От редакции. В этом году исполняется 80 лет со дня рождения видного советского и российского философа Феликса Трофимовича Михайлова (1930-2006). Журнал "Вопросы философии" публикует статью канадского философа Д. Бэкхерста, посвященную жизни и творчеству Ф.Т. Михайлова, а также анализу его книги "Загадка человеческого я" (первое изд. - 1964 г.; второе изд. - 1976 г.), выход которой стал событием в истории отечественной философии.
Еще раз о "Загадке человеческого я"
Д. БЭКХЕРСТ
Статья посвящена памяти видного советского и российского философа Ф.Т. Михайлова, а также новому изданию на английском языке его книги "Загадка человеческого я". В первой части статьи рассказывается об истории дружбы автора статьи и Ф.Т. Михайлова, а также о личности Ф.Т. Михайлова и его отношениях с коллегами. Во второй части статьи анализируются идеи Ф.Т. Михайлова о невозможности объяснения разума и человеческого сознания естественно-научными средствами в терминах кибернетики или теории информации, о творческом характере мышления. Подчеркивается, что ключевой темой книги "Загадка человеческого я" является идея, которую можно назвать "внешним характером" разума, т.е. та мысль, что наши ментальные жизни протекают в публичном пространстве и проявляются в нашем взаимодействии с миром и друг с другом.
The article to the memory of soviet and Russian philosopher F.T. Mikhailov and new publication in English his book "The Riddle of the Self". The first part tells about history of friendship of the author of the article and F. Mikhailov, about remarkable personality of F. Mikhailov and his relations with his colleagues. In the second part of the article are analyzed the ideas of F. Mikhailov about impossibility of explaining of reason and human consciousness by means of natural sciences in terms of cybernetics and theory of information, about creative character of thinking. It is emphasized that a crucial theme of the book "The Riddle of the Self" is what might be called the outwardness of mind, the idea that our mental lives are lived in public space and manifest in our interaction with the world and with each other.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: марксизм, советская философия, теория культурно-исторической деятельности, сознание, человеческое я, Ф.Т. Михайлов.
KEY WORDS: Marxism, soviet philosophy, cultural-historic activity theory, consciousness, human Self, F.T. Mikhailov.
Я очень рад увидеть новое издание "Загадки человеческого я", самой известной работы моего друга и наставника Феликса Трофимовича Михайлова. "Загадка" - замечательная книга, написанная замечательным человеком. Истоки этой книги кроются в плодотворной эпохе хрущевской "оттепели" - первое издание было опубликовано в 1964 г., - и она представляет собой превосходное выражение того рода критического
© Лахути Д.Г. (перевод), 2010 г.
гуманизма, который был характерен для некоторых из лучших русских работ в широкой марксистской традиции. Второе, пересмотренное и расширенное, издание появилось в 1976 г., за которым последовал перевод на английский, изданный в 1980 г. Это второе издание представляет собой самое искусное и доступное изложение философской концепции, получившей на Западе название "традиции ТКИД (теории культурно-исторической деятельности)"1. Феликс был близок со многими другими мыслителями, связанными с этой традицией, включая Э.В. Ильенкова, В.В. Давыдова, А.И. Мещерякова и В.А. Лекторского, которых привлекал и восхищал его философский гений, его безудержное остроумие и добродушие.
Первая часть моего введения представляет собой личные воспоминания о Феликсе, его замечательных дарованиях, о дружбе, которой мы наслаждались более 25 лет. Во второй части я вернусь к темам его самой знаменитой книги, чтобы представить себе, какой отклик они могут получить у нас сегодня, почти через полвека после ее первой публикации2.
I
То, что я вообще встретился с Феликсом Михайловым, было исключительной удачей. В сентябре 1980 г. я был студентом Килского университета в Англии, совершавшим месячную поездку в Москву в смелой (и до нелепости оптимистической) попытке обнаружить, что происходит на советской философской сцене. Мои попытки встретиться с философами по официальным каналам кончились ничем, и я собирался покинуть Москву с чувством поражения, когда в книжной лавке издательства "Прогресс" я наткнулся на экземпляр "Загадки", только что переведенной на английский под названием "The Riddle of the Self". Когда я начал ее читать, я не мог поверить тому, насколько она хороша. Она была совершенно свободна от доктринерского тона большинства советских писаний. Она обращалась к философским проблемам, хорошо мне знакомым - недостаткам фундаменталистской эпистемологии, проблеме духа и тела, ускользающей природе "я", природе деятельности, - причем делала это с необычайным блеском. Тон был разговорным, автор обращался непосредственно к читателю, оживляя обсуждение остроумными литературными приемами, такими как диалоги или толкования снов. Это было чрезвычайно интересно. Возвращаясь в гостиницу, я столкнулся с кем-то, кто сказал мне, что знает ее переводчика, Роберта Даглиша. Так что мы очень быстро организовали встречу между мной, Феликсом, Даглишем и Евгением Лампер-том, тогдашним председателем русского отделения в Киле (и переводчиком Бердяева), который тоже был в то время в Москве. 11 сентября 1980 г. мы собрались в квартире Даглиша. Феликс и я очень быстро сошлись и, благодаря переводческому искусству Евгения (который потом стал близким другом семьи Михайловых), незамедлительно погрузились в обсуждение ошибок дуализма субъекта-объекта. Этот вечер я никогда не забуду.
