Дар данайцев: феномен свободы в современной России
А. В. ЮРЕВИЧ
Автор показывает, что в современной России преобладает неадекватное понимание свободы как отсутствия любых правил и ограничений. Подобное понимание, по его мнению, основано на псевдолиберальных идеологемах и разрушительно для общества. Прослеживаются истоки формирования развязно-агрессивного типа личности как связующего звена между неадекватным пониманием свободы и социальными процессами. Автор утверждает, что сделанный нашим обществом первый шаг - обретение свободы - остро нуждается в дополнении вторым - приданием этой свободе цивилизованного характера.
The author demonstrates that inadequate interpretation of freedom as absence of any rules and restrictions dominates in modern Russia. To his mind such an interpretation base on ideas of false liberalism and destructive for society. The roots of overfamiliar-aggressive type of personality which constitutes the connecting link between inadequate understanding of freedom and social processes are under the analysis. The author states that the first step done by our society - the acquiring of freedom - sharply needs to be supplemented with the second one -attaching the civilized character to this freedom.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: свобода, ограничения, контроль, общество, либерализм, псевдолиберализм, развязно-агрессивный тип личности, школа, вузы, "асоциальная социализация", нравственность.
KEYWORDS: freedom, restrictions, control, society, liberalism, false liberalism, overfamiliar-aggressive type of personality, school, universities, "antisocial socialization", morality.
Избыточная свобода
Свобода всегда считалась одной из главных ценностей человечества. Во имя нее начинались войны, совершались революции, люди шли на смерть, отказывались от привычных благ и спокойной жизни. Она же рассматривалась как основа оптимального устройства общества, эффективности экономики, справедливых отношений - как между государствами, так и между их гражданами.
Но избыток свободы неизбежно губит любую цивилизацию, разрушая ее основы, ведь цивилизация возникла в тот самый момент, когда первобытный человек впервые сказал
© Юревич А.В., 2010 г.
себе "нет", проявив способность подчинять стихию инстинктов голосу разума, а цивилизованность можно определить как накладывание человеком внутренних ограничений на свою свободу.
Истинная свобода порождается своими ограничениями, как подчеркивал Э. Дюрк-гейм. А такие его последователи, как К. Поппер, акцентировали "оборотную" сторону демократии, состоящую в том, что она представляет собой не только всевозможные политические и экономические свободы, но и рамки, за пределы которых не должны выходить граждане демократического общества. В идеальном же варианте демократического общества - в "открытом обществе", идеологему которого развивал К. Поппер, свобода человека ограничивается только одной инстанцией - его же собственным разумом, в результате чего выступает в виде свободы разумной и ответственной [Поппер 1992]. Если ее основные принципы не "во-человечены", а демократические свободы не сбалансированы их интериоризованными личностью ограничениями, неминуемо возникает "парадокс свободы" - она подрезает собственные корни и перерастает в свою противоположность. "Что сделает из политической свободы человек, который не созрел для нее и переживает ее как разнуздание ?" - спрашивал после российской революции 1917 г. И.А. Ильин и отвечал: "Он сам становится опаснейшим врагом чужой и общей свободы" [Ильин 1991, 146].
"Российские особенности посткоммунистической трансформации свидетельствуют не столько о том, что наше общество отторгает демократию, сколько, напротив, о том, что на российской почве демократические всходы бурно прорастают, но в крайне нецивилизованных и опасных для общества формах", а "энергия политического переустройства оказалась чреватой прежде всего всплеском свободы и общественной самодеятельности - при отсутствии чувства ответственности и нежелании считаться с ограничениями и законами" [Вайнштейн 1998, 49-50]. Высвобождение наших сограждан из-под контроля внешних инстанций, таких как райкомы КПСС или КГБ, в отсутствие внутренних ограничений породило не истинную свободу, основанную на разумных самоограничениях, а высвобождение блокированных прежде деструктивных наклонностей. Уместно вспомнить научно-фантастический сюжет, основанный на том, что некая внеземная цивилизация, достигнув сверхвысокого уровня технического развития и обретя способность непосредственной материализации желаний, тут же сама себя уничтожила, поскольку в виде "монстра Ид" материализовалось ее деструктивное бессознательное. Расширяющиеся технические возможности человечества расширяют и возможности проявления зла, заключенного в человеке. Российское общество, по словам А.В. Кацуры, "держалось на жестком корсете внешних правил, требований и норм. Наши революционеры-перестройщики (в отношении социальной психологии люди безграмотные) полагали, что все дело в ослаблении или разрушении этого всем опостылевшего корсета. Разрушили в считанные дни. В отсутствие давно и основательно растоптанного Я на свободу вышло Оно (то есть инстинкты и страстные желания без должного рационального контроля и без моральных ограничений; в Оно нет совести, она возникает на границе Я и Сверх-Я). А мы все удивляемся разгулу воровства и преступности" [Кацура 1998, 152].
