ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2008 • < 6
"ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ИМПЕРИАЛИЗМ" КАК НАУЧНАЯ ПАРАДИГМА
В.В. РАДАЕВ
Экономические империалисты наступают! Что делать социологам?
Экономисты наступают! Движение экономического империализма, представляющее собой систематические попытки экспансии экономической теории в смежные области, изучаемые социальными науками, продолжает шириться. И такая экспансия служит косвенным проявлением внутреннего кризиса самой экономической теории [Гуриев, 2008]. Выход за внешние пределы и ревизия собственных предпосылок, действительно, во многом идут параллельно, подпитывая и поддерживая друг друга. Но экономисты, мы верим, сами с этим разберутся. Нас же интересует другой вопрос: как к данной ситуации относиться социологам? Делать вид, что ничего не происходит, или вступить в неравный бой с "узурпаторами"?
Откуда растет империализм?
Я бы сказал, что на сегодняшний день вопрос о взаимоотношениях с экономистами и экономической теорией для социологов, раздираемых внутренними противоречиями и центробежными тенденциями, далеко не самый важный. Но этот вопрос постоянно возникает, и пройти мимо него, видимо, было бы не совсем корректно.
Известно, что исторически эти взаимоотношения складывались по-разному. Еще в XIX столетии такой проблемы, по сути, не существовало, поскольку энциклопедические тексты классиков той эпохи представляли собой продукт первоначального синтеза, который по его характеру можно назвать даже не "междисциплинарным", а скорее, "до-дисциплинарным". И во многих случаях невозможно точно определить, кто был экономистом, кто социологом, а кто моральным философом. Достаточно вспомнить противоречивую фигуру К. Маркса - одни считали его экономистом, "ударившимся" в социологию, другие - социологом, который пытался представить себя экономистом. Однозначная идентификация здесь в принципе невозможна.
Затем, ближе к началу XX в., произошли специализация и профессионализация основных социальных наук. Благодаря усилиям К. Менгера, А. Маршалла и др. экономическая теория в значительной степени освободилась от социологических наслоений и примесей (отбросив в том числе немецкую историческую школу и воззрения ранних ин-ституционалистов), а социология усилиями М. Вебера, Э. Дюркгейма и др. выковала свою систему понятий и пошла иным путем. Далее, в течение более чем полувека, эти
Радаев Вадим Валерьевич — доктор экономических наук, первый проректор Государственного университета — Высшей школы экономики.
дисциплины развивались практически независимо, благополучно игнорируя друг друга. Практически все, что возникало в областях, важных для будущей экономической социологии (будь то теория человеческих отношений, экономическая антропология или перспектива хозяйства и общества), с экономической теорией фактически никак содержательно не сопрягалось [Радаев, 2005, с. 45-47]. Экономисты отвечали тем же.
Так продолжалось до начала 1960-х гг., когда с подачи Г. Беккера и др. развернулось сначала слабое, потом все более усиливающееся движение, названное "экономическим империализмом". И к сегодняшнему дню не осталось практически ни одной области социальных наук, в которую не вторглись бы экономисты со своими модельными построениями. Несколько позже, уже в середине 1980-х гг., оформилось встречное движение в рамках "новой экономической социологии" [Грановеттер, 2006; Сведберг, 2004]. Социологи тоже стали проникать в чужую обитель, начав изучать рынки, конкуренцию, финансы, корпоративное управление [Б^81ет, 2001] вместо того, чтобы, как и раньше, спокойно заниматься исследованием ценностей, этнических или классовых различий.
Что стоит за этими "империалистическими замашками" с двух сторон? На мой взгляд, в процессе профессионализации экономических и социальных наук произошло постепенное, но в итоге довольно радикальное обособление исследовательских подходов от объекта, которым они занимаются. Сегодня говорить, что экономист - это тот, кто изучает сферу экономики, довольно бессмысленно, потому что, собственно, никто не сможет четко отделить экономику от "неэкономики". Напротив, "экономика" - это то, чем занимаются экономисты, то есть сфера, к которой применен экономический подход. То же самое правомерно сказать и о социологии - попробуйте определить границы "социального". Современная же ситуация характеризуется тем, что аналитические подходы, исходящие из разных предпосылок, все больше пересекаются или даже совпадают в части объекта исследования. И обратного пути здесь, по-видимому, нет. А поскольку каждая сторона склонна представлять свой подход универсальным, его приверженцы начинают претендовать на исследование всего, то есть на анализ любых объектов.
