ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2013 • № 5
КУЛЬТУРА
Д.Н. ЗАМЯТИН
Гений и место: ускользающая со-в-местность
В статье исследуются взаимосвязи творческой личности (художника, гения) и места, включая географические образы, репрезентированные его творчеством. Описаны базовые образно-географические модели взаимодействия художника и места. Изучены образно-географические и когнитивно-географические контексты пространственного опыта художника. Выявлена совместность ключевых географических образов, создаваемых художником.
Ключевые слова: место, гений места, образ места, метагеография, пространственность, совместность, географический образ, образно-географическая модель, образно-географический контекст, стратегия.
In this article the interconnections of creative person (artist, genius) and the place, including the geographical images, representing by his creativity, are investigates. The basic geographical-images models of the artist and place interaction, characterized. The geographical-images and cognitive-geographical contexts of the artist's space experience learned. The co-locality of the key geographical images, created by painter, revealed.
Keywords: рlace, genius loci, place's image, meta-geography, spaciality, co-placeness (co-locality), geographical image, geographical-image model, geographical-image context, strategy.
Гений места: методологическое введение
Гений места - художник или творец, чья жизнь (биография), работа и/или произведения связаны с определенным местом (домом, усадьбой, поселением, деревней, городом, ландшафтом, местностью) и могут служить существенной частью образа места или географического образа. Понятие "творец" в данном случае может толковаться расширительно и включать в себя образы властителей, политиков, ученых, философов и любых других деятелей различных сфер жизни общества, оказавших существенное влияние на формирование образа места. Понятие "гений места" активно используется в искусствоведении, культурологии, литературоведении, истории, юнгианском психоанализе (глубинной психологии), архитектуре, гуманитарной географии, имажиналь-ной географии, мифогеографии, публицистике и эссеистике [Башляр, 2004, с. 5-213; Tuan, 1976; Norberg-Schulz, 1980; Daniels, 1992, р. 310-322; Ролен, 2001; Conforti, 2001].
Понятие "гений места" (лат. genius loci) восходит к древнеримской религии и мифологии и буквально означает духа-хранителя домашнего очага, которому приноси-
Замятин Дмитрий Николаевич - доктор культурологии, заведующий Центром гуманитарных исследований пространства Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева.
лись жертвы и в отношении которого соблюдались определенные ритуалы [Бартошек, 1989, с. 139-140; Штаерман, 1991, с. 272; Топоров, 2004, с. 12-107]. Культ гения места был частью более широкой системы архаичных религиозных и мифологических представлений, в рамках которых одушевлялись и обожествлялись различные географические локусы (водные источники, реки, горные вершины и перевалы, горы в целом, перекрестки дорог, священные рощи), часто становившиеся культовыми местами [Топоров, 1993; Торшилов, 1999].
Понятие "гений места" было переосмыслено в широких культурных контекстах первоначально в рамках европейского, особенно итальянского Возрождения (в частности, Ф. Петраркой, ставшим одним из основателей современной исторической географии) [Тучков, 2005], а затем в рамках зрелого и позднего европейского Просвещения (образовательные и сентиментальные путешествия Л. Стерна, В. Гете, Н. Карамзина). "Второе дыхание" это понятие получило в эпоху модерна, когда историки культуры и искусства стали осознавать ускорение исторического и социокультурного развития обществ и констатировать появление значимой общественной проблемы культурного наследия. Ощущение утраты культурного наследия связано с ментальным пространством пассеизма - то есть тоски по уходящему прекрасному прошлому; в России начала XX в. это проявилось в культе русской усадьбы [Вернон Ли, 1914; Муратов, 1993-1994; Анциферов, 1991; Щукин, 1997; Лоуэнталь, 2004].
В конце ХХ-начале XXI в. понятие "гений места" стало частью массовой культуры, одним из инструментов развития индустрии туризма и маркетинга мест; оно используется в охране и развитии культурного наследия [Левинтов, 1998, с. 185-190; Вайль, 1999; Котлер... 2005]. В рамках гуманитарной географии понятие "гений места" семантически коррелирует с понятиями культурного ландшафта, культурного ландшафта как объекта наследия, локального (пространственного) мифа, топофилии, символической топографии, географического образа. Понятие "гений места" особенно продуктивно в исследованиях по географии литературы, эстетической географии и географии искусства [Марбург... 2001; Веденин, 2005, с. 10-26; Замятина, 2005], образному градоведению [Топоров, 1991; Петровский, 2001; Акройд, 2005; Памук, 2006; Замятин, 2005], ландшафтной архитектуре и садовому искусству, метакраеведению [Рахматуллин, 2001, с. 3].
