ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2010 • № 2
ГЕНДЕРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ А.Ю. БОЛЬШАКОВА
Гендер и архетип: "Первозданная Женщина" в современном мире
Пришедший к нам из платонической традиции1 - и получивший новое рождение в трудах К. Юнга - термин "архетип" занял прочные позиции в современной науке (философии, социологии, психологии, культурологии, филологии, тендерных исследованиях, феминистской критике, и пр.), хотя значение его претерпело много изменений. На рубеже ХХ-ХХ1 вв. с утратой мировоззренческих универсалий и поиском новых базовых констант для преодоления кризисности национального (и общечеловеческого) самосознания усилилось внимание к проблеме архетипа в самых разных сферах знаний. Нахлынувший приток работ на данную тему, применение понятия в самых неожиданных ракурсах способствовали, однако, все большей затемненности, размытости содержания "модного" термина, нередко представленного в тогах загадочной "непознаваемости", доступности лишь на интуитивном уровне, и т.п.
На самом деле "архетип" - вовсе не абстрактная непознаваемая величина: исконно знание о нем антропоцентрично и направлено в своем пределе на восстановление сугубо человеческой идентичности, что особенно важно в периоды тотальной глобализации, то есть подавления общим частного, индивидуального (будь то национальная личность или отдельный индивид). Гендерная2 идентичность и задача ее сохранения, восстановления не составляют исключения - тем более, что со времен Юнга, выделившего бинарный архетип "Анима/Анимус", Женское и Мужское начала входят в ряд основных архетипов коллективного (культурного) бессознательного и составляют особый разряд гендерных архетипов. К примеру, в художественной литературе и науке о ней, которая изучает архетип как сквозную модель, обладающую неизменным, "твердым" ядром-матрицей на сущностном уровне и, одновременно, вариативностью проявлений в творчестве разных писателей разных времен [Большакова, 2003].
Закономерно, что изучение архетипов занимает особую нишу в феминистской теории, развивающейся в междисциплинарном поле - между психологией, литературоведением, культурологией, социологией и др. Направление это весьма продуктивно,
1 С. Аверинцев, напоминая об этом, отмечает характерность такого словоупотребления у христианского платоника V в., писавшего под именем Дионисия Ареопагита [Аверинцев, 1970, с. 125], а также, добавлю, у Филона Александрийского, Иренея Лионского и др.
2 Под "гендером" я понимаю не просто врожденное женское или мужское начало, но и его "конструирование" на личностном уровне в процессе социализации индивида, определяющее его отношения с окружающим миром и обществом (см. об этом [Большакова, 2001, с. 161]).
Большакова Алла Юрьевна - доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник
Института мировой литературы РАН.
о чем свидетельствуют и многочисленные работы по феминистской теории архетипа (см., к примеру, [Pratt, 1981; Feminist... 1985]), и популярность таких книг, как "Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях" К.П. Эстер, и распространенность юнговой гендерной дихотомии "Анима/Анимус", давшей основания для различных исследований "Женского архетипа" в феминистской критике и за ее пределами.
Одна из причин устойчивого внимания феминистской теории к проблеме архетипа - давно назревшая необходимость в пересмотре (точнее, в дополнении и развитии) основных положений Юнга. Эта установка прослеживается в "Энциклопедии феминистской теории литературы", где признание юнговой теории архетипа сочетается с ревизией его концепции "Анимы/Анимуса" как "генетически запрограммированных абсолютов". Феминистская литературная теория скорее склонна рассматривать ген-дерные архетипы в качестве "подвижных культурных конструктов" и признает за "женской прозой" право вносить свою лепту в развитие новых архетипов [Rigsby, 1997, р. 23]. Пересмотр положений Юнга в феминистской теории литературы включает расширительное толкование соотношения "архетип" и "миф", то есть происходит переключение внимания на "женское мифотворчество" (women's myth-making).
Международный коллективный труд "Феминистская теория архетипа", посвященный (это оговорено в подзаголовке) ревизии учения Юнга с междисциплинарных позиций, отмечает внимание ученого к женскому началу в культуре и в личности. Однако с точки зрения феминизма Юнг не учел весь спектр различий между гендер-ными противоположностями, рассматривая мужское и женское начала скорее в качестве зеркальных отражений друг друга. Необходимо большее проникновение в женское бессознательное, отличающееся специфической образной системой, своеобразными сновидческими фантазиями и грезами. "Мы должны изучать особенности женского воображения, фантазии, мечтаний, чувств и мыслей", - заявляют составители труда Э. Лаутер и К. Руппрехт в теоретическом введении в проблему.
