Особенно впечатляющими были механические манипуляторы. Эти необычные, компактные скульптурки притягивали мое внимание, манили к себе, их хотелось погладить, рука сама тянулась покрутить красивые микрометрические ручки. Это была мечта экспериментатора! В лаборатории почти все пользовались этими микроманипуляторами, а у некоторых «зубров» их было даже несколько.
Я тоже получил возможность работать с этими замечательными «игрушками», однако несколько необычным образом.
Моей «научной мамой» была (и остается до сих пор) Катя
ПРИРОДА • №6 • 2008
Вульфиус. Одной из первых поставленных ею задач была техническая: создать установку для регистрации электрических сигналов от нервных клеток моллюска. Замечательных приборов производства СКБ для меня, как для новичка, пока не нашлось. Поэтому я начал собирать установку из «подручного материала», а для подведения микроэлектродов сконструировал какую-то «каракатицу» из отходов старого микроскопа и пластилина. Поздно вечером, в лаборатории уже почти никого не было, я изолировал кольцо ганглиев прудовика и закрепил его под бинокулярной лупой. Подвел с помощью моей «каракатицы» микроэлектрод к самому большому нейрону, прижался к нему, стараясь проткнуть мембрану. И вдруг, о чудо, луч осциллографа резко прыгнул вниз и на экране появились огромные потенциалы действия. Совершенно обезумевший от вол-
нения, я нежно смотрел на невероятно красивые сигналы, боясь шелохнуться. Это необходимо было кому-то показать. Оказалось, что в соседней, 212-й комнате сидит Игорь Крастс.
— Игорь! Пошли покажу работающий нейрон! Он такой красивый! Это — моя первая в жизни регистрация!
Мы подошли к установке. Луч на экране осциллографа красиво взлетал вверх, опускался далеко вниз и медленно возвращался к исходному уровню. Затем последовательность событий повторялась, и снова повторялась, и снова... Это было чудо!
— Игорь! Смотри, как он красиво работает. Это же потрясающе!..
Игорь молчал.
— Игорь, у тебя есть ацетил-холин или что-нибудь? Я хочу посмотреть, как он активируется медиаторами!
Игорь молчал. И не просто молчал (он ведь почти всегда
0
молчит, это нормально), а молчал как-то хмуро. Вдруг он резко стукнул по камере-экрану установки. Луч осциллографа подпрыгнул вверх и замер, превратившись в ровную, мертвую, как натянутая веревка, линию.
— Сопли, — сказал Игорь и вышел из комнаты.
Я тупо смотрел на осциллограф. Душили обида и страшная печаль, как об умершем близком человеке. В комнату вошел Игорь. В руках его был новенький манипулятор производства СКБ.
— Держи, — сказал Игорь и молча вышел.
Я безмерно благодарен Игорю за этот и другие уроки: если уж делаешь что-то, то делай максимально надежно. Следовать этому принципу стремился и Вепринцев. От него я впервые услышал фразу: «Лучшее — враг хорошего».
Находясь в первой в своей жизни электрофизиологической лаборатории, я наивно полагал, что именно так оборудованы все лаборатории мира. А уж у Б.Кат-ца, Эккелса, А.Ходжкина или Э.Хаксли оборудование несомненно во много крат лучше!
Не сразу мне стало известно, что это Вепринцев стоит в основе идей, заложенных в эти манипуляторы, усилители, установки, «мотор» их производства — он. И только значительно позже я понял, в каких райских условиях мы находились в Пущине. В то время Вепринцев, вепринцевцы и СКБ намного опередили ведущие фирмы, специализирующиеся на разработке такого рода оборудования. Нынче эти фирмы ворочают многомиллионными капиталами, они значительно продвинулись вперед и мне приходится пользоваться сейчас их изделиями, а не манипуляторами производства СКБ.
Уроки счастья
С подаренным Игорем манипулятором получать экспериментальные результаты стало
легко и просто. Работа шла достаточно хорошо, хотя от Кати Вульфиус, да и от Вепринцева, я особых похвал в свой адрес не слышал. Как ни странно, о будущем я не думал. Была безумно интересная работа. Эксперименты почти всегда приводили меня в какое-то эйфорическое состояние влюбленности и счастья. Как-то наивно думалось, что такая райская жизнь будет всегда.
За несколько недель до окончания дипломной практики Катя или Борис Николаевич (точно не помню) меня спросили: «Петя, а что Вы будете делать после защиты диплома?». Ответ был спонтанным и естественным: «Я не думал об этом. Очень бы хотелось поступить в аспирантуру в Вашу лабораторию, но я понимаю, что это нереально».
«Почему — нереально? — изумленно услышал я в ответ. — Об этом можно подумать».
Короче, осенью 1969 г. я приехал в Пущино поступать в аспирантуру. Вепринцев пригласил меня к себе домой для обсуждения программы и, главное, чтобы дать учебники и монографии для подготовки к экзамену по специальности. Это был мой первый визит к нему домой, и я почему-то очень волновался.
Дверь открыл Борис Николаевич. Он был радостный, воз-бужденый, и какой-то невероятно счастливый.
— Оля! К нам Петя пришел! Иди знакомиться! — крикнул он куда-то вглубь квартиры.
Вышла очень красивая женщина. Она мне показалась невероятно доброй, надежной, уверенной, излучающей энергию и тепло.
— Это Оля, моя жена! — сказал Борис Николаевич, его голубые глаза сверкали в полумраке коридора.
Потом мы втроем сидели за небольшим столиком. Правой рукой Борис Николаевич перелистывал страницы книг и говорил, на какие главы и вопросы следует обратить особое внимание. Левая рука нежно, но креп-
ко лежала на руке Оли. Он держал ее как бесценную драгоценность и мне кажется, что на протяжении всего нашего разговора он ни на секунду не отпустил Олину руку.
Это было необычно и в то же время как-то очень естественно. Я никогда не видел такой открытой нежности, такой выплескивающейся радости. И было в этом еще что-то очень важное, глубинное. Казалось, что он страшно боится потерять ее. Вот он отпустит руку —
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.