А.В. Сериков
Кандидат социологических наук, доцент Южного федерального университета*
Ф.А. Барков
Кандидат социологических наук, докторант Южного федерального университета**
Феноменологическая реконструкция маркеров групповой идентичности донских казаков
В последнее время в казачьей среде вновь актуализировались вопросы групповой идентичности: проводятся сходы и митинги с требованием признания казаков народом, а само это требование -актуальная повестка дня для групп казаков различного уровня. Ряд признаков указывает также на то, что имеется латентная тенденция к этнической мобилизации. Можем ли мы употреблять этот термин («этническая мобилизация») применительно к казачеству в условиях, когда ни общественная дискуссия по поводу этносоциального статуса казаков не закончена, ни само казачество не может дать однозначный ответ о природе своей идентичности? На наш взгляд, его использование правомерно, поскольку таким способом мы обозначаем часть тенденций конструирования групповой идентичности казаков в постсоветский период, в основе которых лежит апелляция к этническому самоопределению, использование этнокультурных и примордиальных маркеров для обозначения групповых границ, определения групповой идентичности.
С другой стороны, казачество как объект общественного мнения и государственной политики постоянно пытается вписаться в систему оценок, социальных определений и общественных отношений, предполагающих инструментальное определение казачества (казаком может считаться каждый, кто вошел в казачий реестр). Данный сюжет, по сути, конкурирует с процессами этнической мобилизации, стремится их урегулировать, вписать в свой нормативный порядок. Основным игроком данного процесса является государство, которое стремится переформатировать групповые маркеры казачества таким образом, чтобы они были институционально связаны с государством. Данная статья посвящена рассмотрению того, как взаимодействуют
* Сериков Антон Владимирович, e-mail: avserikov@sfedu.ru
** Барков Федор Александрович, e-mail: barkovfedor@gmail.com
*** Статья подготовлена при поддержке Совета по грантам Президента РФ (проект № МК-3233.2013.6).
эти два процесса и в какой мере их борьба определяет особенности группового сознания и идентичности современного казачества на примере Ростовской области.
История становления казачества как социальной общности включает несколько драматических поворотов. В ХУ!-ХУИ вв. казачество еще могло реализовать альтернативу -консолидироваться в самостоятельный народ либо стать субэтносом русской общности. Политическая и территориальная интеграция казачества в Российское государство в XV!!!! в. предопределила победу второго сценария. В результате в Российской империи казаки получили социально-политический статус сословия и выполняли военно-служилые, пограничные, полицейские, экономические, культурно-просветительские и иные государственно-значимые функции. При этом, если рассматривать казачьи области как локальные общности, относительно ограниченный культурный обмен, смешанный этнический субстрат создавали предпосылки для развития и консервации собственных уникальных традиций, ремесел, кухни, одежды, наречия и других черт. Однако с точки зрения культурной дистанции такое этнолокальное сообщество вряд ли уходило дальше от усредненного эталона русскости, нежели любая другая субэтническая общность русского народа, чему в особенности способствовало преимущественно православное вероисповедание казаков.
Ликвидация политико-правовых основ российского казачества как сословного института в период Гражданской войны и социалистического строительства сопровождалась целенаправленной политикой расказачивания. Коллективизация и индустриализация территорий традиционного проживания казаков изменила привычные способы хозяйствования казаков, а всеобщее образование значительно сократило масштабы межпоколенческой культурной трансмиссии. Данные факторы в совокупности с репрессивными мерами со стороны государства к казачеству как неблагонадежному элементу, влиянием общегосударственной политики по формированию новой социальной общности - советского народа -привели к деформации этноинституциональных основ казачьей идентичности, а также сокращению дискурса о данной идентичности в поле общественной коммуникации. В итоге к концу советского периода потомки казаков говорили практически тотально на русском языке (в ряде случаев с диалектной составляющей), в советском паспорте их национальность определялась как «русский», особой профессионально-сословной сферы у казаков не осталось, уникального социального статуса тоже, в повседневной жизни такие этнокультурные маркеры, как особая одежда, внешний вид, манера общения, использоваться перестали. При этом осталась сильная культурная составляющая - памятники казачьей архитектуры,
духовности, песни и фольклор, танцы, легенды и мифы о казачьей удали, казачьем образе жизни, наполненном свободой, самопожертвованием и героизмом. Сильным фактором групповой идентичности осталась топонимика и мифологическое восприятие территории Войска Донского.
