Клюканов И.Э. Коммуникативно-теоретические вопросы этнолингвистической витальности // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Серия "Филологические науки". 2011. №1. С. 11-22.
Хилханова Э.В. Культурно-антропологические факторы коллективного выбора языка (на примере языковой ситуации в этнической Бурятии) // Мир науки, культуры, образования. 2008. № 5(12). С. 62-64.
Эхала М. Измерение этнолингвистической витальности // Язык и общество в современной России и других странах: доклады и сообщения. М.: Ин-т языкознания РАН, 2010. С. 84-87.
Bourhis R.Y., Giles H., Rosenthal D. Notes on the Construction of a 'Subjective Vitality Questionnaire' for Ethnolinguistic Groups // Journal of Multilingual and Multicultural Development. 1981. Vol. 2. No. 2. P. 145-155.
Ehala M. Refining the Notion of Ethnolinguistic Vitality // International Journal of Multilingualism. 2010. Vol. 7. Is. 4. P. 1-16.
Ehala M, Yagmur K. Tradition and Innovation in Ethnolingvistic Vitality Theory // Journal of Multilingual and Multicultural Development. 2011. Vol. 32. No. 2. P. 101-110. Special issue: "Ethnolinguistic Vitality".
Giles H., Bourhis R.Y., Taylor D.M. Towards a Theory of Language in Ethnic Group Relations // Language, Ethnicity, and Intergroup Relations / Ed.: H. Giles. L.: Academic Press, 1977. P. 307-348.
Haarmann H. Language in Ethnicity: A View of Basic Ecological Relations. Berlin: Mouton de Gruyter, 1986.
Husband Ch., Khan S.V. The Viability of Ethnolinguistic Vitality: Some Creative Doubts // Journal of Multilingual and Multicultural Development. 1982. Vol. 3. No. 3. P. 193-205.
Johnson P., Giles H., Bourhis R.Y. The Viability of Ethnolinguistic Vitality: A Reply // Journal of Multilingual and Multicultural Development. 1983. No. 4. P. 255-269.
Tajfel H., Turner J.C. An Integrative Theory of Intergroup Conflict // The Social Psychology of Intergroup Relations / Ed.: W.G. Austin, S. Worchel. Monterey, CA: Brooks/Cole, 1979. P. 33-47.
Yagmur K. Does Ethnolinguistic Theory Account for the Actual Vitality of Ethnic Groups? A Critical Evaluation // Journal of Multilingual and Multicultural Development. 2011. Vol. 32. No. 2. P. 111-120. Special issue: "Ethnolinguistic Vitality".
© 2014 г.
Р.А. ХАНАХУ, О.М. ЦВЕТКОВ
ИСЛАМСКАЯ ОБЩИНА РЕСПУБЛИКИ АДЫГЕЯ: ТЕКУЩАЯ СИТУАЦИЯ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ
ХАНАХУ Руслан Асхадович - доктор философских наук, зав. отделом философии и социологии Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований (E-mail: hanahu1@rambler.ru); ЦВЕТКОВ Олег Михайлович - кандидат философских наук, ст. научный сотрудник Южного научного центра РАН (E-mail: sovetikus@narod.ru).
Аннотация. Рассматривается ситуация в исламской общине Республики Адыгея и прогнозируются тенденции ее эволюции на основе интервьюирования мусульманских священников и экспертов, а также массового опроса. Авторами определена степень распространенности ислама в Адыгее и уровень религиозности населения (глубина знаний исламского вероучения, следование/не следование предписаниям и культам и др.).
Ключевые слова: ислам • мусульмане • уровень религиозности • исламская община
Методология и методика. Социологическое исследование исламской общины состоялось в 2011 г. Массовый опрос проводился по случайной выборке в Майкопе и Тахтамукайском районе. Объем выборочной совокупности составил немногим боль-
4 Социологические исследования, № 10 97
ше 250 человек. Собранная информация представляла собой субъективные оценки и интерпретации имеющихся проблем, кроме того взяты интервью у муниципальных служащих, курирующих религиозные организации, а также у экспертов в локальных мусульманских общинах в районах и отдельных населенных пунктах. В сопоставлении с данными кабинетного исследования, а также с данными длительного наблюдения за событиями в исламской общине и вокруг нее, с ранее проведенными беседами с верующими и экспертами, с анализом документов и при привлечении других методов социальных исследований, они позволили сделать следующие выводы.