Я вернулся в Москву на 1982/83 учебный год как студент по обмену, спонсируемому Британским Советом. В то время Феликс работал в Институте общей и педагогической психологии, куда его директор Василий Давыдов привлек ряд философов, чей стиль мышления испортил их отношения с академическим истеблишментом. Их философская лаборатория представляла собой просто комнату с самоваром. Там помещались, среди прочих, Феликс, Владимир Библер, Анатолий Арсеньев и Георгий Щед-ровицкий. Это было в брежневскую эру, в тот ее период, который впоследствии стал известен как "период застоя", и действительно в академических институтах людям, похоже, редко было что делать (если не считать редких приступов деятельности по завершению или по созданию впечатления завершения "плановой работы"). В результате я провел много счастливых часов, обсуждая философию с Феликсом, и он представил меня многим философам и психологам, рассказывавшим мне об истории советской философии то, что я никогда бы не нашел в литературе. Более того, забота Феликса обо
мне не ограничивалась научными вопросами. Он, его жена Люда и дочь Аня приняли меня в свою семью и заботились обо мне с удивительной добротой и щедростью. Его сын от первого брака Игорь стал моим хорошим другом.
Когда мой русский усовершенствовался, Феликс организовал ряд семинаров, на которых я делал доклады для избранной группы философов и психологов, которым предлагалось отвечать мне. Эти собрания оказались исключительным источником ценного материала для моей работы. Запись одного из этих семинаров, посвященного понятию личности, появилась в Studies in East European Thought в 1995 г.3 [Бэкхерт 1995]. Феликс помогал мне во всем этом, несмотря на опасность, которую могла представлять для него дружба со мной. В то время, конечно, последствия "братания" с иностранцами были весьма неопределенными: многие из моих русских друзей и знакомых были исключительно осторожны, а кое-кто вообще не хотел со мной встречаться. Но не Феликс. Если бы не его смелость, моя работа провалилась бы.
В последующие годы я регулярно встречался с Феликсом, в Москве и во время разных его поездок на Запад. Наши жизни драматически изменились. После внезапного ухода Давыдова из Института психологии Феликс перешел в Институт философии. После распада Советского Союза он занимал и другие должности, в том числе вернулся на кафедру философии 2-го медицинского института, которой с большим апломбом руководил в 60-е годы. Он стал много писать. В 1988 г. я оставил родную Британию для Северной Америки, проведя два года в Сан-Диего, прежде чем перейти на мою теперешнюю работу в Университете королевы. Все это время наши философские дискуссии продолжались. Беседовать с Феликсом всегда было радостью, настолько он был остроумен и обладал столь богатым воображением. Он был замечательным оратором, что в научной среде (где никогда не выступал по бумажке), что дома с друзьями на кухне. Он любил плести сложную философскую аргументацию - чем парадоксальнее, тем лучше - и обожал рассказывать всякие истории. И с радостью совмещал то и другое, если мог. Часто я выступал в качестве его переводчика. Мы так хорошо знали друг друга, что это было нетрудно, а Феликс исключительно успешно поддерживал нить рассуждения или анекдота, несмотря на необходимость постоянно прерываться, пока я переводил. Однако перевод его выступлений был не лишен и пугающих моментов, поскольку Феликс был неспособен устоять перед искушением следовать за хорошей мыслью, куда бы она ни могла завести (и, конечно, ему постоянно приходило в голову несколько хороших мыслей одновременно!). Так что я часто чувствовал, что "лечу вслепую", не зная точно, в каком направлении лечу и какие препятствия могут меня поджидать. Но Феликс как-то так всегда добивался того, что все кончалось благополучно и наша аудитория расходилась довольная и воодушевленная.
У нас с Феликсом было полное философское сродство. С самой первой нашей встречи мы всегда мгновенно оказывались настроенными на одну и ту же волну. что может показаться странным, поскольку наш философский стиль совершенно различен. В то время как все, написанное мной, осторожно, обдуманно и аналитично, Феликс был мастером свободно текущей диалектической мысли. Процесс создания интересовал его так же, как создаваемый предмет, и особенно в последние годы он писал с такой спонтанностью, какой я мог только завидовать. Но различия между нами были поверхностными. В глубине
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.