А.К. Дегтярев
Доктор философских наук, профессор кафедры «Социология и психология» ЮРГПУ (НПИ) имени М.И. Платова*
Гражданский национализм в российском обществе: имперский дискурс
Дискуссионным моментом, постоянно воспроизводящимся в обсуждении национализма в российском обществе, можно считать признание влияния имперского синдрома, веры в имперскую миссию и предназначение России как существенно ограничивающий или отменяющий возможности гражданского национализма фактор. Отмечается, что особенность ситуации заключается в том, что имперский опыт и имперские настроения объективно блокируют процесс нациестроительства, делают практически нереализуемым проект формирования гражданской нации, ориентированной на солидарность базовых гражданских добродетелей и осознание принадлежности к российскому гражданскому сообществу независимо не только от этнической и конфессиональной принадлежности, но и от схемы национального государства как естественного «очага» нации.
Вера примордиалистов в естественность нации, так же как и позиция конструктивистов в обозначении идентичности в качестве утверждения нации, наталкивается на аргументацию в пользу особенного третьего пути России, в приверженности традиции имперского, наднационального сознания и отношения к культуре, духовности для освидетельствования непоколебимости имперского сознания.
Имперский дискурс представляется не столько политическим и историческим феноменом, сколько «сращенностью» народа и империи: как наднациональное, основанное на сакральности верховной власти образование; империя формирует общность судьбы, поддерживая это чувство территориально и культурно. Имеется в виду, что нация ни в этническом, ни в гражданском значениях не может возникнуть вне деимпериализации массового сознания, вне расставания с имперской мифологией, вне перехода к модели национального государства.
Современное Российское государство действительно содержит преемственность с предыдущими формами государственного развития. В этом смысле Российская империя и Советский Союз не существовали как европейские национальные государства. Предшествующий период российской истории отмечен тем, что в официальном дискурсе реально табуировалась проблема русской нации как подрывающая стабильность и единство государства. Конструкт империи провозглашал, что политика
* Дегтярев Александр Константинович, e-mail: rse1985@mail.ru
доминирует над культурой, политические границы выводятся из властных притязаний или исторических свидетельств. Отсюда возникала несовместимость имперской традиции и националистического чувства.
Эволюция национализма в общем происходила таким образом, что желаемыми являлись культурная однородность, совпадение политических
л
и культурных (национальных) границ1. Империя описывалась государственным реликтом, образованием донациональной эпохи. В империи могут существовать этносы, культурно-племенные союзы, но империя не допускает нацию как верховного суверена.
В российской истории империя является результатом кропотливой и тяжелой работы по собиранию земель и утверждению «естественного» монархизма совершенной формой государственного правления и устройства. Русская философская мысль не анализировала и не оценивала национальное чувство атрибутивно, не рассматривала как неотъемлемое от общества состояние. Можно говорить о том, что, находясь в системе нравственно-этических и исторических координат, утверждалась духовность выражением имперской традиции. Даже робкие попытки заявить о национальном выглядели дурным тоном, подражательством западному мещанству и буржуазному духу. Нация рисовалась воплощением группового эгоизма, бездуховности, логики культурного и социального разделения народов. К имперскому устройству отношение можно считать трепетным, так как иные неимперские формы влекли перерождение, утрату идеалов добра, блага и равенства. Сомнительным занятием было предлагать версию русского национализма, что влекло подозрения в разрушении империи и потворстве сепаратистским настроениям. П. Струве в полемике о сущности русского национализма отмечал, что «собирание и организация патриотического духа значит, что объединение духовных сил имеет конечной целью победу»2. Победа означает в трактовке П. Струве и сопротивление внешнему врагу в отстаивании прав и достоинства нации, и борьба с внутренней слабостью, с раздорами в мыслях об обустройстве России.
Важно, что П. Струве придает национализму конструктивность: истинное лицо нации раскрывается не в территориальной экспансии, не в утверждении политического господства, сила единения переформатирует имперскость, усилия сосредотачиваются на притягательности объединяющей идеи, на том, что русская культура наднациональна, претендует на свободу от этнической ограниченности и в этом смысле встраивается в представление об истинном национализме.
Вероятно, участники полемики действовали в парадигме отрицания национализма, так как по своей сущности это разделительная идеология и с натяжкой можно говорить о плодотворном влиянии на умы и
1
Малахов В.С. Национализм как политическая идеология. М., 2010. С. 75.
