ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2008 • < 2
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ПРАВОВОЕ
ГО СУДАРСТВ О
A.B. ОБОЛОНСКИЙ
Этика публичной сферы
Существуют два взгляда на политическую этику - цинично манипулятивный и гуманистический [Оболонский, 2007]. Первый, исходящий из якобы априорной несовместимости политики и морали и легитимирующий тем самым любую аморальность в политической сфере, в европейской традиции обозначается как макиавеллизм, но имеет и гораздо более убежденных и ярких выразителей в лице древнекитайских ле-гистов, и прежде всего - Шан Яна. Второй идет от Аристотеля, видевшего в политике обратное - приложение этики к публичной сфере. В наши дни, несмотря на объективную исчерпанность макиавеллистского подхода, его несовместимость с современным уровнем демократического политического сознания, он по-прежнему жив, а некоторые политики даже не стесняются его открыто поддерживать. Но противостоят им уже не только политические мыслители, но и широкие слои населения развитых стран, убежденных в том, что именно этика есть сердце демократии, а жизнеспособность и легитимность политической системы современного государства во многом зависят от уровня морали политического класса.
Духовные факторы - основа полноценной жизни людей и демократии
Еще Сократ говорил, что важная составляющая человека - его духовное начало -thymos. Именно оно подвигает человека совершать поступки, не находящие объяснения в рамках материалистических, в том числе экономистских, представлений, а иногда и жертвовать жизнью во имя отнюдь не материальных ценностей. Эта идея отражается и в философских системах Т. Гоббса, И. Канта, Г.В.Ф. Гегеля, Дж. Локка, Б. Спинозы и др.
Кроме того, одна из аксиом демократии гласит, что в демократических обществах от гражданских и моральных качеств людей зависит больше, чем от правителей и политических институтов. Например, американцы так видят "четыре опоры плюрализма": "...свобода слова, добродетель, капитализм и ограниченное правление (что подразумевает ограниченную в своих полномочиях власть. - АО.). Мы, американцы, не любим чрезмерной концентрации власти" [Imprimis, 2001, р. 2]. Впрочем, эти идеи имеют и европейские корни. В начале XIX в. В. Гумбольдт писал, что ограничение объема деятельности государства - необходимое условие для сохранения в нем здорового морального духа, а слишком пространная забота государства о гражданах наносит большой вред "энергии деятельности и моральному характеру людей" [Гумбольдт,
Оболонский Александр Валентинович — доктор юридических наук, профессор Государственного университета — Высшей школы экономики.
1985, с. 37]. Думается, для России моральное возрождение общества после серьезнейших долговременных моральных деформаций - не только необходимый, но даже ключевой фактор. Процесс этот не легкий и не быстрый.
П. Новгородцев еще в 1923 г. предвидел гигантскую сложность задачи нравственного возрождения нации после краха большевистского режима: "Русскому человеку в грядущие годы потребуются героические подвижнические усилия для того, чтобы жить и действовать в разрушенной и откинутой на несколько веков назад стране. Ему придется жить не только среди величайших моральных опустошений своей родины, но и среди ужасного развала всех ее культурных, общественных и бытовых основ... Среди этого всеобщего разрушения лишь с великим трудом будут пробиваться всходы новой жизни... Сколько новых темных чувств незаглохнувшей стихии опять появится! Сколько натворит новых бед суровая страсть порядка и покоя! Сколько тяжелых этапов пройдет и могучая потребность хозяйственного восстановления с ее неукротимыми инстинктами приобретения и накопления" [Новгородцев, 1991, с. 577]. За 80 с лишним лет, минувших с тех пор, как были написаны эти строки, ситуация лишь ухудшилась. Поэтому не стоит надеяться на особое "русское чудо" мгновенного наступления светлого будущего.
К. Поппер считал глубочайшей и еще далеко не завершенной революцией в истории переход от общества закрытого, где индивид растворен в коллективности, взамен получая иллюзию защищенности, к обществу открытому, где он свободен и должен сам принимать личные решения. Такой переход неизбежно сопряжен со страхом свободы, с желанием и попытками вновь захлопнуть уже отворенную дверь. И, как показывает история, процесс действительно можно задержать. Но это приносило людям лишь новые беды. Вернуться в мнимый "утраченный рай" тоталитаризма невозможно. "Для вкусивших от древа познания рай потерян. Чем старательнее мы пытаемся вернуться к героическому веку племенного духа, тем вернее мы в действительности придем к инквизиции, секретной полиции и романтизированному гангстеризму... нам следует найти опору в ясном понимании того простого выбора, перед которым мы стоим. Мы можем вернуться в животное состояние. Однако если мы хотим остаться людьми, то перед нами только один путь - путь в открытое общество. Мы должны продолжать двигаться в неизвестность, неопределенность и опасность, используя имеющийся у нас разум, чтобы планировать, насколько возможно, нашу безопасность и одновременно нашу свободу" [Поппер, 1992, с. 248].