Впрочем, это не самая большая беда. Хуже, когда возникает убеждение, что твой подход не только универсален, но и единственно продуктивен, то есть может заменить собой все другие подходы (или стать их необходимым основанием). Это глубокое (хотя зачастую вполне искреннее) заблуждение нередко возникает и у экономистов, и у социологов - в силу амбиций или недостатка знания, - порождая немало безысходных споров. Вольно или невольно рисуются "карикатуры" друг на друга: социологи представляют экономистов в виде "замшелых" неоклассиков, а экономисты сводят социологию к ригидному структурному функционализму [Бруннер, 1993]. В запале символической борьбы те и другие пытаются дезавуировать противостоящие подходы и, подобно удаву, проглотить весь объект целиком. Но, к счастью для социальных наук, это никому не удавалось и вряд ли удастся в будущем.
Образно можно представить объект социального исследования в виде шара. Представители разных подходов занимают разные позиции - каждый смотрит на него со своей стороны и высвечивает что-то значимое и интересное. Единственно, что невозможно сделать, это высветить объект сразу со всех сторон, как бы ни хотелось быть "комплексным" и "междисциплинарным" исследователем.
Это касается и самых "простых" вопросов. Предположим, молодой человек уступает место в метро девушке. Это можно считать эгоистическим побуждением, а можно -проявлением специфической социальной нормы. Экономист обратит внимание на первое, социолог - на второе. И оба окажутся правы. Если же кто-то начнет доказывать, что его взгляд - единственно верный, он превращается в одиозную фигуру.
Чем различаются экономисты и социологи?
Итак, несмотря на то, что объект исследования во всевозрастающей степени оказывается единым для всех экономических и социальных наук или, по крайней мере, не "прикрепляется намертво" к этим наукам, подходы к анализу одних и тех же объектов
все же существенно различаются. И именно различия между подходами, а не между объектами исследования образуют основной водораздел между экономической теорией и экономической социологией [Радаев, 2005, с. 64-68].
В чем же заключаются различия исходных предпосылок двух дисциплин, если отвлечься от множественных вариаций внутри каждой из них? Кратко остановлюсь на наиболее принципиальных моментах (подробнее см. [Радаев, 2007, № 4, с. 117-125]). Многим кажется, что источник таких различий коренится в понятии рациональности. И действительно, что бы ни обсуждалось, экономист тут же укладывает наблюдаемое в рамки рационального поведения. В результате расширительных интерпретаций рациональность уже давно превратилась в настолько всеобъемлющую характеристику, что стала предельно абстрактной. В самом деле, если понимать под рациональным поведением устойчивый выбор способов альтернативного использования ограниченных ресурсов, которые по субъективной оценке самого агента наилучшим образом соответствует его же субъективным представлениям о благе, под это можно подвести почти все, что мы знаем или не знаем. А поскольку "рациональное", в свою очередь, напрямую отождествляется с "экономическим" [Мизес, 1994, с. 76-86], многие рассуждения о рациональности превратились в риторические приемы, позволяющие экономисту включать в объект своего исследования буквально все, что он видит. Ведь перевод старушки через улицу тоже без труда представляется как рациональное деяние, обусловленное нашим эгоистическим побуждением. А когда понятие рациональности освобождается от непременной связи с эгоистическим интересом, превращаясь в простое принятие решений, основанное на выборе из нескольких вариантов (см., например, [Тамбовцев, 2008]), и понимается не как полная, а как ограниченная рациональность [Simon, 1979], пределов не остается вовсе.
Экономсоциологи никогда не собирались отказываться от понятия рациональности, без колебаний принимают они и предпосылку ограниченной рациональности. Но содержание самого рационального поведения они не считают универсальным. Ведь то, что рационально в рамках одной культуры, в другой может быть расценено как глупость или даже преступление, то есть как нерациональное поведение с точки зрения данных институциональных и культурных условий. Рациональность при более конкретном рассмотрении оказывается социальной конструкцией [Радаев, 2005, с. 104-110]. Она не только ограничена, но и контекстуальна (context-bound rationality) [Nee, 1998, с. 10-11].
В соответствии с другим предположением коренным отличием экономической теории является подход с позиций методологического индивидуализма, в то время как социологи смотрят на мир с позиций общества либо, по крайней мере, крупных социальных общностей, или классов. Но как справедливо отмечает В. Тамбовцев, ссылаясь на труды М. Вебера, этот подход создавался в рамках социологии [Вебер, 2002; Тамбовцев, 2008]. Хотя нельзя не сказать и о том, что методологический индивидуализм социологов отличается от того, что превратилось в одно из оснований экономической теории. В социологии индивид, даже если он и рассматривается в качестве единственного субъекта мотивированного социального действия, берется в совокупности своих социальных связей и включенности в разнородные социальные отношения. Общество в данном случае не просто выступает как абстрактная предпосылка, но зримо присутствует в ткани индивидуального действия. Подобный индивидуализм действительно противостоит
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.