2 Национализм, полемика 1909-1917. М., 2000. С. 153.
настроения в обществе. Так, Е. Трубецкой, будущий идеолог евразийства, не одобрял взгляды П. Струве, считая, что многосмысленность термина «национализм» не избавляет от обязательности нравственного начала, а любовь к избранному народу
о
есть отрицание высшей любви3. Очевидно, что позиция Е. Трубецкого фокусировала «предрассудки и страхи» в русском просвещенном обществе.
Имеется в виду, что формула имперскости, несмотря на регрессивный монархизм, содержала возможность внутренней духовной свободы, так как сама нуждалась в подкреплении сакральным смыслом, тем, что ставит империю в разряд пусть не совершенной, но направленной на приближение к идеалу мирового общежития государственной формы. В связи с этим национализм не мог оцениваться в качестве превосходящей организации человечества. Стремление придать национализму «истинное лицо» не могло быть успешным, если последователи национализма ассоциировались с позицией избранности, углубления расколов человечества. Даже если считать, что большинство российских интеллектуалов того времени не повторяли мысль Вл. Соловьева о зверином облике национализма, любовь к нации характеризовалась как мещанское, буржуазное чувство.
Интересен поворот к тому, что признание национализма «числилось» за народами, имеющими историческое сознание и историческую традицию, но и поляки, и евреи воспринимались как союзники в борьбе с самодержавием, и не одобрялась позиция национального сецессионизма, хотя приветствовалась автономия в составе России. Речь шла о проекте преобразования монархической империи в демократическое государство. Сложность заключалась в том, что разумная децентрализация государственного управления, приписываемая как избавление от пороков этнонационализма и имперского высокомерия, не могла реализоваться в условиях отсутствия влиятельной позиции гражданского национализма.
По определению гражданский национализм означает идеологию формирования и утверждения гражданской нации, общности людей на основе ценности гражданского патриотизма, подчиненности этнокультурных качеств наднациональной по существу идее гражданства. В России, где гражданская традиция не могла считаться укоренившейся и развитой, национализм неизбежно попадал в «капкан» этноцентризма: другими словами, принятие национализма как идеологии означало утверждение обоснования суверенности нации, национального государства как естественной формы общежития, в ущерб правам и достоинству отдельного человека, и инонациональных групп. Имперскость, содержащая формулу безразличия к этничности, оценивалась в разнонаправленных смысловых контекстах: националисты
Национализм, полемика... С. 162.
видели в ней принятие притеснения нации, для «либералов» империя нуждалась в введении выборных демократических начал.
Но и в том, и в другом случаях гражданский национализм как политический проект отрицался. Очевидно, что российская идеологическая традиция пребывала в поиске геополитики, что означало приверженность имперским формам, отражающим современные реалии. Сложилось так, что и в массовом сознании, и по логике исторических обстоятельств российская государственность являлась имперской, включала принципы могущества государства, сильного лидерства и сохранения территориальных границ. Собственно, права и безопасность граждан «удостоверялись» верховенством государства, которое не могло быть национальным, так как было чуждо формуле «воли народа».
Критикуемая позиция «государству - власть, обществу - мнение» по существу основывалась на опыте имперства. В историческом сознании российского общества сложилось представление об империи как форме гарантированного существования русского народа. Для националистов эта ситуация, к их несчастью, воспринималась с «перекосом»: они стремились видеть в культе государственности естественное обоснование «национализации» народа, но они не желали понимать, что выводимый ими конструкт «народа» имеет мало сходства с нацией в ее европейском, исповедующем позицию обособления варианте.
Электоральная «нормализация» национализма внешне направлена на расширение ее идеологической территории в структурах власти4. Можно предположить, что иллюзия о естественности национального чувства производит неверное представление, что для торжества национализма достаточно завоевание элит и государств. В этом смысле гражданский национализм игнорируется в качестве инструмента легитимации власти и объединения общества на принципах позитивной мобилизации. Такое недопонимание связано, опять же, с верой в всесилие государства. Примечательно, что современные «левые» и «правые», отвергая проект бюрократической европейской империи, мыслят «объединительными» категориями, рассматривают Евросоюз как ассоциацию имеющих равный статус национальных государств.
Этот тезис подтверждается тем, что исключается или минимизируется влияние гражданского национализма, отстаивания тех ценностей, которые бы не побуждали этнические раз
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.