ОБЩЕСТВО XXI ВЕКА
Л.В.Дьякова
Гуманистическое движение в Латинской Америке
Мировоззрение и социально-политическая практика
Статья посвящена идеологии и социальной практике латиноамериканского Гуманистического движения — своеобразного варианта альтернативного левого течения. Автор анализирует основные принципы силоизма — философской доктрины гуманистов, особенности их политической стратегии, международную деятельность, причины подъема и спада интереса к гуманистам в России.
Ключевые слова: Гуманистическое движение, гуманистические партии, Сило, новые социальные движения.
Возрастание роли человеческого фактора в современном мире проявляется в различных событиях и процессах — и абсолютно новых, не известных обществу конца XX в., и возникших совсем давно, но в тот период малозаметных на фоне других обстоятельств и проблем. Применительно к реалиям современности речь идет о распространении массовых протестных настроений и новых форм протестных движений, о разочаровании в идее демократии как универсальной ценности, о растущей озабоченности все более широких слоев общества проблемами устойчивого развития, экологии, социальных диспропорций, бедности и неравенства, отсутствия жизненных перспектив. Общество начинает предъявлять все более высокие требования к государству, а общественные настроения в определенные моменты развития способны играть не менее важную роль, чем самые решительные действия правительств.
Ряд отечественных политологов и социологов, анализируя мировую ситуацию последних лет, делает акцент на появлении даже нового типа «человека политического» — активного, уверенного в своих возможностях, все более воспринимающего себя субъектом, а не объектом политики, самостоятельной единицей политического процесса1. Такой человек стремится выстраивать не «вертикальные», а «горизонтальные» отношения с властью, активно участвовать в событиях и влиять на них. Это явление ста-
Людмила Владимировна Дьякова — кандидат политических наук, старший научный сотрудник ИЛА РАН (diakova65@mail.ru).
ло особенно заметным в России 2011—2013 гг., однако не менее актуально и для других стран — с учетом специфических особенностей их менталитета, политической культуры и социальной жизни.
Характерные черты этот процесс приобрел и в Латинской Америке, где в силу традиции и сложившегося положения основное внимание и государства, и общества в последнее десятилетие сконцентрировано в первую очередь на социальных проблемах, а сама политика нередко воспринимается прежде всего как социальная деятельность государства. Этот подход абсолютно оправдан, если вспомнить о многолетнем социальном неблагополучии региона, о масштабах бедности, о комплексах «зависимости», «второсортности», «социальной исключенности», т.е. ненужности, «вы-брошенности» из нормальной жизни, свойственных массовому сознанию низших слоев населения стран Латинской Америки.
Необходимо отметить, что наиболее развитые латиноамериканские государства в последние годы стали уделять существенное внимание социальной политике как важнейшему инструменту смягчения этого неблагополучия, гармонизации общественных противоречий, сглаживания наиболее острых диспропорций развития. Социальные программы по преодолению бедности и социальной эксклюзии, принятые в начале XXI в. в Бразилии, Мексике, Аргентине, Чили, Уругвае, Перу, Эквадоре и др. странах региона, уже привели к значительному снижению уровня абсолютной бедности и стали важнейшим инструментом государственной стратегии в решении социальных проблем, примером успешного взаимодействия власти и общества. Соответствующие программы принимались также в образовании и здравоохранении, в сфере молодежной политики, пенсионного обеспечения, в реализации гендерного подхода и других важнейших областях.
В то же время, признавая незаменимость участия государства в социальной сфере, необходимо иметь в виду и ряд моментов, которые стали особенно очевидны в последние годы. Принимая масштабные программы, ставя задачи, для выполнения которых необходимы усилия всего общества, государство (в силу самой своей природы) нередко допускает серьезные ошибки и просчеты. В частности, оно практически не учитывает специфику различных категорий населения, особенно достаточно разнородных бедных слоев и молодежи, использует сухие статистические данные и схемы, не может просчитать психологические последствия планируемых мер. В результате эффектные показатели не всегда отражают реальное положение дел и практически ничего не говорят о настроениях той или иной группы общества.
Например, социальные программы, известные как «программы с обусловленными выплатами» («de transferencias condicionadas»), широко распространившиеся в регионе, нередко становятся объектом общественной критики. Проблема заключается в том, что значительные денежные средства, направляемые беднейшим семьям, которые обязуются вкладывать их в образование и здоровье своих детей, не сопровождаются улучшением соответствующей инфраструктуры, т.е. повышением качества обучения в государственных школах и качества медицинского обслуживания, доступного малообеспеченным категориям населения. В итоге объем затраченных государством усилий и средств не соответствует получаемым результатам, что только четче очерчивает социальные границы и усиливает напряженность в обществе. Особенно наглядно это проявляется в образовательной сфере.
