Институты и общности
Дьяческий корпус Сибирской губернии в царствование Петра I
Дмитрий Редин
Феномен власти, без сомнения, является одной из фундаментальных проблем гуманитарных и социальных наук, той «вечной» темой, которая неизменно находится в поле зрения исследователей, в том числе - историков. Для ретроспективного изучения эволюции властных институций в России принципиальное значение имеет период второй половины XVII - первой половины XVIII в., особенно тот его отрезок, который связывают со временем административных преобразований Петра Великого и в силу историографической инерции считают моментом радикального разрыва с традиционным укладом жизни, «водоразделом» между «старой» и «новой» Россией. Не разделяя вполне подобных воззрений, я не могу в то же время не признавать, что петровское царствование занимало важное место в процессе долгого перехода нашей страны от средневековья к новому времени и оказалось чрезвычайно примечательным этапом в череде фундаментальных трансформаций во взаимоотношениях власти и общества, свойственных самой природе исторического перехода. В частности, эти трансформации самым заметным образом проявили себя и в сложном процессе взаимодействий управленческих структур разного уровня, различного происхождения и функционального предназначения.
Как бы ни трактовалось понятие власти, очевидным окажется то, что она имеет своё физическое выражение, явленное не только и не столько через аппарат государственного управления, через системные совокупности административных структур, сколько через людей, служащих в этих структурах и реализующих властные полномочия. Чиновничество, «антропологическая» ипостась власти, задаёт историку-исследователю задачу изучения её «человеческого» измерения. Последнее, наиболее ярко проявляющееся на местном уровне (не на уровне, условно говоря, законодателя, а на уровне исполнителя), имеет мало общего с привычными для нас измерениями власти формально-юридического характера. Современное состояние исторической науки создает благоприятные условия для отхода от макросоциологических и формально-юридических построений путём включения административной истории в контекст историко-антропологических исследований в духе «новой социальной истории», побуждает приступить к осмыслению «антропологии власти», актуализируя давний призыв М. Блока поставить административную историю в контекст социальных структур, сосредоточиться на анализе «людей власти».
© 2013 г. Д.А. Редин
Статья подготовлена в рамках проекта «Урал в контексте российской истории: эволюционная динамика социокультурного развития в XVI-XIX вв. (традиции изучения и концептуализация)», шифр 12-П-6-1010 Программы фундаментальных исследований Президиума РАН.
Данная статья представляет собой опыт реконструкции канцелярского и управленческого корпуса Сибирской губ. в эпоху петровских реформ и является частью большого и пока ещё далёкого от завершения труда по социальной истории местного управления в России в период перехода от Средневековья к Новому времени, осуществляемого историками Уральского федерального университета и Института истории и археологии УрО РАН.
Как известно, дьяки составляли наиболее опытную, квалифицированную и, в силу этого, востребованную, группу канцелярских служащих. С самого начала формирования чиновничества Сибирской губ. её глава - кн. М.П. Гагарин приложил все усилия для концентрации в своём ведомстве сильного дьяческо-го контингента. Его связи и возможности, а также процесс реорганизации старого центрального аппарата, в первую очередь - Сибирского приказа, которым кн. Гагарин руководил несколько лет, позволили ему укомплектовать губернский штат московскими дьяками. Это делалось как путём их прямого перевода на различные должности в Сибирь, так и через пожалования московских старых подьячих и подьячих «с приписью» в дьяки в связи с назначением в местные канцелярии1. Наиболее ранним документом, содержащим официальные сводные данные о количестве сибирских дьяков, является определение Сената от 23 февраля 1714 г. об установлении новых окладов и денежных выплат для различных категорий служилых людей, церковнослужителей, заключённых и ссыльных2. Определение было составлено на основе «ведения» кн. М.П. Гагарина, присланного в Сенат 8 сентября 1713 г. Таким образом, информация, содержащаяся в сенатском определении, отражает ситуацию второй половины 1713 - начала 1714 г. - так, как её представлял губернатор высшему руководству страны. Согласно этим сведениям, в Сибирской губ. служили 7 дьяков, совокупно получавших 1 400 руб. годового жалованья3. Сенаторы, чья работа над данным определением сводилась к поиску возможностей минимизирования казённых расходов, посчитали, что сэкономить можно именно на дьяках и предписали сократить их число до трёх, установив для них фиксированный годовой оклад жалованья в 50 руб. на человека. Тем не менее в том же 1714 г. в указе Сибирской губернской канцелярии в Тобольскую большую канцелярию о взятии с дьяков и комиссаров губернии новоокладного сбора поимённо перечислены 10 человек дьяческого ранга: Леонтий Шокуров, Иван Баутин, Максим Романов, Лукьян Валков, Степан Пупков, Алексей Аникеев (Никеев), Яков Чернцов, Яков Щетинин, Афанасий Усталков и Андрей Боев4.
