© 2009 г.
М. А. МЕЛЬНИЧЕНКО*
ФЕНОМЕН ФРОНТОВОГО АНЕКДОТА: народное творчество или инструмент агитации
Одним из наиболее распространенных фольклорных жанров в советском обществе, по крайней мере в городской среде, являлся анекдот, представляющий собой совершенно уникальное явление. Новые анекдоты фиксировались буквально через пару дней после события, легшего в основу анекдотического сюжета, и чрезвычайно быстро распространялись на огромные территории: только что возникший анекдот мог почти одновременно быть зафиксированным в разных республиках Советского Союза. Помимо удивительной мобильности, нужно отметить и такую характеристику советского анекдота, как необъятное количество адресатов и адресантов. В силу унификации политического быта и политизации всех сфер жизни абсолютное большинство населения овладевало знаниями, необходимыми для понимания значительной части анекдотических сюжетов. Безусловно, анекдот был более популярен у горожан и образованных слоев населения, в сельской местности нишу оппозиционного фольклора занимали песни и частушки. Именно эти жанры, судя по публикациям судебных дел и книг памяти, в первую очередь интересовали правоохранительные органы. До второй половины 1930-х гг. у нас почти нет информации об уголовном преследовании за рассказывание анекдота и, наоборот, известно огромное количество дел за публично пропетую частушку или песню «с клеветническим выпадом в сторону одного из вождей советского государства», «порочащих колхозный строй» и т.д. Однако в городе, как явствует из надзорных производств Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде, анекдоты рассказывались на всех уровнях социальной иерархии: от безграмотных разнорабочих до высших слоев советского общества. Но, несмотря на повсеместное распространение анекдотов, говорить о монолитной и однозначной «фольклорной оппозиции» нельзя. Единого национального фольклора не было: определенная социальная группа выступала носителем лишь определенной части общего сюжетного фонда. Как показывает исследование, проведенное на материале «антисталинских» анекдотов, сюжетный фонд текстов, фиксируемых в дневниках, доносах, сводках НКВД, во многих случаях разнится с фондом сюжетов, попавших в крупные коллекции, по которым современные исследователи судят о советском фольклоре. Иначе говоря, наряду с бытовавшими в интеллигентской среде политическими троцкистскими скетчами существовала и не совпадавшая с ними народная традиция, фиксируемая в сводках спецслужб, доносах и письмах «во власть», написанных, как правило, полуграмотными рабочими и крестьянами. Народная среда, еще вчера жившая по законам традиционного общества, на которую вдруг обрушивается огромное количество политической информации, «обрабатывает» поступающие к ней «сверху» тексты с помощью традиционных фольклорных моделей. Массы говорят с властью и против этой власти на доступном им языке традиционных сюжетов и мотивов. Так, если некоторые из бытующих в троцкистской среде анекдотов восходят к литературным анекдотам о Петре Великом и полны неочевидных смыслов и отсылок к программным статьям классиков марксизма-ленинизма, то сюжеты, зафиксированные чекистами в рабочей и крестьянской среде в дни смерти Ленина, Кирова, Сталина, можно с легкостью найти в каталоге международных сказочных сюжетов ATU1. При этом обе эти традиции одинаково отражают некие общие места восприятия реальности, стереотипные представления о советской власти и советской жизни.
На основе аутентичных источников (дневников и воспоминаний современников, сводок о настроениях населения, доносов, эмигрантских коллекций) нами была состав-
* Мельниченко Михаил Анатольевич, аспирант Государственного университета гуманитарных наук.
лена база записей анекдотических текстов в 3 025 единиц, сводимых к 1 736 сюжетам. Для военного времени мы использовали советские пропагандистские материалы, а также фольклорные тексты, собранные и опубликованные под эгидой официальных советских исследовательских учреждений. Серьезное ослабление идеологического и политического контроля, легшее в основу политики «национального согласия» военного времени2, способствовало «легализации» лояльных власти текстов ряда фольклорных жанров. В этот период активно публиковались военные частушки3, юмористические переделки советских песен4 и др. В то же время брошюрки «Фронтовой юмор», издаваемые Воениздатом, а также многочисленные приложения к газетам и журналам5 помимо прочих текстов содержали значительное число небольших реприз и шуток, построенных по принципу анекдота6. Публиковались даже целые разделы анекдотов, как бытовых, не несущих никаких агитационных функций7, так и «антифашистских»8, нередко с упоминанием, что данные тексты имеют немецкое происхождение.
Некоторые тексты, вероятно, носят авторский характер и по сути своей близки текстам советских сатириков из довоенных сатирических журналов. Однако вполне допустимо, что часть авторских текстов могла попасть в фольклор, или же, наоборот, создатели этих шуток использовали в своем творчестве широко распространенные анекдоты, переделанные в соответствии с требованиями пропаганды военного времени. Это подтверждается близостью ряда сюжетов из агитационных брошюр довоенным анекдотам и совпадениями некоторых текстов с записями профессиональных фольклористов, работавших на фронте.
