Посполитой к России в это время нельзя судить однозначно, поскольку отношение различных слоев общества к происходившим в Киевской митрополии переменам отличалось, поэтому их отношение к Московской Руси было различным. В целом же, несмотря на то что православные русины продолжали ощущать некое духовное родство с «московитами», культурно-цивили-зационные различия продолжали отделять православных жителей Речи Посполитой от жителей Московского государства. По мнению польского историка, православные русины были готовы выйти из-под влияния московского царя и окончательно интегрироваться в состав Речи Посполитой, однако польские власти, не продолжив действий Владислава VI по «успокоению греческой веры», этим шансом не воспользовались, чем подтолкнули своих православных подданных к сближению с Москвой. Но для сближения православных жителей Речи Посполитой и Московского государства было больше глубинных оснований, чем предполагает исследователь. На мой взгляд, мысль о родстве двух народов в сознании православного духовенства была сформу-
лирована более определенно, чем полагает автор, иначе вряд ли бы поворот в сторону Москвы большинства православных жителей Речи Посполитой на рубеже 16401650-х годов состоялся бы так быстро.
В заключение следует сказать, что монография Т. Ходаны представляет собой важное и тщательное исследование указанной проблематики. Несмотря на то что некоторые наблюдения и выводы автора представляются не вполне убедительными и полными, монография является важным вкладом в изучение взаимоотношений православных жителей Речи Посполитой и Московской Руси.
© 2012 г. С.А. Борисова
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Челобитная киевского митрополита И. Борец-кого царю Михаилу Федоровичу об оказании поддержки православному населению... // Воссоединение Украины с Россией. М., 1954. Т. 1. № 22.
2. Флоря Б.Н. Киевская митрополия, Россия и казацкое восстание 1625 года // Славяне и их соеди. М., 1999. Вып. 7.
Славяноведение, № 4
G. PALFFY. The Kingdom of Hungary and the Habsburg Monarchy in the Sixteenth Century. New York, 2009. 406р.
Г. ПАЛФИ. Венгерское королевство и монархия Габсбургов в XVI в.
Геза Палфи - ведущий специалист по истории Венгрии вв. Его перу принадлежат обобщающие и специальные исследования о государственно-политической системе королевства в раннее Новое время, роли страны в общеевропейском вооруженном противостоянии османской агрессии, процессах инкорпорации венгерской аристократии в венское придворное общество, истории церемониала, генеалогии, архон-тологии и пр.
В новой книге автор всесторонне рассматривает характер взаимоотношений между Венгерским королевством и Габс-
бургской монархией в период после поражения венгерских войск от османов в битве при Мохаче (1526) и до заключения Венского мира между венгерскими сословиями и династией Габсбургов (1606). Как известно, после 1526 г. страна утеряла территориальную целостность и сословия раскололись по вопросу о путях сохранения государственности. Одна часть политической элиты сделала ставку на Габсбургов, короновав в 1527 г. эрцгерцога Фердинанда короной св. Стефана. Другие предпочли вассальную зависимость от Оттоманской Порты во имя сохранения политико-право-
вой системы и государственных институтов в рамках обособившегося Трансильванского княжества. В национальных наррати-вах Х1Х-ХХ вв. именно антигабсбургские походы трансильванских князей окружал героический ореол национально-освободительной борьбы за независимость и территориальную целостность, в то время как любые формы взаимодействия политической элиты с Веной получали негативную трактовку.
Палфи исходит из необходимости объективного анализа потерь и приобретений в результате альянса между Венгерским королевством и Габсбургской династией, отказа от стереотипов, прочно закрепившихся в историографии, причем не только венгерской, о «мятежных венграх» и «угнетателях-Габсбургах». Написанная на английском языке, книга является сокращенным вариантом многостраничной фундаментальной монографии под тем же заглавием, вышедшей в свет на венгерском языке годом позже, и знакомит широкие научные круги за пределами Венгрии с достижениями исторической науки страны.
Палфи детально исследует, какую роль в процессе консолидации нового государственного образования играл венский им-ператорско-королевский двор, каковы были механизмы функционирования венгерской администрации, армии, экономики и финансов, как выстраивалась символическая репрезентация королевства в рамках монархии Габсбургов. В конце книги историк пересматривает традиционный взгляд на характер и движущие силы первого массового антигабсбургского движения - восстания под предводительством Иштвана Бочкаи 1604-1606 гг., отказываясь от таких определений, как «национальное» (в сословном смысле этого слова) или «освободительное».
