ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2008 • < 5
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ПРАВОВОЕ
ГО СУДАРСТВ О
М.А. КРАСНОВ
Глава государства: рецепция идеи "отцовства"
"И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах..."
(Мф. 23,9)
Статья эта далась мне нелегко. Ее предмет - институт главы государства - оказался подобен извлеченному на свет древнему манускрипту: стоит дотронуться, и драгоценные страницы рассыпаются. Отчего так?
Необходим? Бесполезен? Опасен?
Пока мы не слишком задумываемся над термином "глава государства", он представляется нам вполне обыденным, привычным. Однако стоит поставить некоторые вопросы, как всплывает образ довольно странного феномена.
1. Далеко не во всех конституциях есть даже упоминание о таком институте, как глава государства. Да и не все страны имеют писаную конституцию. И тем не менее все монархи и президенты1 воспринимаются, начиная с правил дипломатического протокола и кончая учебной, научной литературой, главами государств. Например, В. Чиркин утверждает, что "типичным для современных условий главой государства с республиканской формой правления является единоличный президент. Это должностное лицо возглавляет государство в 150 странах мира (из приблизительно 200), остальные имеют ту или иную монархическую форму правления" [Чиркин, 1997, с. 18]. Но самое интересное, что восприятие монархов и президентов в качестве глав государства, даже если они официально не именуются таковыми, как бы совершенно естественно, то есть не предполагает представления доказательств такого их ста-
1 Речь идет о главе государства именно как о персоне не только потому, что общее правило состоит в замещении этого поста лицом, а не органом, но и потому, что коллегиальный орган, как, например, Федеральный совет Швейцарии или даже "дуумвират" - капитаны-регенты в Сан-Марино, вряд ли могут считаться главой государства, хотя и существует понятие "коллегиальный глава государства".
Краснов Михаил Александрович — доктор юридических наук, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права Государственного университета — Высшей школы экономики.
туса2. Другими словами, институт этот воспринимается, по существу, как имманентный
3
государственности.
Откуда такая естественность?
Более-менее она понятна, когда речь идет о современном монархе. Во-первых, его сакральная легитимация (монарх - помазанник Божий либо, как, например, в Японии, -прямой потомок божества) сохраняется и в светском государстве. Отсюда - и его исключительное, верховное, хотя и не в политическом смысле этого слова, место в системе государственной власти. Кроме того, монархи по традиции обладают абсолютным иммунитетом.
Например, русский государствовед В. Ивановский говорил, что одним из преимуществ государя является "свобода от подчинения общим законам (в этой и всех последующих цитатах курсив мой. - М.К.) по правилу princes legibus solutus est, и как следствие отсюда безответственность монарха составляет прерогативу представителей монархической власти не только в государствах абсолютных, но и в конституционным. Это объясняется тем положением, что монарх есть источник всякой власти: что власть всех учреждений, как административных, так и судебных заимствуется от него, и что поэтому в государстве нет таких учреждений, которые были бы компетентны судить государя. Для него существует лишь суд истории и его собственной совести" [Ивановский, 1896].
Политическая же ответственность государя при проведении, скажем так, ошибочной политики перекладывается на его министров. Не случайно известный русский юрист А. Алексеев одну из своих книг так и назвал - "Безответственность монарха и ответственность правительства" [Алексеев, 1907]. Дж. Локк смягчал эту идею тем, что, хотя личность короля неприкосновенна и монарх не несет ответственности, это не значит, что его незаконному приказу нельзя сопротивляться: "Ведь не поручение, а власть дает право действовать; однако против законов не может быть никакой власти" [Локк, 1988, с. 382]. А Ш. Монтескье писал: монарх, возглавляющий исполнительную власть, может дурно пользоваться ею только потому, что у него дурные советники (министры), а потому только последние и могут быть привлечены к ответу [Монтескье, 1955, с. 58].
Во-вторых, не следует забывать, что монарх, как правило, именовался государем. Заменивший его в эпоху буржуазно-демократических революций термин "глава государства" призван был показать, что король, император и т.п. хотя и сохраняют свою природу, но уже не имеют всеобъемлющей власти, то есть возглавляют государство, но не тождественны ему.
Но почему с такой же естественностью главами государств именуют и президентов республик? Так, первый из современных президентов - президент США, по американской конституции является только главой исполнительной власти. Тем не менее конституционалисты и политические философы XIX в. (в частности, А. де Токвиль [Токвиль, 2000]) и наши современники [Бернам, 2006; Лукьянов, 2007; Дёгтев, 2005; Сахаров, 1994] без колебаний называют его и подобных ему президентов в странах с такой же, то есть президентской, моделью главой государства4.
