ЭМБЛЕМАТИЧЕСКИЕ ЗВЕРИ: КУНСТКАМЕРА ИЛИ ЗООСАД?
Пчелов Е.В. БЕСТИАРИЙ МОСКОВСКОГО ЦАРСТВА: ЖИВОТНЫЕ В ЭМБЛЕМАТИКЕ МОСКОВСКОЙ РУСИ КОНЦА XV - XVII в. / отв. ред. акад. РАН Вяч.Вс. Иванов. М.; Старая Басманная, 2011. 204 с., ил.
Отечественная геральдическая литература обогатилась новым исследованием, посвященным изучению эмблем, изображающих животных. Нельзя не отметить смелости этого обращения, поскольку в попытке ответить на вопрос, что означают поиски коннотаций и соответствующие интерпретации, неизбежно заставляют уйти от банальных и очевидных объяснений, но только так и можно проникнуть внутрь этого мира и понять присутствие того или иного образа в эмблематическом пространстве. Появление такой книги - следствие нормальной логики, вслед за отчетливым представлением о том, что именно изображено, неизбежно приводящей к вопросу о том, каким было в историческом контексте отношение к определенному визуальному образу.
Более 30 лет тому назад к необходимости такого подхода пришел М. Пастуро, создавший семинар, в котором анализировался максимально расширенный круг бытования одной эмблемы - одного цвета, одного животного или птицы. Результатом стал ряд его книг по отдельным цветам и геральдическим покрытиям. В принципе, если привлекать материал из литературы, то исследование любой эмблемы - льва или ворона - неминуемо превращается в исследование конкретного символа в культуре. Тогда действительно границы круга нуждающихся в рассмотрении эмблем теряются во мгле, и задача становится непосильной.
Поэтому настоящее исследование ограничено «зверями» из визуального оформления репрезентации государственной власти на Руси. Если бы эти «звери» оставались в музейной витрине XV-XVП вв., то изучение их было бы описанием более или менее траченных молью чучел. Но они, кажется, живы - в современном политическом небе взлетают двуглавые орлы, в политическом лесу шествуют медведи и другие зооморфные образы и, похоже, что многие представители этой эмблематической фауны обладают качествами возрождающегося феникса.
Не касаясь дискуссионных вопросов определения символики, отметим, что сфера эмблематики включает только изображения, а область символики намного шире. Но притом, что эмблемы представляют собой явление, гораздо более распространенное хронологически и территориально, чем гербы, роль эмблематики в истории общества относится к малоизученным темам. Совокупность эмблем складывается
в эмблематические системы, т.е. сложные комплексы визуальных признаков социокультурных отношений. Они обладают своей внутренней соподчиненностью, закономерностями бытования, тесными связями со всем образом мышления, культуры, жизни этноса-носителя и доступны, пусть и на разных уровнях, общему пониманию. Временные границы эмблематической системы очевидны: эмблематическая система как функционирующий компонент социальной жизни существует до тех пор, пока она понятна. А затем она либо переходит в реликт, либо угасает вовсе. Территориальные границы эмблематической системы также связаны с ее пониманием, принятием и отношением к ней как к определенной ценности. Рассматриваемая книга показывает, что русская эмблематика является одним из вариантов исторического и географического развития общей эмблематики и европейской эмблематической системы, в частности.
Энциклопедический эрудитский разбор, предлагаемый Е.В. Пчело-вым, служит тому, что изложение становится базой, на материале которой можно говорить о взаимодействии эмблем. Естественно, что эмблема двуглавого орла, при его богатой историографии, традиционно вызывает наш интерес и ей посвящена открывающая книгу обширная глава. Ее содержание далеко от повторения удачной книги того же автора1, скорее это более пристальный взгляд, попытка снова обратиться к истории изучения эмблемы. Отмечая многочисленные лакуны оного, автор привлекает и вводит в полноценный научный оборот целый ряд малоизвестных изобразительных и письменных источников. Кроме того, автор обратился к «Хронике Констанцского собора» Ульриха фон Рихенталя 1420 г., к знаменному гербовнику Яна Длугоша второй половины XV в., сопоставил изображения с гербами из Бергсхаммарского гербовника 1435-1456 гг. и Линсенихского (Гербовника Гимниха) 14451450 гг., т.е. апеллировал к источникам времени, предшествующего печати 1497 г. Сосредоточение на одном образе позволило провести комплексное рассмотрение, учитывающее и памятники материальной культуры.
Отдельная глава посвящена эмблеме, и шире, образу единорога-ин-дрика, который помимо своей мощной и диверсифицированной общеевропейской семантики, еще и включен в иерархическую систему русских государственных эмблем (С. 57). Мысли автора позволяют дополнить наши представления о том, как выглядит эмблематическая система, в которую структурировано это визуальное пространство, уточнить, построена она по иерархическому принципу или на иных основах.