Увы, это предостережение сегодня звучит актуальнее, чем когда-либо раньше с начала перестройки. Возрождающаяся под камуфляжем полудемократической фразеологии система имеет мало общего с персоноцентризмом. Явный и циничный приоритет "системных интересов" над личностью гражданина ни в коей мере не может быть сбалансирован никаким экономическим либерализмом, который, впрочем, как мы видим, тоже не может быть устойчивым в условиях нынешней якобы "государственни-ческой" модели. Этим, кстати, лишний раз доказывается ущербность тезиса о якобы первичном значении экономики по отношению к духовным факторам бытия.
Вообще в России процесс "этизации политики" не просто запаздывает: последнее время наблюдается ренессанс макиавеллизма, пусть во внешне замаскированных популистской риторикой, но, по сути, в циничных и крайних формах. Один из наиболее одиозных примеров неспособности государства уберечь граждан от терроризма - лишение их (под флагом "укрепления единства власти") существенной части демократических прав и свобод. У государства появляется все больше черт военно-бюрократической системы управления. А это всегда происходит за счет ущемления интересов и прав людей. По существу, это попытка прикрыть, насколько возможно, еще недавно довольно широко распахнутую дверь открытого общества, то есть происходит как раз тот процесс, против которого и предостерегал Поппер.
История показывает, что каждый народ должен в той или иной форме выстрадать свою свободу. И если в древней и средневековой истории еще можно найти примеры властителей, которые, утомившись от бремени власти, передают ее наследнику, а са-
ми удаляются от политической суеты (подобно римскому императору Диоклетиану, покинувшему Рим и уехавшему в провинцию, где он стал выращивать капусту), то в новейшей истории добровольного отказа даже от части властных прерогатив в пользу народа или хотя бы "баронов" (как произошло при Иоанне Безземельном в начале XIII в. в Англии) не бывало.
Конечно, конституционный институт, регламентирующий условия и процедуру смены власти, чрезвычайно важен. Но не менее важно и другое: наличие устойчивых навыков самоуправления, сознания социальной и персональной ответственности за решение вопросов обустройства своей социальной жизни и, в частности, за выбор тех или иных должностных лиц, то есть вручение им на определенных условиях мандата на решение общих дел. А без этого свобода может быть незаметно утрачена или даже добровольно передана какой-либо автократической модели власти в ее подновленной версии, что во многом сейчас и происходит.
О понятии этики
А. Швейцер - человек, пожертвовавший незаурядными талантами музыканта и философа во имя того, чтобы посвятить большую часть своей жизни оказанию медицинской и духовной помощи обитателям глухого уголка тропической Африки, писал: "Любые реформы государственной или общественной жизни - не панацея и имеют лишь относительное значение. Они могут быть полезны только если мы способны также вдохнуть в наше время новый дух. Даже те сложные проблемы, которые целиком относятся к материально-экономической сфере, в конечном счете могут быть решены только путем этизации убеждений... Подлинное чувство реальности заключается в осознании той непреложной истины, что мы лишь через основанные на разуме этические идеалы можем прийти к нормальным взаимоотношениям с действительностью" [Швейцер, 1973, с. 66-67].
Так что же такое этика? Если не удовлетворяться формальным науковедческим определением ее как науки о морали, то можно сказать, что это - тот общественный институт, который выполняет функцию регулирования человеческого поведения с позиций его моральной оценки. А такая оценка, в свою очередь, требует определения критериев (стандартов) добра и зла, честного и бесчестного, справедливости и ее антипода, понятий чести, совести, человеческого достоинства, морального долга. И если этика как наука занимается этим прежде всего в общем теоретическом (можно даже сказать, в философском) плане, то мораль - главным образом область человеческой практики. Иногда, впрочем, слова "этика" и "мораль" употребляют как синонимы, в чем я не вижу особой беды (если, конечно, речь не идет о специальном научном обсуждении понятийного аппарата и пр.)
Иногда также отождествляют мораль и нравственность, что, на мой взгляд, уместно уже в меньшей степени, ибо тут вступают в силу различия в источниках и способах воздействия на поведение человека. Если мораль - прежде всего форма поддержания общественной дисциплины посредством реального или потенциального воздействия силы общественного (в том числе профессионального группового) мнения, обычаев, массовых привычек, оценок и т.п., сопровождаемая соответствующими моральными санкциями или угрозой их применения, то нравственность - сфера внутреннего самоконтроля и саморегулирования, включая самоограничения и самопринуждение. Иными словами, нравственность есть сфера свободного внутреннего выбора человека, основанного
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.