УСПЕХИ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИХ НАУК, 2004, том 35, № 4, с. 78-81
ИСТОРИЯ НАУКИ
ДОЛГИЙ ПУТЬ ОТ АВТОРА К ЧИТАТЕЛЯМ
(о работах H.A. Бернштейна) И. М. Фейгенберг
Николай Александрович Бернштейн (1896— 1966) - один из крупнейших психофизиологов XX века. Его вклад в нейрофизиологию и психологию сейчас высоко оценен во всем мире, он признан классиком науки. Его считают предтечей кибернетики.
Но здесь пойдет речь об его книге "Современные искания в физиологии нервного процесса", которая не подводит итоги исследований Бернштейна: она написана в середине 30-х годов. К этому времени Бернштейном пройден уже первый десятилетний этап научных исследований, и наметился путь дальнейшего поиска, затрагивающего принципиально важные стороны работы нервной системы и существенно меняющего уже сложившиеся к тому времени взгляды на эту работу. То, что было уже продумано и сделано Бернштейном прежде, было подытожено им в замечательной статье "Проблемы взаимоотношений координации и локализации" [1]. И перед мысленным взором Бернштейна уже вырисовывался план дальнейших экспериментальных и теоретических исследований.
В этих условиях совершенно естественным было желание - перед тем как отправляться в дальнейший путь, оглянуться назад, подвести итог тому, что уже сделано многочисленными исследователями в изучении работы мозга. Книга "Современные искания в физиологии нервного процесса" - результат такого подведения итогов. Это обзор того, что достигнуто мировой нейрофизиологией к 30-м годам XX века. Но среди множества обзоров, написанных разными авторами в разное время, книга Бернштейна выделяется тем, что с каждой ее страницы смотрит лицо автора обзора, самого Бернштейна. Это не обзор, написанный Бернштейном, а взгляд Бернштейна на то, в каком состоянии находятся знания о нервной системе к моменту написания книги. Написание этой книги - это подготовка и расчистка Бернштейном "стартовой площадки", с которой планируется начать новый взлет в еще неизведанное, взлет за новыми знаниями о том, как работает нервная система, как осуществляется управление сложнейшей системой, которую представляет собой живой организм во взаимодействии с окружающей его средой.
Среди различных направлений исследования работы нервной системы большое место занимают исследования высшей нервной деятельности И.П. Павлова и целой армии его учеников и соратников. Эти исследования очень плодотворны, они были высоко оценены современниками. На XV Международном физиологическом конгрессе в 1932 г. Павлов был назван старейшиной физиологов мира (Princeps physiologorum mundi). Естественно, что и в книге Бернштейна исследованиям Павлова отведено достаточно места. Но это не простой пересказ того, что сделано Павловым. Бернштейн вступает в принципиальную и острую полемику с великим мэтром. Он рассчитывает на то, что после выхода в свет его книги развернется серьезная и глубокая дискуссия. А именно в дискуссии рождается истина.
Особенно острая критика Бернштейна обращена на работы одного из ближайших сотрудников Павлова - А.Г. Иванова-Смоленского, который, пытаясь распространить теорию условных рефлексов на область человека с его мышлением и речью, доводил эту теорию до абсурда. Здесь Бернштейн порою не может удержаться даже от резких выражений. "Все построения [Иванова-Смоленского - И.Ф.] представляют собою плод чистого воображения автора, не опирающегося ни на какие фактические исследования - ни анатомические, ни сравнительно-анатомические, ни биологические. Такой проект мозгового устройства мог бы возникнуть лет сто тому назад, когда и бывали в действительности попытки строительства теорий мозга на голом месте; сейчас он выглядит тем более неоправданным, что автор его во всей своей книге обнаруживает превосходную эрудицию и знание современной литературы".
Бернштейн очень рассчитывал на дискуссию со школой условных рефлексов после опубликования его книги. Книга уже была набрана в Государственном издательстве биологической и медицинской литературы. Гранки книги были даны Бернштейну для правки. Но в это время скончался Иван Петрович Павлов. И Бернштейн счел себя не вправе публиковать книгу с острой критикой, когда его оппонент не может ответить на эту критику и вступить в дискуссию. По настоянию Бернштейна книга не была выпущена, уже готовый набор ее был рассыпан.
Мне очень понятно и симпатично глубокое уважение Бернштейна к своему научному оппоненту, "противнику". И в то же время очень горько, что интереснейшая книга Бернштейна уже почти 70 лет после ее написания остается неизвестной научной общественности. Ведь со смертью ученого - пусть даже самого великого - наука не останавливается в своем развитии, которому нет конца.