Сюжеты военного фольклора фиксировались в многочисленных песенниках, составляемых солдатами «на память о войне» и профессиональными фольклористами, попавшими на фронт. Призывы к собиранию фольклора распространялись рядом учреждений, к примеру, дирекция Литературного музея помещала в своих изданиях, ориентированных в первую очередь на рядовых солдат, обращения к бойцам и командирам отсылать в музей любые записи народного творчества9. Естественно, что записывались и анекдоты, хотя их фиксация была сопряжена с определенной опасностью. Нам известно очень немного случаев записывания фольклористом всех материалов без деления на «форматные» и «неформатные», как это было сделано в собрании С.И. Мирера, где сохранилось более четырех десятков сюжетов военного времени, в том числе анекдоты о Сталине10. Однако подобный подход к делу встречался весьма не часто. В большинстве своем собиратели фольклорных текстов, ходивших в солдатских кругах, не могли позволить себе пренебрегать рядом негласных запретов на фиксирование анекдотов про советских вождей или текстов, могущих дать основания для «антисоветской» трактовки, текстов с ненормативной лексикой11. Любопытное описание встречи с «особистом» из-за фиксирования анекдотов находим в интервью историка Л.Н. Пушкарева:
«Я начал тогда уже записывать фольклор. Я был солдат еще, пехотинец, бумаги у меня не было, поэтому текст записывать негде, и я решил записывать анекдоты. Они короткие, и анекдоты я записывал не полностью, а условно. Значит, писал: бочка, встреча, у забора, и так далее. Вот так, значит, я записывал эти анекдоты в надежде, что я их запомню. А потом я пошел в разведку, вещи мы оставили, естественно, в части. Эти вещи, естественно, просмотрел особист, обнаружил эти записи у меня, в моей записной книжке, вызвал меня к себе и сказал: "Что это такое?" Он бы и не спросил, но там один анекдот был записан так: "Сталин, Гитлер, Черчилль". "Это что такое?" Я говорю: "Анекдот". "Какой анекдот?". Я говорю: "Я не могу вам рассказать, товарищ старший лейтенант". "А если мы, - говорит, - тебя расстреляем, тогда ты расскажешь или нет?" "Ну, давай..." "Ну, расскажи..." Ну, рассказываю. "Сидят, - я говорю, - Сталин, Гитлер и Черчилль. Вдруг исполняется государственный гимн "Правь, Британия!" Черчилль встает и вытягивается. Потом сидят, разговаривают, вдруг исполняют гимн "Дойчленд, Дойчленд, убер аллес". Гитлер встает и вытягивается. А потом исполняют: "Вставай, проклятьем заклейменный!" Подымается Сталин... "Так что же он, проклятьем заклейменный, да?" Вот такой случай был. Надо сказать, что мне повезло. Этот самый смершевец сказал: "Мы закрываем это дело. Я ему никакого ходу не даю. Я вижу, что вы фольклорист, но мой вам совет: анекдоты лучше не записывайте". Так что, конечно, с особистами мы сталкивались»12.
Если первичные фиксации анекдотов производились выборочно, то сохраненными в государственных архивах и опубликованными в прессе могли быть только сюжеты «патриотические»13. Но односторонность подобных источников не уменьшает их ценности, хотя бы потому, что они демонстрируют универсальность анекдотического жанра, его способность к отражению всего спектра настроений носителей традиции: от оппозиционных до более чем лояльных.
В связи с этим мы сочли возможным использовать в нашей работе тексты из советских источников, которые если и были кем-то сочинены на патриотической волне, то впоследствии потеряли привязку к автору, став частью фольклорной традиции. К ним мы относим фольклорные материалы, собранные сражавшимися на фронтах Великой Отечественной войны учеными-фольклористами, а также коррелирующие с «неофициальными» источниками подборки фронтового юмора, сделанные по материалам архивных документов, собранных еще в советское время в Центральном музее вооруженных сил СССР, Государственной библиотеке им. В.И. Ленина (военный отдел), Государственном литературном музее, Институте этнографии АН СССР.
В первую очередь следует выделить крупную (почти 100 сюжетов) подборку «реприз, шуток и анекдотов» из сборника «Фронтовой юмор»14, выпущенного в 1970 г. издательством Министерства обороны СССР. Значительная часть материала (публикуемого под самыми разными названиями, поскольку в советских изданиях слово «анекдот» до конца 1980-х гг. употребляется крайне редко) отложилась в многочисленных юмористических сборниках, издававшихся Воениздатом по материалам фронтовой печати и включавших в себя тексты, нередко присланные в газеты самими бойцами. С источниковедческой точки зрения, эти сборники отчасти близки коллекциям анекдотов, издававшимся в русском зарубежье. Их составители, подобно своим эмигрировавшим коллегам, очень активно и при этом практически без какой-либо существенной редакторско
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.