В сенатской справке за 1716 г. по Сибирской губ. вновь зафиксировано 10 дьяков, хотя их персональный состав несколько изменился. В этом списке появилось четыре новых дьяка: Н. Зайцев, Д. Никитин, Л. Тихомиров и С. Ки-реев. Четыре дьяка из списка 1714 г. (Баутин, Валков, Аникеев и Чернцов) к
1 Из всего количества дьяков Сибирской губ. за рассматриваемый период, упоминаемых в специальной литературе и выявленных мною, только трое (А. Боев, Л. Тихомиров и М. Романов) являлись выходцами из местных подьячих. Романов был известен, помимо прочего, своими литературными дарованиями и историческими познаниями. О нем см.: Дергачёва-Скоп Е.И. Автограф М.Г. Романова - одного из составителей Сибирского летописного свода // Древнерусская рукописная книга и её бытование в Сибири. Новосибирск, 1982. С. 79-102; Акишин М.О. Российский абсолютизм и управление Сибири XVIII века: структура и состав государственного аппарата. М.; Новосибирск, 2003. С. 117-118.
2 РГАДА, ф. 248, кн. 17, л. 73-78.
3 Там же, л. 75 об.
4 Там же, ф. 415, оп. 1, д. 3а, л. 1-2.
3* 67
этому времени выбыли со службы5. Один из них, Валков, умер в 1715 г.; на его место кн. Гагарин просил назначить московского подьячего Семёна Прасолова. 1 июня 1716 г. сенатским указом Прасолов был жалован в дьяки и отправлен в распоряжение Сибирского губернатора6. Таким образом, летом 1716 г. в сибирских канцеляриях служили 11 дьяков. Два года спустя, 28 мая 1718 г. кн. Гагарин доносил в Сенат, что по царскому указу в Сибирской губ. определено 7 дьяков, но непосредственно у текущих губернских дел осталось лишь четверо, поскольку трое посланы в Санкт-Петербург с отчётной документацией. В связи с этим губернатор просил назначить в его штат нового человека - подьячего Гавриила Оловянникова. Сенат удовлетворил эту просьбу и указом от 19 июня 1718 г. Оловянников получил дьяческий чин и был приписан к Сибирской губ.7 В результате к лету 1718 г. на сибирской службе состояло 8 дьяков, включая трёх посланных в Петербург, поскольку они, независимо от своего местопребывания, всё равно оставались в сибирском штате. Последним документом, который содержит сведения о пополнении дьяческого корпуса губернии, является доношение в Сенат нового сибирского губернатора, кн. А.М. Черкасского, от 16 марта 1720 г., в котором он ходатайствовал о назначении в сибирскую службу дьяка Антона Ижорина8. Какова была реакция сенаторов на этот запрос, установить не удалось, но, скорее всего, его не удовлетворили. Следов пребывания Ижорина в губернском делопроизводстве выявить не удалось, однако известно, что в 1723 г. он занимал должность секретаря Камер-коллегии9.
Обобщая вышеприведённые данные, мы получаем интересную картину динамики численности сибирских дьяков в 1713-1718 гг. Как видно, в течение первой областной реформы контингент местных дьяков был относительно многочисленным (от 7 до 11 человек). Это даёт пищу для рассуждений о планах и мотивах правительственной политики в области кадрового обеспечения местного управления; о стремлении центральной власти сократить областной канцелярский штат и связанные с ним расходы; об умелом противодействии этим планам со стороны губернаторов, наконец, о том, что по сравнению с данными о личном составе местных учреждений конца 1720-х гг.10, Сибирская губ. в 1710-х гг. была обеспечена управленческими кадрами гораздо лучше многих других.
Но и эти сведения оказываются не полными при обращении к другим документам текущего делопроизводства. Ни в одну из губернских сводок 17131714 гг. не вошёл дьяк А. Герасимов, в марте 1714 г. переведённый в штат московской губернской канцелярии11. В официальных документах не упомянуты вятские дьяки Ф. Сычёв и В. Окоёмов, попавшие на сибирскую службу в 1711 г. и пробывшие там до 1714 и 1719 гг. соответственно12. Вероятно, продолжа-
5 Там же, ф. 248, кн. 647, л. 826.
6 Там же, л. 837-838.
7 Там же, л. 889, 890, 892.
8 Там же, кн. 155, л. 1168.
9 Дневник камер-юнкера Фридриха-Вильгельма Берхгольца 1721-1725 гг. // Юность державы (История России и Дома Романовых в мемуарах современников. ХVII-ХХ вв.). М., 2000. С. 189.
10 ДемидоваН.Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII-XVIII вв. // Абсолютизм в России. М., 1964. С. 225.
11 РГАДА, ф. 425, оп. 1, д. 8, л. 33-34.
12 Там же, ф. 1113, оп. 1, д. 28, л. 18, 214, 547, 767, 793-794; д. 29, л. 103-104.
ли некоторое время служить в Сибири дьяки Тобольской большой канцелярии А. Лихачёв, Ф. Лосев, К. Васков, В. Минин, Ф. Облесимов, И. Юров: в 1712 г. они ещё состояли на службе и вряд ли могли всем составом покинуть канцелярию к 1713 г.13
Приведённые примеры лишний раз показывают, насколько осторожно следует относиться ко всякого рода сводным материалам. На основании этих сведений можно довольно уверенно говорить о том, что губернская статистика, на которой баз
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.