ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
< 2
2009
© 2009 г. O.A. АНИЩЕНКО
ЭВОЛЮЦИЯ ОБОЗНАЧЕНИЯ МОЛОДЕЖНОЙ РЕЧИ: ОТ ТЕХНИЧЕСКОГО ЯЗЫКА ДО ЖАРГОНА
Статья посвящена истории формирования и изучения русского молодежного жаргона в аспекте его терминообозначения на разных этапах развития языка. Хронология функционирования лингвистических терминов выявляется на богатом мемуарно-художественном, публицистическом, историческом и научном материале. Автор прослеживает эволюцию молодежного социолекта и трансформацию обозначений: от технического выражения до технического языка; от школьного жаргона до молодежного жаргона.
Молодежный жаргон, активно проникающий сегодня в общенародную речь и оказывающий все более ощутимое влияние на русский литературный язык, является объектом живого интереса исследователей: изучается взаимодействие молодежного жаргона с другими социальными диалектами, его понятийно-тематический состав и стилистическая окрашенность, анализируются источники пополнения и словообразовательные модели жаргонной лексики. Рассматриваются также вопросы выбора терминов для обозначения молодежной речи (особого состава слов и выражений). При этом для номинации молодежной лексики активно используются французские термины «жаргон» (jargon), «арго» (argot), а также заимствованный из английской лексикологии термин «сленг» (slang).
Однако молодежный жаргон, отличающийся новизной и экспрессией, существует не одну сотню лет, и остаются открытыми вопросы: А какими были первые обозначения молодежного социолекта? Как сама молодежь определяла созданные в ее среде слова и выражения? Вот вопросы, на которые отсутствуют пока ответы в отечественной лингвистике. Для полной картины понятийно-терминологической системы необходимо проследить путь развития русского молодежного жаргона, обратившись к его истокам, к его истории.
История молодежного жаргона начинается с формирования лексико-фразеологи-ческого состава различных школьных жаргонов. Первые упоминания о специфических школярских лексемах находим в художественных произведениях «Бурсак» (1824 г.) В. Нарежного, «Тарас Бульба» (1834 г.), «Вий» (1835 г.) Н. В. Гоголя, «Пан Халяв-ский» (1839 г.) Квитки-Основьяненко, изображающих старую бурсу XVII-XVIII веков -старинную Киевскую академию, первое высшее учебное заведение в России.
Писатель В. Нарежный первым в 1824 г. знакомит читателей со своеобразной ученической иерархией, отраженной в наименованиях лиц - учащихся различных отделений семинарии: «...почтенное сословие бурсаков образует в малом виде великолепный Рим, и консул управляет оным вместе с сенатом. В консулы избирается старший из богословов, а прочие богословы и философы образуют сенаторов; риторы составляют ликторов, или исполнителей приговоров сенатских; поэты называются целерами или бегунами, которые употребляются на рассылки...» [Нарежный 1887: 11].
Вслед за В. Нарежным Н.В. Гоголь, фиксируя принятые в семинарском кругу обозначения (философ, богослов, ритор, авдитор, паля и др.), вводит авторский комментарий - «слово техническое»: «Бурса и семинария носили какие-то длинные подобия сюртуков, простиравшихся по сие время - слово техническое, означавшее: далее пя-
ток» [Гоголь 1960: 214-215]. Гоголевское «слово техническое» - это, возможно, первое обозначение молодежного жаргонизма, которое позже часто будет встречаться в мемуарной литературе: «...кстати упомянуть о некоторых технических словах, имевших право гражданственности в одном только корпусе, и, сколько мне известно, не попавших ни в один диксионер...» [М.Л. 1862: 398]; «технический школьный термин» [Эвальд 1900: 70]; «техническое выражение, хорошо известное и начальству» [Измайлов 1903: 53].
А благодаря роману «Пан Халявский» Г.Ф. Квитки-Основьяненко становятся известными выражения «таинственный бурсацкий язык» и «жаргон заговорщиков». Автор сатирически рисует образ наставника (домине), который обучение латинскому языку свел к окончанию «ус»: «Латынь же, преподанная им ученикам, свелась к окончанию "ус", которым они коверкали обыкновенные слова, превращая свою речь в своеобразный жаргон заговорщиков. Учителю понравилась вишневка, и один из братьев в присутствии папеньки и маменьки спешит пообещать домине: "Я украдентус у маментус ключентус и нацедентус из погребентус бутылентус"» [Квитка-Основьянен-ко 1971: 87].
Примеры латинизирования русских слов бурсаками ранее (в 1831 г.) высмеял Н.В. Гоголь в предисловии к «Вечерам на хуторе близ Диканьки» («один школьник, учившийся у какого-то дьяка грамоте, приехал к отцу и стал таким латыньщиком, что позабыл даже язык наш православный. Все слова сворачивает на ус. Лопата у него ло-патус; баба - бабус»), а позже (в 1863 г.) - Н.Г. Помяловский в «Очерках бурсы» («Как сказать по латыни: лошадь свалилась с моста? - Молодец отвечает: "Лошадендус сва-лендус с мостендус"»). Подобное «засекречивание» слов - своеобразный «тарабарский» прием школьников; о нем упоминает в предисловии (см. раздел «Языки искусственные») к «Толковому словарю живого великорусского языка» и В.И. Даль, выделяя среди разновидностей искусственного языка «тарабарский язык» школьников, состоящий в перестановке или замене согласных, а также «говор по-херам», когда за каждым слогом приговаривают «хер» [Даль 1978: ЬХХУ1-ЬХХУШ]. (Однако тарабарский язык, созданный в результате перестановки, замены или добавления слогов, не тождествен жаргону. Как справедливо отмечают ученые, это глубоко различные лексические системы и по словопроизводству, и по социальной природе [Поливанов 1931: 58; Грачев 1997: 99].)