Итак, набор книги был рассыпан. А позже ситуация стала еще более сложной. И достигла пика в 1950 г., когда объединенная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР догматизировала и "канонизировала" наследие Павлова в том виде, как оно представлялось некоторым его "последователям" и эпигонам. Вспомним ту роль, которую сыграл на этой сессии упомянутый выше Иванов-Смоленский [2]. Вместо скальпеля - инструмента, помогающего ученому в эксперименте выяснить истину, в руках организаторов сессии оказался топор - орудие палача. Это была "дискуссия", на которой один лежал связанным, а другой его "дискутировал". А множество участников сессии стремились попросить слова, чтобы публично заявить, что они - с этим "другим". Тем же, кому выйти на трибуну не удалось, подавали свое выступление в письменном виде. Поистине "бывали хуже времена, но не было подлей". И это задокументировано и размножено в опубликованном стенографическом отчете. Сессия была направлена на разгром "антипа-ловцев", которыми объявлялись те, кто активно развивал науку, но был неугоден власть имущим. В их число попал в первую очередь один из самых ярких и творческих, высоко ценимый Павловым, академик Леон Абгарович Орбели. Типичная для того времени ситуация, которая ярко отразилась в словах Бориса Пастернака:
Кому быть живым и хвалимым,
Кто должен быть мертв и хулим, -
Известно у нас подхалимам
Влиятельным только одним.
И, может быть, то, что книга Бернштейна не была в свое время издана, сыграло даже и положительную роль - удар по Бернштейну в начале 50-х годов мог бы оказаться значительно более тяжелым.
Много позже, уже после смерти Сталина, когда несколько рассеялась удушливая атмосфера, в разговоре с Бернштейном мы вернулись к судьбе его книги. Я настаивал на том, что ее необходимо издать, что она не утратила своей актуальности и необходима современным физиологам и психологам. Николай Александрович ответил, что он не может сейчас заниматься этим делом, что в оставшееся ему время он должен довести до конца другие дела - прежде всего разработку физиологии активности. А когда-нибудь потом - сказал он -
можете попробовать издать эту книгу. И подарил мне экземпляр верстки с его правкой, им же переплетенный.
Но возможности издать книгу не было. Надо было сохранить верстку до лучших времен. Почитать ее моим друзьям и коллегам я давал только у себя дома. Даже самому себе я не разрешал выносить ее из дома - мало ли что может случиться и верстка может пропасть. И лишь один раз я отступил от своего правила. Я должен был уехать из Москвы на месяц. А книгу Бернштейна очень хотел почитать мой друг Геннадий Сардионович Гургенидзе. Это был хороший и умный человек, очень высоко ценивший работы Бернштейна и написавший для "Философской Энциклопедии" содержательную статью об исследованиях Бернштейна - "Физиология активности" [3]. Я почувствовал себя собакой на сене: целый месяц меня не будет в Москве, и Гургенидзе не сможет читать верстку, которая будет лежать у меня дома мертвым грузом. А ценность верстки Гургенидзе понимал не хуже меня, и доверять его аккуратности можно было полностью. Я оставил ему верстку. Однако, вернувшись в Москву, узнал о неожиданной смерти Гургенидзе... С большим трудом все же удалось найти верстку.
В 1992 г. судьба сложилась так, что я уезжал из Москвы в Израиль. В то время вывести старую книгу за границу можно было только по специальному разрешению. А разрешение на эту "несуществующую" книгу я, естественно, получить не мог. И незадолго до отъезда, прощаясь с академиком Олегом Георгиевичем Газенко, рассказал ему об этом, сказал, что был бы рад оставить гранки ему - пусть они останутся в хороших руках. Я знал, как высоко оценивает Газенко вклад Бернштейна в науку - его теорию построения движений, его физиологию активности. Именно Газенко поддержал меня прежде и помог издать книгу Бернштейна в серии "Классики науки" [4]. В этой же книге помещена наша с Газенко большая статья о жизненном пути и творчестве Бернштейна (стр. 463-479). Я оставил переплетенные гранки Олегу Георгиевичу, и он через некоторое время нашел путь передать их снова мне в Иерусалим. И вот теперь (только теперь!) появилась возможность издать по старым гранкам эту книгу Бернштейна. В сложной судьбе этой книги отразилось непростое лицо эпохи. Действительно, ha-bent sua fata libelli, как говорили древние. И в судьбах книг, как и в судьбах людей, отражается эпоха - как солнце в каждой капле воды.
Рассыпанный набор книги и издание ее через несколько десятков лет после написания - нечастая судьба научной книги. Так вот, должно же было случиться, чтобы на бернштейновское наследие эта доля выпала дважды. Но если набор книги "Современные искания в физиологии нервного
80
ФЕЙГЕНБЕРГ
процесса" был рассыпан по настоянию автора, то набор его книги "О ловкости и ее развитии" был рассыпан вопреки воле автора. И эта история тоже характеризует то нелегкое время, в которое жил и творил Бернштейн. В 1947 г. вышла его книга "О построении движений", ставшая потом классической. Так вот, параллельно с работой над этой книгой Бернштейн писал еще другую, рассчитанную на широкий круг читателей. В ней он достаточно популярно излагал свои представления об управлении движениями, о происхождении движений в процессе эволюции, о многоуровневой системе управления движениями, об упражнении и навыке, о ловкости и ее свойствах. Книга предна
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.