Фактор взаимопроникновения территориальной и этносоциальной идентичности в среде донских казаков действительно трудно переоценить. Здесь имеется очень сложная феноменологическая связь, восходящая, возможно, к самой интенции казачества как субъекта культурно-исторического процесса. Если история крупных русских городов опредмечена в архитектуре крепостей и монастырей, в их географическом сопряжении и топонимическом взаимодействии с сегодняшней жизнью, то история донского казачества в большей степени ассоциируется с самими донскими просторами, по которым разбросаны станицы и хутора. Советская власть прервала исторический сценарий развития казачества и, возможно, связанную с ним седиментацию казачьего духа в жизнеустройстве городов и административных центров. Поэтому Новочеркасск хоть и носит номинально звание столицы донского казачества, но в реальности его казачий дух был разбавлен до исчезновения промышленными предприятиями, пролетариатом и советской топонимикой, даже несмотря на сохранение части памятников архитектуры и истории. Опредмечиванию духа не способствовали и относительно поздняя история его становления, и та военно-политическая функция, которую казачество выполняло на донских просторах, и относительно низкий уровень материально-бытовой культуры рядовых жителей казачьих станиц. Вот и получается, что главным символом казачьей идентичности становится синтез духовной традиции, боевого предания и донской степи, воплощенный в обширном понятии «Дон»1.
Какие бы аргументы мы сегодня ни слышали от представителей казачества о том, что казаки - это особый народ, сам вопрос о природе групповой идентичности казаков ставит под сомнение этот тезис. Здесь достаточно сравнения с другими этническими общностями: у армянина или чеченца не возникнет дилеммы - к кому себя относить: к служивому сословию, отдельному народу или считать себя «русским армянином» или «русским чеченцем» по аналогии с определением «русский казак». Идентификационный нарратив в данном случае будет совсем иным, в нем четко будут присутствовать тезисы о собственной истории, особенностях, обособленности, культуре, языке, традициях и т.д. И такое самоощущение будет подтверждаться реакцией окружения, мнением общества.
1
Барков Ф.А., Водолацкий В.П., Садко Д.О., Сериков А.В., Черноус В.В., Черных Е.Ю. Казачество как этносоциальный феномен современной России (по результатам социологического исследования казачества Дона). Ростов н/Д., 2011.
Самоидентификация же казака как представителя отдельного народа с большой долей вероятности из «акта самоопределения» превратится в «попытку доказать». То есть мы имеем дело со своего рода «аргументной идентичностью»: самоопределение должно сопровождаться доказательствами, усиленной демонстрацией этнокультурных маркеров, акцентированным контрпозиционированием идентичности, в том числе на основе аскриптивных статусов - «казаки от казаков ведутся». Здесь следует отметить, что понятие «аргументная идентичность» указывает лишь на характер функционирования идентичности, а не сам ее тип. Значительная часть казаков, действительно, может ощущать себя народом, но исторические обстоятельства и современное положение казачества ставят над таким самоощущением знак вопроса. Как отмечает А.Е. Шамбаров, самый частый ответ у казаков на вопрос «Что такое казачество?» - «Народ. Но и часть русского народа»2.
Само выражение это использовалось в романе «Тихий Дон» М.А. Шолоховым для того, чтобы показать, как работает самоидентификация казака. В романе автор выступает не только как художник, но и как исследователь. В небольшом пассаже, в одной фразе он отражает характерные элементы повседневного дискурса казаков о своей идентичности: а) дифференциация от русских; б) дифференциация от зависимого сословия; в) утверждение через примордиальное «казаки от казаков ведутся» собственной этнической
о
легенды3. То, что это не просто идентификационный конструкт автора романа, а отражение именно дискурса об этносоциальной идентичности, подтверждается несколькими обстоятельствами.
Во-первых, выражение своеобычное, характерное, запоминающееся для казаков и поэтому используемое ими и в современных спорах о своей идентичности. Так, во время митинга в Ростове-на-Дону 26 января 2013 г., основной повесткой которого было требование к государству признать существование национальности «казаки» (посредством включения ее в Общероссийский классификатор информации о населении, ОКИН), именно это выражение использовалось некоторыми ораторами в качестве неоспоримой истины, подытоживающей речь4.
Другим доказательством того, что, будучи элементом дискурса, это выражение репрезентирует глубинные характеристики массового сознания, является неоднократно зафиксированная в количественных исследованиях высокая значимость «родового фактора» в определении казачьей идентичности. Так, исследование, проведенное
Шамбаров А.Е. Вера в становлении и развитии казачества // Религия в самосознании народа (религиозный фактор в идентификационных
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.