«Теория архетипа предоставляет феминизму большие возможности для исследования женской образности и особенностей социальной, экономической или политической деятельности: возможности оценить все исторические разновидности женского жизнетворчества, а не только доминирующие в современной культуре... Нам необходима теория, которая бы позволила всерьез исследовать образцы женской мысли и образной системы, не преувеличивая, конечно, их значения. В такого рода теории "архетип" рассматривается не как неподвижный образ, но как процесс... ведущий к (пере)формированию образов, появляющихся в результате некоего повторяющегося опыта» [Feminist. 1985, p. 15-16]. Такая теория включает в себя с опорой на междисциплинарное изучение проблемы выработку собственно концепции архетипа, а также применение методов и идей предшественников без усвоения их идеологии; пересмотр соотношения образа и реальности, бессознательного и материального миров.
В целом феминистская критика ориентируется на более динамичное понимание архетипа: на первый план выходит его порождающая функция. С классификационной точки зрения феминистская теория выделяет три основные категории архетипиче-ских образов: архетипы Матери, Независимой Женщины и Анимы. Значение данного направления состоит еще и в том, что оно апеллирует к такой базовой основе, как "априорное женское знание", глубоко укорененное в коллективном бессознательном, но подавляемое и в мужском мире, и внутри собственно женского "Я" [Feminist. 1985, p. 128].
Именно реабилитации и возвращению "гендерного подавляемого" посвящены известные книги Э. Пратт и Эстер. В своей монографии Пратт ставит целью выявление архетипических образов, символов, нарративных моделей, которые бы отличались от стереотипов своей комплексной изменчивостью, способностью к вариативности в процессе восприятия: "Архетипические модели, обнаруживающие себя в женской прозе, задают сигналы утраченной, казалось бы, женской традиции, вступая в конфликт с культурными нормами. Такое видение архетипов как потенциально оппозиционных величин во многом обусловливает привлекательность архетипических исключений для феминистской критики" [Pratt, 1981, p. 4].
Сходным образом в монографии Пинколы "Женский архетип" словно бы занесен в "Красную книгу" культуры. Предмет ее исследования - архетип "Первозданная Женщина"3, который в своем сопряжении с концептом Первозданной Природы отстаивает восстановление утраченного цивилизацией первородства, реабилитацию вытесненных природных инстинктов, естественных норм и т.п. В этом смысле работы данного направления по своему пафосу и мировоззренческим установкам смыкаются с исследованиями первобытной культуры в трудах Дж. Фрэзера, Э. Тайлора, К. Леви-Строса и др., также отстаивающих приоритет естественных норм и мироощущения. "Первозданная Природа и Первозданная Женщина - два вида, которым угрожает полное исчезновение. На протяжении длительного времени женская инстинктивная природа подвергалась гонению, грабежу и злоупотреблениям. Подобно любой дикой природе, она всегда страдала от неразумного обращения... В ходе истории духовные земли Первозданной Женщины опустошались и выжигались, ее убежища сносились бульдозерами, а естественные циклы превращались в искусственные ритмы ради ублажения других" [Эстер, 2000, с. 15].
В отечественной теории архетипа подобное направление дало о себе знать (в сублимированном варианте) во втором выпуске культурологического альманаха [Архетип... 2000], посвященного образу Женщины в культуре. Авторы сборника выделяют три основных женских типа в культуре (литературе): Женщина-Мать (мать-природа и земная женщина), Женщина-Демон (олицетворение пороков и соблазнов, ведущих человека к гибели) и Женщина-Дева (носительница светлого, идеального небесного начала). К "архетипу Девы" в русской литературе исследователи относят Бедную Лизу у Н. Карамзина, Татьяну Ларину у А. Пушкина, Бэлу и княжну Мэри у М. Лермонтова, "тургеневских девушек", Наташу Ростову у Л. Толстого, Ларису Огудалову у А. Островского, Мисюсь у А. Чехова и др. [Борисов, 1995]. Тем не менее все это вновь поднимает "старую" проблему автора и героя в литературе, развернутую теперь уже в "новом" гендерном аспекте...
Автор и гендерное снижение
В 1927 г. академик В. Виноградов писал: образ автора «сквозит в художественном произведении всегда. В ткани слов, в приемах изображения... Это не лицо "реального" житейского Толстого, Достоевского, Гоголя. Это - своеобразный "актерский" лик писателя» [Виноградов, 1980, с. 311]. Нередко процитированное толкуют превратно: будто бы Виноградов отрицал связь творения и творца. На мой взгляд, странное утверждение. Конечно же, фотография не есть отображенный ею объект. Но фотография запечатлевает черты объекта. Виноградов говорил (и это подтверждается многими другими его высказываниями), что образ автора - всегда образ писателя, выступающего в произведении под различными стилевыми масками: как самого себя, так и героев, в которых он, подобно актеру, перевоплощается. Главная идея произведения есть идея/образ (от греч. ьбеа - представление, понятие; видеть), обнаруживающая себя на пересечении различных стилистических плоскостей. Иными словами, образ автора -центр, фокус, в котором сходятся вс
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.