Д. Дивен. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М.: Европа, 2007. 680 с.
Д. Ливен, по его собственному признанию, старается не использовать научно строгих и объективных формул (ставит эти понятия в кавычки). Следуя этой принципиальной установке, он «избегал давать чересчур строгое и "научное" определение империи», предпочитая «пробежаться по империям и эпохам». Автор, возможно, справедливо критикует само понятие «империя», считая его «весьма общим и неконкретным, полным идеологических ловушек и совершенно непригодным для применения в актуальных политических дебатах» (с. 17), однако не выдвигает никакого другого и использует данное понятие как центральное на протяжении всей книги.
В результате он приходит к странному умозаключению: «Империя - это сложная и изысканная область науки, населенная леопардами и другими дикими созданиями. Свести все это к определениям и формулам - значит превратить леопарда в домашнюю киску, дефективную, уродливую, трехногую и бесхвостую» (с. 640). Данный подход исключает возможность содержательной научной дискуссии с автором, несмотря на приводимый им значительный эмпирический материал. Если бы подобным образом рассуждал естествоиспытатель, мы никогда не получили бы классификации видов животных. Все авторское построение выглядит, поэтому чрезвычайно субъективным, а отдельные обобщения и сравнительные наблюдения практически не поддаются верификации с позиций понятийного аппарата современной науки.
Это затрудняет решение проблемы типологии. Типология империй, представленная в литературе вопроса, основана на выделении доминирующих факторов их возникновения и поддержания могущества. С этих позиций было представлено их деление на военные, политические, экономические, идеологические. Однако этот набор факторов, по мнению автора, во-первых, не является исчерпывающим (он добавляет к ним демографические и географические факторы, говоря о морских и сухопутных империях, а в ряде случаев специально подчеркивает конфессиональную составляющую); во-вторых, он считает, что эти факторы действуют во всех империях и их бывает трудно разделить; в-третьих, соотношение факторов меняется в каждой из империй с течением времени. Тем не менее, автор соглашается, по-видимому, с тем, что наличие доминирующего фактора определяет индивидуальный профиль каждой империи и позволяет лучше понять основную причину ее крушения: империя Моголов была
воплощением военной силы, Британская империя - финансовой и экономической мощи, империя Габсбургов - результатом политических и дипломатических конструкций, Советский Союз - воплощением господства идеологии и т.д. Соответственно утрата или резкое ослабление действия доминирующего фактора ведет к дезинтеграции империи (с. 637). В конечном счете, это приводит автора к отказу от единой типологии, которая заменяется, если так можно выразиться, конструированием типологий различных уровней. В ряде случаев автор предпочитает говорить скорее о культурном дизайне или стиле управления, различавшемся от одной империи к другой и неодинаковым в разные исторические эпохи.
В целом автор отрицательно относится к империям. Разделяя наивное представление о «конце истории», получившее распространение на волне демократических революций конца XX в., он пишет об исторической обреченности самой идеи империи, которая, по его словам, «потерпела окончательное и бесповоротное крушение» (с. 634). Эта презумпция невольно переносится им на историческое прошлое крупных империй - Британской, Османской, империи Габсбургов, в длительном историческом существовании которых усматривается больше негативных, чем позитивных черт. Автор подробно останавливается на традиционалистских чертах крупнейших империй, говорит о громоздкости и неэффективности управления в них, связанной с многонациональным характером государств, трудностях и чрезмерной исторической цене их модернизации в новое и особенно новейшее время, едва ли не фатальной предопределенности их крушения. Следуя этой логике, можно было бы констатировать, что причиной смерти человека является его жизнь.
Между тем, на мой взгляд, не меньшего внимания достойны успехи и достижения империй. При таком подходе проблема могла бы формулироваться в иной плоскости: каково было бы развитие соответствующих регионов мира, если бы эти империи не сформировались; почему формирование империй и столь длительное их существование имело место; почему оно воспринималось современниками как вполне разумное и позитивное явление; наконец, что, собственно, пришло им на смену в результате кровавых революций и постколониальных войн. Мировая история до настоящего времени позволяет определенно сделать только два вывода: один из них состоит в том, что все империи рано или поздно заканчивали свое суще-
ствование, другой заключается в том, что на их месте, в конечном счете, возникали новые империи или их эрзацы. Приведенный в книге материал, вопреки позиции автора, подтверждает это последнее наблюдение: крушение больших империй ведет к появлению «малых империй»; эти, последние, в силу мировой конкуренции, вынуждены участвовать в различных новых мегапроектах, являющихся элементарной гарантией их выживания, что, в конечном счете, предполагает наделение этих политических образований имперскими задачами. Если суверенитет неделим и неограничен (а именно такова его интерпретация в классических правовых теориях), то дестабилизация одной системы власти ведет не к изменению ее качественной природы, но к концентрации и перераспределению власти в рамках другой политической системы. Например, автор признает, что имперские черты присущи таким современным государствам как Россия, США, Индия, Китай, Индонезия, а возникновение Евросоюза «во многом объясняется этими причинами, и его проблемы вполне можно назвать проблемами современной империи» (с. 639).