Следующая глава - о льве - еще одно свидетельство единства эмблематического пространства Европы - Европы географической, совпадающей с Европой общих знаков, инсигний, гербов, марок, визуальных
1 Пчелов Е.В. Российский государственный герб: Композиция, стилистика и семантика в историческом контексте. М., 2005.
признаков и прочих культурных кодов. Щиты с изображением восстающего льва с портала Георгиевского собора в Юрьеве-Польском начала XIII в. и миниатюры из Федоровского евангелия начала XIV в. - абсолютно ничем не отличаются от западноевропейских гербовых форм того же времени. Возможно, что это единственные уцелевшие следы пребывания Руси в общеевропейском эмблематическом, а значит и культурном, пространстве. И в этом, и в других случаях разбираются примеры той ипостаси эмблем, когда визуализация выводит на уровень символа. Особенно это показательно на материале сопоставительной главы «Лев и единорог». Выводы автора неоднозначны, и это не эвфемизм несогласия с ними, а квалификация их буквального значения - неоднозначности истолкования, вполне адекватного материалу и времени его бытования. Есть в них привлекательная новизна, редко встречаемая в работах по эмблематике и геральдике - допускаемая автором возможность толкования эмблемы «не только по вероятному генезису... но и по актуальному восприятию жителей Московского царства того времени» (С. 81). В любом случае «принципиален взгляд не "извне", а "изнутри"» (С. 91).
Истолкование эмблем обычно представляет значительные трудности, но еще труднее толковать их комплексы и объяснить их присутствие на репрезентативном предмете. Оно всегда неслучайно. Казалось бы, не столь далеко отстоят 1627-1628 гг. - время создания налуча саадака Большого наряда царя Михаила Федоровича и колчан, но объяснение присутствия на них эмблем: на налуче - двуглавого орла, грифона, единорога, льва и всадника-змееборца; на колчане - двуглавого орла, единорога и всадника-змееборца - далеко не очевидно. Размышления Е.В. Пчелова по их поводу убедительны и по подходу, и по выводам; та иерархическая схема, которая выстраивается в итоге (С. 98-99), может быть применена и по отношению к другим памятникам.
Весь ряд рассматриваемых эмблем - голубя, дельфина, слона, попугая - убеждает в том, что использования конкретных изображений в качестве украшений в собственном смысле слова мир, в котором господствуют эмблемы, не знает. Связь их появления с одной из первых книг ренессансных эмблем - «Иероглификой» Гораполлона, изданной в 1505 г., а обнаруженной в 20-х годах XV в., а возможно, и со «Сном Полифила» Франческо Колонна 1499 г., говорит о том, что европейские процессы визуализации затрагивали Русь еще на рубеже XV и XVI вв. И, таким образом, книга эмблем не впервые появилась в России в начале XVIII в. в виде «Эмблем и Символов», а, если так можно выразиться, вернулась.
Христологическое истолкование дельфина, входящего в круг христианской символики спасения, видимо, было свойственно и славянской культуре. Важно, что автор избегает однозначных толкований применительно к эмблемам, которые по определению полисемантичны: все три эмблемы медведя в русских земельных гербах, проанализированные
автором, связаны с разными мотивами их семантики (С. 171 и след.). Выводы из размышлений над изображениями подкрепляются свидетельствами авторитетных текстов, таких как, например, «Физиолог» в связи с образом слона. И даже о попугаях автор говорит умно, в отличие от твердящих, как попугаи, заклинания о том, что, дескать, русский двуглавый орел - византийское приданое Софьи Палеолог. Большинство обращений к бытованию попугаев в европейской эмблематике уводит в область исследования ренессансной эмблемы, которая сегодня на Западе развивается активно, а у нас представлена более чем скромно (С. 145). Автор полагает, что центральной на Руси была христианская трактовка образа попугая2.
Незатронутыми остались другие животные, но, думается, что это -вопрос времени. Очевидно, что в изучении нет и не должно быть границы между вышедшими из живого употребления эмблемами, отношение к которым перешло в разряд исторических памятников и теми, что продолжают существовать в обществе и в нашем сознании, образуя дивный зоосад образов.
Я сожалею о том, что сноски, в которых присутствует, как всегда в подобных работах, немало интересных замечаний и данных, даны не постранично, а в конце книги. Естественно, что, как и всякое настоящее исследование, книга не только отвечает на вопросы, но и дает почву для возникновения новых. Почему дельфины, слоны и попугаи, в отличие от двуглавого орла, единорога, уены и острогана - экзотические животные? Мне осталось непонятным, почему и за что медведи вынесены в приложение. Чем они хуже (или лучше) двуглавого орла или единорога? Вне всякой иронии - это вполне самостоятельная и полноценная глава. Разумеется, не это главное в хорошей книге.
Одним из общих привлекающих в этой книге обстоятельств является то, что в исследовании привлекается материал, располагающийся на границах европейского эмблематического пространства. Западноевропейским исследователям это направление исследований дается трудно - сказываются и языковые проблемы, и общее слабое представление о
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.