Метагеография гения и места
Тематика гения места исследована давно и основательно. Она стала весьма расхожей и уже проникла в "толщу" массовой культуры в виде публицистических книг и статей, циклов телепередач, туристических видеофильмов. Нетрудно заметить, что массовая культура отдает в данном случае (впрочем, как и в большинстве других) предпочтение визуальным образам - образам ностальгии или величия, расставания и обретения, печали или радости в местах, которым обязаны или которые обязаны людям-творцам. Но иногда это могут быть и архитектурные сооружения, скульптуры и монументы или примечательный городской или сельский пейзаж, хранящие память о достопримечательных или выдающихся событиях и тем самым становящиеся своего рода гением-местом. Особый случай - когда писатель, художник, режиссер творит, выдумывает фантастическое место, воображаемую страну, которые как бы оживают и начинают вести самостоятельную жизнь, порождая сотни интерпретаций и удивительные события, в том числе происходящие в действительности. Однако не менее интересно задуматься о взаимодействии, взаимосвязях, отношениях самого гения и места, где он родился или вырос, или долго жил, или куда время от времени наезжал и творил. Тут ценна любая биографическая фактура, любое "лыко в строку", но стоит все же отдать предпочтение, вывести на первый план собственно произведения творца, в которых отразился, вообразился, преобразился мир дорогого творцу места.
Собственно, любимое место в воображении творца есть хранилище наиболее важных, самых глубоких образов - чаще детства, юности или первой любви - и, создавая
свое произведение, творец, художник просто-напросто изобретает наиболее экономную, наиболее вместительную форму для своих пока бесформенных воспоминаний, аллюзий, ассоциаций и знаков. Оно, это хранилище, - не беспорядочная "свалка" личных, субъективных образов и символов, осевших, выпавших в осадок, отложившихся слоями горных пород благодаря рамочному образу дорогого художнику места. Лучше сказать, что само место возникает всегда как образный путеводитель, в котором действительная, "объективная" топография не всегда и чаще всего не соблюдается; тем не менее, образная или символическая топография живет действительными памятными локусами, перемещаемыми и размещаемыми воображением творца согласно строгим и необходимым законам метагеографического воображения.
Исходя из этого, я могу выдвинуть гипотезу о первичности метагеографических доводов и соображений при формировании образов места. Образы места всегда или в большинстве случаев есть метагеографические узлы, создаваемые и развиваемые весьма логичной и естественной фантазией того или иного автора - будь то всемирно известный художник или безымянный автор фольклорного произведения (сказки, анекдота, небылички). При этом метагеографические основания конкретного места не являются неким небесным предначертанием, они могут проявляться весьма земными способами, как картины профессиональных художников на стенах городских домов и заборов, как аляповатые фантазии наивных творцов-примитивистов на воротах сельской усадьбы или как обычные городские граффити.
Место существует как растяжимое, растягивающееся, постоянно преобразующееся и трансформирующееся пространство образов, чувствуемых и формируемых гением; эти образы есть медиативное/медитативное пространство-граница, пограничье между собственно гением и его (возможно, единственным) местом. Но само место -предел, которого достигают или не достигают образы гения - художника, писателя, режиссера, скульптора, архитектора. Место недостижимо, если оно остается вне образной сферы или зоны; тогда оно существует в совсем другом модусе, отделенном от гения, распадается на селитебную и промышленную зоны, отдельные улицы, переулки и площади, памятники архитектуры и точки обзора.
Гений всегда остается вне места - даже его детство, любовно им описанное и воображенное, находится уже не здесь. Речь идет не о физическом пребывании или постоянном возвращении в любимые места. Проще говорить об образах, которые под-питываются знакомой до боли в глазах обшарпанной и потертой топографией, однако они свободны в ассоциативном поиске других ландшафтов, надежно фиксирующих и хранящих, как ячейка в банковском депозитарии, исходные знаки, мифы и символы.
Вот здесь стоит остановиться. Гений и место являют собой разрывное, прерывистое и фрагментарное, заранее неполное единство отношений между фундаментальными, базовыми, основополагающими мифами, образами и архетипами "приморди-ального" сознания и подсознательного, может быть, бессознательного, и локальными, очень местными и сиюминутными метафорами и метонимиями повседневного, шумного и обычного бытия и быта. Возможно, это как раз то, что Г. Бейтсон назвал "double bind', "двойным посланием" - перенесенное по аналогии в сферу жестокой и жесткой пространственной ностальгии (см. [Двойное...]).
Гений и место формируют единое пространство амбивалентных, противоречивых, полуразрывных образов, чьи контексты есть метаобразы клочковатых, уже разорванн
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.