2 Так, у исследователей не возникает вопроса о том, является ли Королева Великобритании и Северной Ирландии главой этого не имеющего писаной конституции государства, формально главой и ряда других государств - Австралии, Новой Зеландии и др. [Маклаков, 1982, с. 54; Крылов, 2001, с. 494].
3 Отдельные исследователи дают понять, что они - не сторонники "имманентности". Так, А. Автономов пишет, что глава государства не всегда и не везде "является необходимым элементом государственного аппарата" [Автономов, 2005, с. 280]. Но эти исключения только подтверждают правило. Об отсутствии главы государства именно как об исключении говорится также в [Конституционное... 1999, с. 599].
4 Н. Сахаров так обосновывает такую естественность: "В. конституциях США и Мексики (последняя имеет модель власти, аналогичную американской. - М.К.) прямо не определено, что президенты этих стран являются одновременно и главами правительств, и главами государств. Такой дуализм статуса президента в данных президентских республиках - явление как бы само собой разумеющееся, тем более, что ни Конституция США, ни Конституция Мексики не предусматривают отдельно поста главы правительства" [Сахаров, 1994, с. 9].
2. Практически все дефиниции главы государства (см. [Баглай, Туманов, 1998, с. 75; Конституционное. 2001, с. 87; Мишин, 2004, с. 202; Конституционное. 1999, с. 598599; Автономов, 2005, с. 279; Конституция. 1995, с. 36; Чиркин, 1997, с. 20-21]) сводятся к упоминанию двух его функций (ролей): представительской (официальный высший представитель государства внутри страны и на международной арене) и, несколько реже, символизирующей (символ единства народа и/или государства). Причина такого сходства научных мнений проста: конституции государств, причем с совершенно разными формами правления и системами власти с этого обычно и начинают описание статуса главы государства (правда, символизирующая роль характерна, как правило, для конституционных монархов). Вот несколько примеров.
Конституция Российской Федерации (ст. 80): "Президент Российской Федерации как глава государства представляет Российскую Федерацию внутри страны и в международных отношениях".
Конституция Итальянской Республики (ст. 86): "Президент Республики является Главой Государства и представляет национальное единство".
Конституция Японии (ст. 1): "Император является символом государства и единства народа."
Конституция Испании (ст. 56): "Король является главой Испанского государства, символом его единства и постоянства".
Основной Закон Федеративной Республики Германии (ст. 59): "Федеральный президент представляет Федерацию в международно-правовых отношениях".
Конституция Латвийской Республики (ст. 41): "Президент Республики представляет государство в международных отношениях."
Но если в этом заключается основной смысл главы государства, спрашивается: так ли уж необходим этот институт, несущий церемониальную нагрузку? Отдельные ученые, хотя их и меньшинство, обоснованно задаются таким вопросом. Например, А. Мишин утверждал, что поскольку президент есть "орган рудиментарный, остаток некогда блистательной монаршей прерогативы", постольку "такой анахронизм, как глава государства, может быть устранен, так как его реальная роль и значение настолько ничтожны, что как таковой он на практике принимает весьма незначительное участие в делах управления государством" [Мишин, 1976, с. 246-247].
Этот вывод может показаться ничем не оправданной крайностью. Большинство исследователей так его и воспринимают [Суворов, 1998, с. 52; Конституционное. 1999, с. 599; Автономов, 2005, с. 279], однако противопоставляют этому, как правило, несколько "позитивистскую" аргументацию. Так, А. Осавелюк, возражая Мишину, пишет: «Вряд ли правильно считать составителей подавляющего большинства конституций людьми недостаточно разумными или одержимыми "филистерским преклонением перед короной". Скорее следует предположить, что для конструирования института главы государства есть вполне рациональные, а следовательно, разумные основания». Правда, этот автор соглашается с тем, что функцию высшего представительства в принципе можно было бы передать другим институтам, ибо "выделять под эту функцию особый орган или включить ее в компетенцию другого органа (других органов) -дело политического выбора" [Конституционное. 1999, с. 599]. Выходит, сам "политический выбор" является обоснованием органичности института главы государства.
Некоторые юристы пытаются найти те самые "рациональные, разумные" основания естественности главы государства. В. Суворов, например, пишет: «В чем же незаменимость (во всяком случае, в современном мире) этого государственного института, даже в условиях парламентарного режима? Глава государства занимает место как бы "над ветвями власти" и даже при фиктивности своих полномочий помогает им нормально функционировать, как бы уравновешивает, осуществляя функции, которые внешне выполнять дру
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.