Работа основана на широком спектре архивных источников, включающем фонды органов административного, финансового и военного управления Венгерского королевства и Габсбургской монархии, равно как и семейные и личные архивы венгерской и австро-чешской аристократии. Автор также демонстрирует знание немецкоязычной и англоязычной историографии, знакомство с новейшими работами историков Чехии,
Словакии, Хорватии. Для книги характерны современные методологические подходы к изучению раннего Нового времени и соотнесение событий венгерской истории со сходными процессами в сопредельных землях и странах.
Прежде всего автор сосредоточивается на государственно-правовом характере государства Габсбургов (сам он предпочитает говорить о «монархии) - одного из сложнейших по иерархии образований Европы раннего Нового времени, долгое время не имевшего даже названия. Палфи опирается на определение австрийского историка Т. Винкельбауэра, который пишет о «сложносоставном монархическом союзе, включающем в себя монархические союзы сословных государств». Истоки этой многоуровневой конструкции восходят к императору-королю Фердинанду I, в правление которого, по мнению автора, власть династии распространилась на четыре государственно-территориальные единицы: Священную Римскую империю, Венгерское королевство, земли Чешской короны и Австрийские наследственные провинции.
Возможно, здесь автору следовало более подробно остановиться на виртуальности этой державы, которую современники не воспринимали как общность, и более детально охарактеризовать персональную унию Габсбургов со Священной Римской империей, где территориальные князья обладали несравненно большим суверенитетом, а власть выборных императоров не выходила за жестко установленные рамки. Это позволило бы понять, почему Венгрия, Чехия и Австрия оказывались во все более тесной взаимозависимости, в то время как в аморфной, децентрализованной Священной Римской империи, где Габсбурги до 1806 г. (с небольшими перерывами) носили титул императоров, их власть с веками становилась номинальной.
Политизированные историки патриотических убеждений в XIX в. рассматривали прошлое сквозь призму современной им борьбы за независимую от Австрии государственность и наделяли сословные движения ХУП-ХУШ вв. «национально-освободительными» чертами, несвойственными их характеру и программам. Ревизия романтического национального нарратива потре-
бовала от автора детального рассмотрения форм инкорпорации венгерской элиты во властные институты венского двора, определения удельного веса венгерской экономики в системе товарооборота владений Австрийского дома, анализа стратегического потенциала венгерских воинских формирований в системе коллективной обороны от османов. Вместо того чтобы заострять внимание читателя на случаях, когда отказ от доли суверенитета диктовался необходимостью обрести новое место в сложной государственно-политической иерархии владений Австрийского дома, автор показывает, как быстро консолидировавшаяся политическая элита восстановила многие из своих ключевых функций и значимых позиций в изменившейся констелляции властных центров, как Габсбурги сохранили или возродили многие из домохачских институтов и практик, считая мир и процветание Венгрии залогом стабильности своих собственных владений.
Все это позволяет автору сделать вывод, что «в рамках Габсбургской монархии, наряду со Священной Римской империей, это было государственное образование с сильнейшим феодальным порядком, внутренний суверенитет которого в течение всего столетия защищала и сохраняла все более совершенная система сословного представительства» (р. 186). Контуры реальной власти, по мнению Палфи, зримо вырисовываются, помимо прочего, и в символическом измерении политики, закрепленном в венском придворном и дипломатическом церемониале, в коронациях и погребениях, на приемах и пирах. Элементы независимого венгерского королевского двора, напоминает Палфи, «виртуально» сохранялись во владениях Австрийского дома (как бы они ни назывались) вплоть до 1918 г., и это ли не лучшее доказательство того, что Габсбурги нуждались в сохранении и разумном упрочении венгерской государственности не меньше, чем политическая элита королевства. Анализ символической репрезентации власти лишь подтверждает эту гипотезу: в то время как реальная домохачская Венгрия перестала существовать, террито-
риальное единство этой некогда могущественной державы манифестировалось в ти-тулатуре Габсбургов.
В задачи автора входило не только дать читателю выверенный терминологический аппарат, но и освободить исторические тексты от накопленных за века или родившихся в последние десятилетия неточностей и анахронизмов. Так, укоренившийся в венгерской историографии термин «Королевская Венгрия» автор отвергает под тем предлогом, что не считает государство, возникшее в 1541 г. и просуществовавшее до 1686 г., принципиально иным по сравнению со средневековым Венгерским королевством типом государственности. Что же касается историографий тех стран, в состав которых после 1920 г. вошли территории, принадлежавшие распавшейся в результате Первой мировой войны державы св. Стефана, Палфи, например, справедливо отвергает попытки ряда словацких историков отождествить область, именовавшуюся в ранне
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.