Здесь необходимо напомнить очень простую, но почему-то совершенно игнорируемую опьяненными абсолютной ценностью свободы мысль о том, что свобода - это высвобождение не только лучшего, но и худшего в человеке, а высвобождение лучшего непременно должно сопровождаться жесткими ограничениями на высвобождение худшего, иначе возникает ситуация, описываемая такими метафорами, как открытие ящика Пандоры, выпускание из клеток хищных зверей и др.
Развивая эти образы, а также метафору, основанную на концепции З. Фрейда, и, соответственно, трактуя такие социальные, а точнее, анти-социальные, феномены, как массовая разнузданность и криминализация, в качестве проявлений общественного (но не обязательно индивидуального1) бессознательного, а нравственные принципы и поддерживающие их социальные институты в качестве выражений коллективного Супер-Эго, произошедшую с нами метаморфозу можно охарактеризовать как "революцию бессознательного". Она состояла не только в том, что бессознательное нашего общества вышло из-под контроля его сознания, но и в том, что бессознательное и сознание, как "верхи" и "низы"
при любой революции, поменялись местами. «Российская "приватизация", именуемая в народе "прихватизацией", отражает нетипичную для человеческого общества ситуацию революционной ломки, когда добропорядочные граждане вдруг оказываются неконкурентоспособными, а аморальные и даже преступные элементы получают колоссальное преимущество. Их кредо - "баксы", право силы и вседозволенность - оказываются эффективнее традиционной морали и постепенно овладевают массами» [Глазьев 2008, 411].
Полностью законопослушное поведение превратилось в аномалию (в 1990-е гг. было трудно представить себе гражданина России, который не нарушал бы каких-либо законов), а мораль преступного мира и соответствующие способы действий оказались практически легализованы. Опросы тех лет демонстрируют, что до 90% наших сограждан решали "спорные вопросы" с помощью криминальных структур, а в списке институтов, пользовавшихся их наибольшим доверием, третье место - после семьи и церкви - занимали ... криминальные авторитеты (см. [Олейник 1997]). Функции ограничения чрезмерных свобод (принуждение к выполнению контрактов, уплате долгов и т.п.), которые должно выполнять государство, взял на себя криминалитет (см. [Моисеев 1998]). Симптоматичные результаты дали более поздние обследования ограниченно вменяемых правонарушителей. Оказалось, что под словом "свобода" они понимают пребывание вне условий заключения под стражу и/или освобождение из мест лишения свободы, а в экзистенциальном плане - как вседозволенность, свободу от нравственного и государственного контроля (см. [Кудрявцев 2007]). Трудно не заметить, что подобное понимание свободы иррадииру-ет и на другие слои нашего общества.
Хорошо известны и другие проявления избыточной свободы: «Достаточно вспомнить, чем обернулось на практике поспешное применение, казалось бы, бесспорного демократического принципа - что не запрещено, то можно - в условиях, когда в обществе не были установлены соответствующие демократическим нормам моральные и правовые запреты, без которых произвол и безнаказанность расцветают пышным цветом. Отсюда и "мирно почившие" финансовые пирамиды, и баснословные состояния, нажитые "честным" путем, и громкая, но безрезультатная война компроматов в средствах массовой информации и т.п.» [Чумаков 1998, 205].
Распространившееся в начале реформ псевдолиберальное2, основанное на "доктрине вульгарного либерализма" [Глазьев 2008, 417], понимание свободы как несоблюдения любых правил и запретов3, как разнузданности и безответственности было охотно ассимилировано многими нашими согражданами. "Неолиберальная рыночная экономика граничит с оправданием аморальной вседозволенности", - пишет О.Т. Богомолов [Богомолов 2008, 368]. А.С. Ципко отмечает, что "наши обвальные реформы убили тот внутренний страх, то чувство внутреннего самоконтроля, на котором держится современная цивилизация" [Ципко 2008, 89].
Упразднение социальных институтов морального контроля, в роли которых в советском обществе выступали партийная и комсомольская организации, товарищеские суды, народный контроль и т.д., при всех их общеизвестных недостатках выполнявших очень важную социальную функцию - морального контроля, привело к тому, что вместе с водой был выплеснут и ребенок. По словам Ципко, "как только погибли все старые советские институты, институты обуздания нечеловеческого в человеке, и миллионы людей оказались предоставлены сами себе, выяснилось, что многие, очень многие просто не в состоянии стать полноценными людьми" [Ципко 2008, 117]. То есть в условиях отсутствия культуры внутреннего самоконтро
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.