Несмотря на практически полный охват населения начальным образованием и значительное распространение среднего, ликвидацию неграмотности, наличие специальных социальных проектов, основной проблемой большинства латиноамериканских стран является низкий уровень обучения в государственных школах. Это фактически ставит крест на возможностях получения полноценного образования молодежью из бедных слоев общества, что означает сокращение их жизненных шансов по сравнению с детьми из состоятельных семей. Данный факт признает общественность и особенно подчеркивает латиноамериканское исследовательское сообщество.
Например, на XVI конгрессе Международной федерации по изучению Латинской Америки и Карибов (Federación Internacional para Estudios de América Latina y el Caribe, FlEALC)2, проходившем в октябре 2013 г. в Турции под эгидой Университета Анкары, отмечалось драматическое несоответствие между огромным опытом осуществления социальных программ, которым располагают латиноамериканские страны, и явной ограниченностью, недостаточностью их результатов. Этот вывод был проиллюстрирован многочисленными примерами.
По мнению венесуэльских докладчиков (университетских преподавателей), даже деятельность государственных университетов в Венесуэле, организованных правительством Уго Чавеса специально для молодежи из малообеспеченных слоев населения, в итоге не привела к качественному расширению возможностей данной социальной группы на рынке труда: крупные корпорации по-прежнему предпочитают брать на работу выпускников престижных университетов (частных или государственных), что делает целую категорию молодых людей, попытавшихся преодолеть порочный круг бедности с помощью образования, «безработными с дипломом». Перуанские и мексиканские исследователи, анализировавшие практику мультикультурных двуязычных школ для индейских детей (которые часто рассматриваются в специальной литературе именно как пример успешной работы с коренным населением), подчеркивали реальную неспособность этих школ дать полноценное среднее образование и включить индейскую молодежь в современное общество. Единственный приемлемый для этой молодежи способ повысить свой социальный статус — стать школьными учителями в индейских общинах и развивать практику двуязычного образования индейских детей. Это, безусловно, актуальный вопрос, однако реальные карьерные перспективы для молодых людей из среднего класса лежат в совершенно иной плоскости.
Нередко успехи в преодолении бедности оборачиваются в ряде стран ростом неудовлетворенности вчерашних бедных, вошедших в низшую страту среднего класса, но не увидевших при этом ни новых перспектив, ни возможностей для дальнейшего улучшения своего положения, в первую очередь для достойного образования своих детей. Студенческие бунты в Чили в годы президентства Себастьяна Пиньеры (2010—2014) стали наглядной демонстрацией общественного разочарования на фоне, казалось бы, вполне приемлемой и грамотной, проводимой уже 20 лет, социальной политики государства. Тем не менее попытка президента и технократического правительства повысить эффективность системы национального образования за счет принципа его социальности, его предназначенности (хотя бы теоретической) для каждого человека обернулась тяжелым кризисом не только для конкретного правительства, но и для всей модели чилийской демократии.
Необходимо оговориться, что предложенная Пиньерой (и заблокированная массовыми протестами, в том числе и гуманистами) реформа образования была вызвана объективными потребностями развития страны, необходимостью поддерживать конкурентоспособность наиболее модернизированных отраслей экономики, соответствовать требованиям мирового рынка. Однако ее важнейшим недостатком явилась жесткая стратификация по принципу: лучшим, наиболее работоспособным, профессиональным, талантливым (и студентам, и преподавателям) — наибольшие льготы и преимущества. Принцип бесплатности и общедоступности образования не рассматривался — рассматривались различные варианты получения стипендий, понижение процентной ставки по выплатам образовательных кредитов. Но общество ожидало другого — человеческого подхода, и отреагировало всплеском социального недовольства, беспрецедентным для всего периода постпиночетовского развития страны3.
Таким образом, универсалистский, формальный взгляд на вопросы развития, свойственный государственным проектам, сегодня все чаще не удовлетворяет отдельного человека, стремящегося к тому, чтобы его личное мнение, положение, проблемы, его собственная жизнь и жизнь его семьи были также значимы для государства и общества, как и глобальные вопросы.
По-видимому, государство, даже эффективное, социально ориентированное, должно быть дополнено
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.