Хромосомы слюнных желез
В 1934 г. Кольцов сразу после сообщения об исследовании Т.С.Пейнтера создал (независимо от Бриджеса и за несколько месяцев до него) теорию хромосом слюнных желез как политенных структур и опубликовал ее в США (The structure of the chromosomes in the salivary glands of Drosophila // Science. №2075. P.312). Я цитирую Пейнтера: «Первый шаг в ясном понимании природы хромосом слюнных желез совершили независимо друг от друга Кольцов и Бриджес, объясняя огромные размеры этих структур у плодовой мушки. Они показали, что гигантские хромосомы представляют собой нескрученные про-фазные хромосомы, претерпевшие ряд продольных делений без обычного сопровождающего расщепления ядра цитосомы. В итоге каждая хромосома слюнных желез представляет собой пучок хромосом».
В 1923 г. вышел первый выпуск «Журнала экспериментальной биологии» под редакцией Кольцова (выходил до 1931 г.). В 1932 г. его название было заменено на «Биологический журнал». Соредактором Кольцова стал Б.П.Токин, а редколлегию расширили за счет И.И.Шмальгаузена, Г.Дж.Мёллера, М.М.Завадовского, А.С.Сереб-ровского и А.А.Заварзина.
Последние статьи
Совсем недавно Кольцов привлек внимание общих биологов и генетиков к хромосомам типа «ламповых щеток» при оогенезе амфибий. Он опубликовал их подробные исследования, связав их функции с активностью содержащихся в них генов.
В этом он следовал развиваемым им ранее взглядам на природу и функции хромосом.
Две последние статьи Кольцова, посвященные меланофорам, которых он изучал много лет, появились в «Докладах АН СССР» (1940. Т.28. №6).
Научные интересы Кольцова распространялись на многие области, он не был узким специалистом. Но главными его интересами были анализ физиологии наследственности, строение протоплазмы и природа живой материи.
Жена д-ра Кольцова, М.П.Садовникова, его преданный друг и помощник, особенно интересовалась наследованием признаков темпераментов, проводя свои опыты на крысах и применяя объективные тесты. Она трижды публиковала свои работы в США, в «Journal of Comparative Psychology» и в «Journal of Experimental Zoology» в 1923 и 1926 гг. соответственно. После того как большая часть этой статьи о д-ре Кольцове была написана, нижеподписавшийся получил сведения, что скончалась и она. По последним данным, в середине ноября профессор Кольцов и м-м Кольцова поехали на месяц в Ленинград. Профессор Кольцов работал в Национальной библиотеке (Публичной библиотеке им.М.Е.Салтыкова-Ще-дрина. — Е.Р.), готовя статью «Морфология и химия» к годовщине старейшего московского научного общества — Общества натуралистов (Московское общество испытателей природы. — Е.Р.), намеченного на 2 февраля 1941 г. Внезапно он почувствовал боли в сердце и после четырех мучительных дней скончался 2 декабря 1940 г. М-м Кольцова «не смогла его пережить» и скончалась 15 часов спустя. Их погребение прошло в Москве 6 декабря.
© Перевод и комментарии Е.В.Раменского
Единомыслие
Удивительным образом в Институте биологии развития им.Н.К.Кольцова сохранилась стенная газета, подготовленная сотрудниками Института экспериментальной биологии сразу после скоропостижной смерти основателя института Николая Константиновича Кольцова и его жены, зоопсихолога Марии Полиевктовны Садовниковой-Кольцовой. В газете оказались воспоминания его единомышленников, коллег А.А.Замкова, Д.П.Филатова и В.В.Алехина. В годы Великой Отечественной войны ушли из жизни Филатов и Замков, сразу после войны — Алехин, но их слова о Кольцове, написанные в тяжелую минуту, сохранились.
Я начал работать с Николаем Константиновичем в 1924 г. Это было мое первое знакомство с ним. Меня поразили и пленили в нем необычайный интерес и чуткость ко всему новому в науке. В это время меня интересовал вопрос пере-
садки тканей и проверка работ Воронова по пересадке половых желез. Он охотно предоставил мне все возможности для проведения моих опытов. Обильный подопытный материал животных (баранов, собак и обезьян) и даже больные, нуж-
дающиеся в операции, часто подбирались Н[ико-лаем]К[онстантиновичем]. Я очень дорожил теми ценными и нужными указаниями, которые делал Н.К. при обходах, всегда в очень деликатной форме.
Моя работа по диагностике беременности привела меня к мысли о гравидане. Эта работа и борьба за идею гравиданотерапии давала мне много радостных и горьких минут. Все эти радости и горести переживал Н.К., глубоко веривший в эту идею. За время моего пребывания в Воронеже он старался поддержать мой энтузиазм и мою бодрость духа. Какое теплое и радостное письмо я получил от него по поводу излечения гравиданом жены проф. С.Н.Скадовского. Это был действительно друг.
Постановление правительства об организации лаборатории, а потом Института урогравидано-терапии Н.К. встретил радостно. За неимением
помещения он временно выделил место для работы при своем институте. В его лице мы имели ценного и искреннего бессменного консультанта во всех вопросах гравиданотерапии. Он не боялся высказывать в печати свое правдивое мнение о гравидане.