Кроме этого языкового приема, Г.Ф. Квитка-Основьяненко запечатлел также специфические семинарские наименования (субботки, ритор, палия и др.).
К первым, кто заявил о бытовании в закрытых учебных заведениях специфических лексем, относится и В.И. Даль, закончивший в 1819 г. Петербургский морской корпус и в 1830-х годах написавший автобиографическую повесть «Мичман Поцелуев», где отметил «принятые и понятные» в кадетском обиходе слова, предлагая читателям разгадать их тайный смысл: «...вот вам, - обращается к читателям тонкий знаток русского языка, - целый список новых слов, принятых и понятных в морском корпусе; читайте и отгадывайте: бадяга, бадяжка, бадяжник, новичок, свести, обморочить, нетленный, копчинка, старик, старина, стариковать, кутило, огуряться, огуряло, отказной, отчаянный, чугунный, жилить, жила, отжилить, прижать, прижимало, сводить, втереть очки, живая очки, распечь, распекало, отдуть, накласть горячих, на фарте, на вагане, на шарапе, фурочкой, фурка и прочее, и прочее» [Даль 1897: 382].
Таким образом, можно предположить, что первые фиксации русских школяризмов относятся к 1820-1830-м годам, причем, они единичные и не называются термином «молодежный жаргон».
Данный термин, как показывают наши наблюдения, в Х1Х веке не употреблялся. Сами носители жаргона (а это можно проследить по многочисленным воспоминаниям о школьной жизни, которые печатались на страницах журналов и выходили отдельными изданиями во второй половине данного столетия - в скобках отмечено время создания источников) определяют его чаще как «язык» с характерным определением-уточнением: «местный язык» (Н. Герасимов. Долбня (Воспоминания из училищной
жизни), 1860; Н.Г. Помяловский. Очерки бурсы, 1863; Из воспоминаний институтки 60-х годов, 1887), «технический язык школьников» (А.Н. Афанасьев. До гимназии и в гимназии, 1872), «корпусный язык» (Д. Завалишин. Воспоминания о Морском кадетском корпусе с 1816 по 1822, 1873), «наш воспитаннический язык» (В.В. Стасов. Училище правоведения сорок лет тому назад, 1881), «свой особенный язык» (Д.Н. Мамин-Сибиряк. Семья и школа, 1880), «условный язык» (М. Малеонский. Владиславлев. Повесть из быта семинаристов и духовенства, 1883), «кадетский язык» (М.Я. Ольшевский. Первый кадетский корпус в 1826-1833 гг., 1886), «бурсацкий язык» (Н.Г. Помяловский. Очерки бурсы, 1863; Д. Н. Мамин-Сибиряк. Семья и школа, 1880), «наш школьный язык» (В. Эвальд. Из школьных воспоминаний, 1890), «институтский язык» (А.Н. Энгельгардт. Очерки институтской жизни былого времени, 1890; Из воспоминаний институтки 60-х годов, 1887), «язык воспитанниц» (А.Н. Энгельгардт. Очерки институтской жизни былого времени, 1890), «язык семинаристов» (М. Малеонский. Владиславлев. Повесть из быта семинаристов и духовенства, 1883), «корнетский язык» (Г. Домрачев. Корнеты и сугубцы, 1912).
Как синоним термину «язык» употребляется в воспоминаниях М. Малеонского (бывшего семинариста) и А.Н. Энгельгардт (бывшей институтки) термин «наречие»: «школьное наречие» (М. Малеонский. Владиславлев. Повесть из быта семинаристов и духовенства, 1883), «институтское наречие» (А.Н. Энгельгардт. Очерки институтской жизни былого времени, 1890). Однако предпочтительным все же остается обозначение «язык».
Активное употребление в мемуарной литературе термина «язык» объясняется тем, что в XIX веке он был традиционным при обозначении различных социально-обусловленных вариантов языка.
«У каждого нашего сословия, - писал В.Г. Белинский, - всё своё особенное - и платье, и манеры, и образ жизни, и даже язык. Чтобы убедиться в этом, стоит только провести вечер, на котором сошлись бы нечаянно чиновник, военный, духовный, студент, семинарист, профессор, художник, увидя себя в таком обществе, вы можете подумать, что присутствуете при разделении языков» [Белинский 1896: 290-291].
При изучении словаря той или иной социальной группы, того или иного сословия указывался определенный круг носителей языка, например: «Словарь языка шерстобитов», «Условный язык петербургских мошенников, известный под именем музыки или байкового языка», «Язык швецов Симбирской губернии». Названия этих и других работ в данной области отражают лингвистическую традицию. Ей следует и Д.К. Зеленин (1905 г.), рассматривая условный технический язык «представителей самых разнородных профессий».
Зачатки такого языка, по его мнению, наблюдаются и «в школах, особенно в закрытых учебных заведениях», где «в обращении ходит всегда более или менее значительное число условных технических выражений» [Зеленин 1905: 109]. (Как види
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.