ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2008 • < 4
МЕТОДОЛОГИЯ
М.Ю. УРНОВ
Динамика массовой агрессивности в сообществах с различным уровнем достижительного поведения
Статья 1
Первичный импульс к написанию этой работы возник у меня еще в 1999 г., когда я готовил статью о постдефолтной ситуации в России [Урнов, 1999]. Я подумал: почему в Великобритании в 1990 г. попытка М. Тэтчер ввести подушный налог спровоцировала мощную вспышку насилия, а в России в 1998 г. куда более масштабный удар по доходам - дефолт - не только не вызвал никаких насильственных действий, но, судя по социологическим данным, имел своим результатом снижение желания участвовать в акциях протеста, улучшение настроения и пр.?1
Размышления на эту тему породили целую серию других вопросов. Вот лишь некоторые из них. Почему экономический рост во Франции XVIII в. и в России в конце XIX в. привел к чудовищному по масштабам революционному насилию, а экономический рост, наблюдавшийся в XX в. в Западной Европе и США, ничего сопоставимого не породил? Что стоит за результатами исследования Э. Генри и Дж. Шорта [Henry, Short, 1954], согласно которому в США в первой половине XX в. спады экономики вызывали рост агрессивности в белом сообществе и снижение агрессивности в сообществе чернокожем?2 Почему в Копенгагене в марте 2007 г. в ответ на снос дома, в котором проживала одна молодежная коммуна, "горячие датские парни" действовали крайне агрессивно? Между тем в России выступления значительно сильнее пострадавших обманутых соинвесторов и других групп недовольных социальной политикой государства, по справедливому замечанию Ю. Левады, "в подавляющем большинстве случаев... имели характер призывов и просьб, обращенных к правительству" [Левада, 2006,
1 В течение трех постдефолтных месяцев 1998 г. (сентябрь-ноябрь) в ответах на вопрос ВЦИОМ "Что вы могли бы сказать о своем настроении в последние дни?" доля россиян, указавших "испытываю напряжение, раздражение" или "испытываю страх, тоску", сократилась с 68 до 56%, а удельный вес заявивших, что у них "прекрасное настроение" или "нормальное, ровное состояние", увеличился с 27 до 35% (см. http: // www.socpol.ru:4001/webview).
2 Согласно этому исследованию, сокращение деловой активности приводило к росту убийств, совершаемых белыми. Между тем среди чернокожего населения "спад деловой активности приводил к снижению уровня убийств", несмотря на существование в этом сообществе так называемой "субкультуры насилия".
Ур нов Марк Юрьевич — кандидат экономических наук, профессор, декан факультета прикладной
политологии Государственного университета — Высшей школы экономики.
с. 15], и, добавлю от себя, демонстрировали не столько агрессивность, сколько безнадежность?
По мере погружения в тему, эти и схожие вопросы слились в один. Почему в сообществах, адаптированных к конкурентной экономике, агрессивность растет на фоне ухудшения социально-экономической ситуации, а в сообществах, только начинающих к ней приспосабливаться или приспособленных к ней хуже, чем другие, живущие рядом сообщества, рост агрессивности происходит на фоне улучшения ситуации?
В политологии на подобного рода вопросы чаще всего отвечают ссылками на существующие между сообществами различия в уровнях социального неравенства и развитости гражданского общества, в качестве законов и эффективности работы органов государственной власти и пр. Такие объяснения столь же верны, сколь и неполны. Они апеллируют только к одной группе факторов, участвующих в формировании эмоциональных реакций, а именно - к институциональным, но оставляют в стороне факторы психологические и культурные. Между тем именно последние несут ответственность за рост или, напротив, отсутствие роста агрессивности в той или иной институциональной среде. Так что без их учета разговор об агрессивных реакциях оказывается, мягко говоря, не вполне системным.
Наблюдения, накапливавшиеся в ходе работы над темой настоящей статьи, позволили выдвинуть следующее предположение: существующие между сообществами различия в типах эмоционального реагирования могут зависеть от степени развитости в них достижительного поведения, то есть поведения, основывающегося на мотивации достижений.
Задача, которую я ставил перед собой в этой серии статей, состояла в том, чтобы предложить гипотетические культурно-психологические модели динамики массовой агрессивности (а) в сообществах, с развитым/зрелым достижительным поведением и (b) в сообществах, где этот тип поведения только начинает формироваться/восстанавливаться. Но прежде чем перейти к самим моделям, уточню несколько ключевых понятий, необходимых для их описания.
Концепции уровней достижений, ожиданий и притязаний
В политико-психологических моделях агрессивности широко используются концепции уровней достижений, ожиданий и притязаний (см., например, [Davies, 1962; Deutsch, 1968; Гарр, 2005; Ольшанский, 2002]). Не стану утверждать, что господствующая традиция использования этих концепций наилучшим образом способствует пониманию механизмов агрессивности в политической сфере. Скорее наоборот. Современные политологические модели, описывающие динамику агрессивности, мягко говоря, далеко не идеальны - и отнюдь не только из-за сложности рассматриваемых процессов, но и из-за несовершенства применяемого понятийного аппарата.