Все научные работы «Бюллетеня» нашего института всегда проходили через проверку и оценку Н.К. [Кольцова]. Он участвовал в разработке научных планов института и в их защите в НКЗдра-ве. Особенно памятна и дорога его пламенная защита на заседании НКЗдрава, на которой решалась судьба института.
В лице Н.К. и его верной жены и помощницы Марии Полиевктовны я всегда находил моральную поддержку. Его светлый образ всегда будет памятен не только его ученикам, но и людям, соприкасавшимся с ним на жизненном пути.
А.А.Замков
Алексей Андреевич Замков (1883 — 1942) — хирург, работал в отделе экспериментальной хирургии, занимался пересадками различных желез, прежде всего половых, а по предложению Кольцова —ранней диагностикой беременности. Широко поставить эти эксперименты Замкову удалось только благодаря любезному содействию М.Горького, который с большим интересом относился к работам Замкова. В 1929 г. в Кольцовском институте Замков начал применять гравидан на животных и рыбах, но после появившейся 27марта 1930 г. в газете «Известия•> статьи «Против спекуляции в науке-> его уволили. Три года он находился в ссылке в Воронеже, из которой по ходатайству Горького возвратился в Москву и с 1938 г. возглавлял Институт урогравиданотерапии. По воспоминаниям сына ученого, «отец изгнал из дома всех, остались — семья Собинова, Н.ПЛаманова, проф. Кольцов, Н.И. и С.И.Вавиловы, ВА.Веснин->. С Замковым и его супругой, скульптором Верой Игнатьевной Мухиной, Кольцов и Садовникова дружили до последних дней. Мухина сделала прекрасный бюст Кольцова (он находится в фондах Третьяковской галереи), копия которого украшает кабинет директора ИБР им.Н.К.Кольцова (а по знаменательным датам ее выносят в конференц-зал института).
В этих воспоминаниях у меня неизменно встает человек лично привлекательный, необыкновенно отзывчивый, готовый всеми силами способствовать делу, которое он считал общеполезным. Выдвижение на первый план дела общественного — это отличительная черта Николая Константиновича: личные дела никак не удовлетворяли, они не могли заполнить часть его интересов; ему нужно было общее дело, он был общественником по преимуществу.
Первое мое знакомство с Николаем Константиновичем произошло в 1902 г. в Институте сравнительной анатомии. Николай Константинович был магистром и приват-доцентом на кафедре сравнительной анатомии в Московском университете. Он давал мне для работы собранный им материал по развитию черепах, и мы говорили о моей работе. Я тогда же отметил и запомнил в Николае Константиновиче особую деликатность педагога, говорящего с учеником. Он предоставлял мне [возможность] высказываться, доказывать и своим интересом к моим предположениям давал мне то нужное удовлетворение и поощрение, кото-
рого так ждет младший работник от старшего. После этого первого разговора я всегда охотно обращался к Николаю Константиновичу с моими научными делами и неизменно встречал ту же заинтересованность.
Николая Константиновича интересовала не только наука, и он не замыкался в ней. Я помню его с красной ленточкой в петлице в многотысячной толпе демонстрантов, идущей к Бутырской тюрьме. Это демонстрация была первым дуновением грозных событий 1905 г. После 1911 г. Николай Константинович, уйдя из Государственного университета, организовал в Университете Ша-нявского прекрасную лабораторию, из которой вышло столько его учеников. Придя туда к нему, я нашел его таким же живым, деятельным и оптимистичным, как и в прежние годы, также он мне рассказывал о своих проектах и надеждах. Оптимизм наряду с общественностью был отличительной чертой Николая Константиновича.
С 1924 г. я работаю в Институте, где директором был Николай Константинович. И он, и я успели состариться. За это время пришлось его за-
стать и в трудные, ответственные для него минуты, и я с особенным удовлетворением могу отметить, что Николай Константинович всегда оставался верен себе, и мое уважение к нему, как к человеку необыкновенно правдивому, на первый план ставящему интересы дела, никогда не было
поколеблено. Смерть Николая Константиновича — тяжелая потеря не только для нас, лично его знавших, но и для науки. Он умер верным принципам человечности, которым был верен всю свою жизнь.
Д.П.Филатов
Дмитрий Петрович Филатов (1876—1943) — гистолог, эмбриолог, заведующий отделом механики развития ИЭБ с 1923 г., один из «талантливой группы старших учеников•> Кольцова, который писал: «Филатов — пионер экспериментальной разработки этой научной отрасли в Советском Союзе, считается таковым и заграницей. <...> Экспериментальная эмбриология... имеет своей целью путем экспериментального вмешательства изучать законы развития организма из яйца. Д.П. Филатов уже давно составил себе имя в науке тончайшими экспериментами с яйцами и зародышами лягушки, тритонов и аксолотлей. Его опыты, поражающие воображение, имеют своей целью исследовать законы, по которым идет развитие яйца во взрослый организм необычайно сложного строения».
Ясная солнечная Гаспра на южном берегу Крыма. Как любили Гаспру Николай Константинович и Мария Пол
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.