31-35
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
ВАДИМ ВИКТОРОВИЧ МИХАЙЛОВ
кандидат исторических наук, докторант (Санкт-Петербург) Тел.: (812) 387-59-73; E-mail: batukom@mail.ru Используя зарубежную и отечественную историографию, в том числе начала ХХ в., автор прослеживает динамику дипломатической деятельности в Балканских странах в преддверии Первой мировой войны. В статье делается акцент на взаимоотношения дипломатических служб великих держав на Балканах, дается оценка политической стратегии балканских государств в рассматриваемый период.
Ключевые слова: Балканы, Первая мировая война, Османская империя, Константинополь, болгары, сербы, турки, Сан-Стефано.
ДИПЛОМАТИЯ НА БАЛКАНАХ накануне ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Балканский вопрос был для России одним из самых значимых в международной политике на протяжении всей второй половины XIX в. и в начале XX в. Его значение было связано с двумя важнейшими факторами.
Первый - это территориальная близость Балканского полуострова к черноморским проливам Босфору и Дарданеллам, овладение которыми было давней мечтой российских правителей. Бурное экономическое развитие юга России начиная со второй половины XIX в. требовало выхода на важнейшие мировые торговые пути, которые после открытия в 1868 г. Суэцкого канала шли по Средиземному морю. Также и военная политика требовала гарантированного открытия для России проливов в случае любого военного конфликта. Политическое влияние на Балканах способствовало Российскому государству в дальнейших шагах его дипломатии в сторону изменения статуса проливов, тем более что Оттоманская империя находилась в упадке, получив в Европе прозвище «больной человек на Босфоре»1.
Следующим фактором, определяющим значимость «Балканского вопроса» для российской политики было то, что территорию Балканского полуострова населяли славянские народы - болгары, сербы, другие южнославянские народы, многие из которых исповедовали православную религию. Идея «Славянского союза» была мечтой многих русских политических и общественных деятелей и имела широкий отклик среди образованного населения.
Проблема черноморских проливов была, несомненно, важнейшей во внешней политике России этого периода. Российский публицист Владимир Жаботинский по этому поводу писал: «Однако даже если бы на Балканах и вовсе не было славян, или если бы Россия была не славянской, а латинской
или китайской империей, ее стремление овладеть Проливами оставалось бы и в этом случае очевидной и естественной необходимостью»2.
После войны с Турцией 1877-1878 гг. и образования самостоятельного славянского государства Болгарии на Балканах занять проливы все же Россия не смогла. Глава дипломатического корпуса Горчаков считал, что это вызовет войну с Англией, и убедил царя Александра II не вводить войска в Константинополь. Его поддерживал в этом вопросе и военный министр Милютин. Более того, условия мирного договора в Сан-Стефано были пересмотрены на Берлинском конгрессе 13 июня - 13 июля 1878 г. не в пользу России и славянских государств, а Англия даже сделала попытку добиться от турецкой Порты разрешения на доступ своих судов в Черное море.
Противоречия Англии и России по вопросу о проливах подтвердились далее в ходе заключения англо-российского соглашения 1907 г. о разделе сфер влияния в Азии, послужившего одним из важнейших актов, приведших к образованию англо-франко-русского «сердечного согласия» - Антанты.
т и
Тогда английский министр иностранных дел уклонился от ответа на предложение русского главы Иностранного ведомства Извольского изменить статус проливов, чтобы Россия получила право на свободный проход своих военных судов через Босфор и Дарданеллы как из Черного моря в Средиземное, так и обратно. Нерешительность российского руководства в этом вопросе после поражения в Русско-японской войне и революционных событий 1905 г. дошла до того, что в 1907 г. Совет государственной обороны принял решение: «Вследствие крайнего расстройства материальной части армии и неблагоприятного внутреннего состояния необходимо ныне избегать принятия таких агрессивных мер, которые могут вызвать политические осложнения». На деле это решение ставило Россию в зависимость от всех развитых в военном отношении европейских держав, не важно, были ли они союзниками или противниками.
В дальнейшем, пользуясь покровительством западноевропейских стран, турки неоднократно закрывали проливы, в том числе во время итало-турецкой войны 1911-1912 гг. и во время Балканских войн 1912-1913 гг. Перед Первой мировой войной в памятной докладной записке министру иностранных дел вице-директора канцелярии российского Министерства иностранных дел Н.А. Базили «О целях наших на Проливах» говорилось: события последних лет «показали, что когда Турции оказывалось выгодным, она закрывала Проливы, и даже на продолжительное время, не считаясь с нашими интересами»3. Базили пишет о необходимости гарантии освобождения от унизительной для российского престижа зависимости от Турции. Кроме того, возможный близкий развал Османской империи может открыть дорогу к Проливам другому враждебному и более сильному сопернику - Англии или Германии, что еще более усугубит обстановку на юге России. «Активная стратегическая задача на Проливах, - пишет далее Базили, - требует... того же, решения, как и задача обеспечения
экономического выхода нашего в Средиземное море», т.е. овладения проливами и островами Имброс, Тенедос, Лемнос и Самофракия. С политической стороны господство над Босфором и Дарданеллами не только «открывает двери влиянию на бассейн Черного и Средиземного морей, но является еще источником преобладания над балканским миром и Передней Азией, т.е. над странами, в судьбе которых Россия исторически наиболее заинтересована»4.