Вопрос об исторической динамике крупных империй рассмотрен с позиций эволюционизма. В книге прослеживаются основные этапы формирования, развития и крушения Британской, Османской и Габсбургской империй, на фоне которых автор стремится установить характерные черты и специфику Российской империи по таким параметрам, как геополитическое положение; «народ и государство»; причины возвышения и падения самодержавного строя. В сравнительной перспективе Российская империя имела существенные параметры сходства с другими крупнейшими империями - территориальные амбиции, многонациональный состав, идеологию, автократический режим; она была вынуждена подчинять логику своего социального развития задачам обороны, являвшихся приоритетными в условиях острой конкуренции с ведущими мировыми державами. Причины крушения империй также сходны: основной из них является разрушение прочности их национального ядра, т.е. конфликт этнического национализма элиты с общеимперским национализмом.
Сходство с другими империями по этим параметрам не исключало существенной специфики российского варианта. Она усматривается в том, что достижение имперского статуса на мировой арене сочеталось в случае России с отсталостью и традиционным характером общества внутри страны. Это обостряло проблему исторического выбора: поддержание имперского статуса требовало постоянной и интенсивной внутренней мобилизации ресурсов, од-
нако последняя вела к подавлению гражданского общества и длительному сохранению традиционной системы управления. В результате Российская империя, начиная с реформ Петра Великого, оказалась чрезвычайно успешна в решении проблем мобилизации ресурсов и военного могущества (опередив на этом пути своих непосредственных конкурентов - Габсбургскую и Османскую империи), однако не смогла эффективно решить проблемы внутренней трансформации и модернизации. Несмотря на внешнюю мощь, Россия, следуя терминологии автора, оставалась, поэтому «гибридной» или «периферийной» империей. Это значит, что в ней «сочетались черты европейских морских империй и особенности автократической материковой империи, уходящие корнями в античность. Россия продолжала традиции европейской экспансии вовне, оставаясь периферийным и отсталым в экономическом и политическом отношении государством, больше похожим на некоторые британские небелые колонии, чем на саму Британию». «Царская империя, - делает автор парадоксальный вывод, - по сути дела, состояла из многих империй» (с. 643). Данная схема отчасти воспроизводит основные положения русской государственной школы - о роли географического фактора и колонизации в процессе освоения территории государства, формировании системы служилого государства, роли власти в закрепощении и раскрепощении сословий в интересах мобилизации ресурсов, - но не разделяет ее представлений о возможности эффективной модернизации общества государством.
Если объективные, системные параметры кризиса классических империй в авторской интерпретации не оставляют им шанса на выживание, то они оказываются менее выраженными в его интерпретации крушения СССР. «Советский Союз, - полагает автор, - был последней из старых великих империй. Это была модернизированная, улучшенная версия империи, приспособленная к реалиям XX века, - с традиционной для всех империй манией приращения территории, централизованным автаркическим правлением и мобилизацией всех имеющихся ресурсов для увеличения военной мощи». Советский Союз был «во многом совершенной современной империей и одновременно сущим несчастьем для всего мира» (с. 634). Однако причиной крушения этой системы он считает не абсолютный провал социалистического эксперимента, а скорее относительное отставание от соперников, причем решающую роль в стремительности этого процесса отводит неэффективности государства и его лидеров. Распад СССР, согласно данной логике, «не был результатом длительного воздействия каких-то объективных сил. Огромную роль здесь сыграли субъек-
тивные обстоятельства и конкретные личности - прежде всего Михаил Горбачев» (с. 74). Этот вывод плохо вписывается в предложенную ранее схему крушения империй.
Вопрос о соотношении объективных и субъективных факторов очень важен для интерпретации имперской государственности в целом. Если
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.