Дело в том, что эти модели описывают динамику агрессивности как функцию двух переменных. Одна из них - уровень достижений, то есть оценка человеком или группой (обществом) своего фактического положения, своего "имею". Вторая, в зависимости от лингвистических вкусов автора модели, именуется либо уровнем притязаний, либо уровнем достижений, а некоторые авторы употребляют эти термины как синонимы. Название переменной в данном случае не столь уж важно, поскольку она представляет собой некоторое, часто трудно разделимое, соединение "хочу" и "могу"3.
Основная идея рассматриваемых моделей сводится к следующему: рост разрыва между уровнем достижений ("имею") и уровнем притязаний/ожиданий (комбинацией, а порой и тождеством "хочу" и "могу") ведет к росту агрессивности общества. Если
3 Это слияние "хочу" и "могу" очень хорошо видно в определениях уровня притязаний, содержащихся в лучших российских словарях по психологии. См., в частности, [Большой... 2006, с. 560; Еникеев, 2002, с. 493; Крысько, 2003, с. 349].
вдуматься, за этой идеей стоит довольно зловещая фигура homo politicus'a. В самом деле, в отличие от находящегося в здравом уме homo sapiens'а, который злобится только тогда, когда полагает, что его возможности получения чего-либо важного блокированы, homo politicus, судя по этим моделям, склонен к агрессивности в любой ситуации существенного расхождения между желаемым и имеющимся, - неважно, существуют или нет препятствия на пути к тому, чего он желает.
Более того, порой агрессивная реакция на рост запросов ("хочу") приписывается homo politicus'y даже в ситуации, когда этот рост сопровождается расширением возможностей ("могу"). Например, по словам М. Дойча, "социальные революции имеют тенденцию совершаться только после некоторого улучшения положения угнетенных групп", потому что улучшение положения угнетенных групп повышает их уровень притязаний, "в результате чего цели, до этого считавшиеся недостижимыми, начинают восприниматься в качестве реалистических возможностей" [Deutsch, 1968, р. 456].
Как мне представляется, характерная для рассматриваемых моделей примитивизация эмоциональных реакций политического человека обусловлена недостаточной разграниченностью концепций уровня притязаний и уровня ожиданий и объединением в рамках одного понятия качественно различных компонент ("хочу" и "могу"). Этот подход опирается на теорию, предложенную школой К. Левина4.
Куда более продуктивный, с моей точки зрения, подход к концепциям уровней притязаний и ожиданий содержится в хорошо знакомой франкоязычному, но почти неизвестной англоязычному и русскоязычному научным сообществам5 теории Ф. Робайе [Robaye, 1957]. В ней уровень притязаний и уровень ожиданий присутствуют в качестве самостоятельных концепций и независимых друг от друга показателей. Основные различия между ними сводятся к следующему: уровень притязаний отражает по преимуществу устремления и желания ("хочу"), тогда как уровень ожиданий - оценку человеком его возможностей ("могу"). Кроме того, уровень притязаний имеет отношение к обобщенным задачам, планам жизни, а уровень ожиданий - к конкретным ближайшим задачам.
Подход Робайе к уровню притязаний и уровню ожиданий как к самостоятельным концепциям позволяет увеличить число переменных, используемых в динамических моделях агрессивности с двух (уровень достижений и уровень притязаний/ожиданий) до трех (уровень достижений, уровень ожиданий, уровень притязаний). Это существенно расширяет возможности анализа: позволяет описывать специфику более широкого круга ситуаций и идентифицировать процессы, не различимые в рамках теории Левина.
Вместе с тем для использования в политологических исследованиях теория Робайе нуждается в некоторой адаптации, а точнее - в упрощении. Суть предлагаемой адаптации - отказ от различения уровня ожиданий и уровня притязаний по критерию обобщенности/конкретности задач, на которые они ориентированы, то есть сведение
4 Не имея возможности дать здесь сколько-нибудь подробный разбор теории Левина и его коллег, ограничусь следующим замечанием. Концепции уровней притязаний и ожиданий в этой теории сконструированы так, что в зависимости от "позиции наблюдателя":
- уровень притязаний ("хочу") может рассматриваться как обобщение концепции уровня ожиданий ("могу"), допускающее субъективную вероятность реализации, меньшую 1;
- уровень ожиданий ("могу") может трактоваться как частный случай концепции уровня притязаний ("хочу"), при котором субъективная вероятность реализации равна 1 (см., например, [Левин. 1982]).
5 За последний год я просмотрел довольно много англоязычных статей и книг, посвященных теории фрустрации и агрессии. Ни в одной из них работа Робайе не упоминается. Впрочем, возможно, мне просто не повезло - количество публикац
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.