Эти слова были написаны перед Первой мировой войной. В ходе же самой войны, по мнению историка А.А. Керсновского, именно неудача российских политиков и военных в решении вопроса об овладении проливами привела общество к катастрофе и революции. Он писал в своей четырехтомной «Истории русской армии», что именно слабоволие высшего военного руководства России, не уделившего этому вопросу должного внимания, способствовало упадку духа в Российском обществе, военным поражениям и привело к усилению революционных, антиправительственных настроений, в конечном итоге - к революции. «Величайший грех был совершен весной 1915 года, когда Ставка отказалась от овладения Константинополем... Овладение Царьградом свело бы на нет ту деморализацию, которая охватила все слои общества к осени, как следствие катастрофического, непродуманного и неподготовленного отступления. Ставка променяла Константинополь на гуцульские халупы. Босфорская экспедиция не состоялась. Кавказские войска не вступили в Царьград, что знаменовало бы для России выигрыш войны, а были без толку загублены на Сане у какого-то Радымна...»5 События 1912-1913 гг. еще не предвещали столь трагического исхода истории Российской империи.
В конце XIX - начале XX в. Балканы находились в сфере влияния по преимуществу двух стран - России и Австро-Венгрии. Можно указать на влияние Англии на Грецию, идущее еще с начала века (смерть Байрона в Миссолонге в определенной степени была значима для народов обеих стран), на интересы Италии в отношении албанских территорий и севера Балкан. Часть полуострова оставалась под Османским владычеством. Тем не менее именно противостояние России и двуединой монархии определяло внешние формы политической борьбы в этом регионе.
По результатам войны с Турцией 1877-1878 гг. Босния и Герцеговина оказались под контролем Австро-Венгрии. В 1880-х гг., вследствие просчетов российской дипломатии, Австро-Венгрия укрепила свое положение в Сербии и Болгарии. Болгарский царь Фердинанд, немец, посаженный на трон австрийцами, был признан Россией в 1896 г. болгарским князем. Но глава болгарского кабинета Стамбулов был ярый противник России. В Сербии проавстрийскую линию вел король Милан. Однако переворот 1903 г., приведший к смене династии Обреновичей, еще недавно вместе с Россией боровшейся за свободу Сербии, Карагеоргиевичами, способствовал национальному подъему и повороту внешней политики в сторону России. Австро-Венгрия ответила усилением нажима на
южнославянские страны. Готовилась аннексия оккупированных Боснии и Герцеговины. В дальнейшем намечалась превентивная война с Италией и аннексия Сербии. Министр иностранных дел Австро-Венгрии Эренталь писал, намекая на ослабление России: «В момент благоприятной обстановки в Европе мы наложим руки на еще сохранившуюся часть Сербии. Тогда у нас будут надежные границы»6.
Россия, со своей стороны, пыталась укрепить свое положение на Балканах, оказывая Сербии и Болгарии поддержку. В 1905 г. был заключен торговый договор с Болгарией, в 1907 - аналогичный договор с Сербией. Все они строились на принципе наибольшего благоприятствования и несколько облегчали малым Балканским странам сопротивление экономической экспансии Германии и Австро-Венгрии. Впрочем, слабость российской политики выражалась в сотрудничестве с Австро-Венгрией в вопросе реформ в Македонии, и это не способствовало повышению престижа России на Балканах и привело к боснийскому кризису 1908 г.
Российская карта - проливы была известна политикам Европы. Они понимали, что даже обещания в будущем способствовать решению этого вопроса в пользу России могут дать им возможность требовать реальные уступки со стороны России в других вопросах. В сентябре 1908 г. состоялось совещание министров иностранных дел России и Австро-Венгрии в Бухлау, где в ответ на соблюдение Австро-Венгрией «доброжелательной и дружественной позиции» в случае постановки Россией вопроса о проливах, Австро-Венгрия заявила об аннексии в начале октября Боснии и Герцеговины. Результаты совещания оставались в тайне, но даже в высших кругах российской власти действия Извольского вызвали решительное осуждение. Дело дошло до заседания в Думе, и проблема получила общественный резонанс. Балканские страны воочию увидели слабость России.
Впрочем, аннексия Боснии и Герцеговины заставила южнославянские страны сплотиться перед лицом очевидной угрозы.
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.