Общая оценка респондентами ситуации в исламской общине. Подавляющее число адыгов, почти 80%, считают себя мусульманами. Однако почти такое же количество мусульман затруднилось с определением направления в исламе (мазхаба), которого они придерживаются. Это указывает на поверхностность их сведений об исламе. Респонденты были опрошены о знании ими основополагающих культовых норм ислама, предусмотренных для случаев поминок, свадеб, рождения детей и некоторых других. Выяснилось, что подавляющая часть этих норм не знает. Почти половина опрошенных сочла, что уровень знаний об исламе не достаточен у имамов и эфендиев.
Основная часть - более 70% - черпала знания об исламе в семье. Около 30% знакомились с его основами по материалам СМИ. Коран был основным источником знаний о религии примерно для 20% респондентов. Роль друзей и близких в распространении знаний ислама отметило 15% (для вопроса об источниках знаний об исламе была предусмотрена возможность нескольких ответов, поэтому сумма ответов превышает 100%). Около 70% не совершает намаз. Почти 60% считают, что нормы "адыгэ хабзэ" (традиционных норм поведения) предпочтительнее норм шариата. Семейные отношения строятся в соответствии с нормами ислама только у 5% семей.
Регулярно посещают мечети, по данным экспертов, от 2 до 5%; по данным массового опроса - менее 10%. Каждый десятый адыг не считает себя мусульманином. Это объясняется тем, что в числе опрошенных были люди преклонного возраста, впитавшие в себя атеистические убеждения в годы социализма. Часть, не считающая себя мусульманами, является приверженцами иных религиозных или даже сектантских взглядов. 10% не определились со своим отношением к религии и к исламу. Таким образом, подтвердилось отличие Адыгеи от республик восточной части Северного Кавказа, которое состоит в том, что здесь ислам менее укоренен и влиятелен. В социальных отношениях, включая семейные, преобладают светские нормы.
Ситуация в исламской общине является благополучной - такое мнение высказали эксперты, хотя, порой, с некоторыми серьезными оговорками и двусмысленностями. Они сводились к тому, что в ряде населенных пунктов появилось небольшое количество ортодоксальных ("нетрадиционных") мусульман ("бородачей", "тюбетеечников"), воззрения которых противоречат "традиционному исламу" и "адыгству". Однако опрос показал более сдержанные оценки степени благополучия. 15% опрошенных сочли, что в Адыгее может возникнуть угроза общественно-политической стабильности вследствие радикализации части мусульман. И почти 45% затруднились ответить на вопрос о возможности дестабилизации в интересующем нас аспекте. Это означает, что свыше половины респондентов допускает развитие негативного сценария; 15% считает, что в ближайшее десятилетие у правоохранителей возрастет количество претензий к верующим.
Большинство экспертов указало, что в исламской среде имеются определенные противоречия. Они проявляются, в частности, в различном толковании вероучения, особенно культа, сторонниками, условно говоря, традиционного ислама, с одной стороны, и приверженцами, условно, чистого ислама - с другой. В процессе опроса было выявлено, что наличие противоречий признает 20% респондентов. Основные, с их точки зрения, концентрируются в вопросах о культовой стороне поминальных обрядов (так считает около 4%), иных ритуалов (4%) и вопросах толкования вероучения (3%). Свыше 10% считает эти противоречия очень острыми; примерно треть -что их острота невелика, половина опрошенных затруднилась с оценкой. Эксперты склоняются к тому, чтобы не драматизировать и не переоценивать их значимость.
Тем не менее, по словам эфенди из Яблоновского, здесь сторонники "чистого ислама" постепенно начинают доминировать.
"Чистый ислам" ("без мазхаба"). Российские мусульмане обычно придерживаются определенного толкования или правовой школы ислама, называемого мазхабом. Большинство мусульман Адыгеи - ханафитского мазхаба. Однако на Северном Кавказе есть мусульмане, которые не относят себя ни к одной правовой школе. Мусульман "без мазхаба" причисляют обычно к "ваххабистам" и/или последователям салафизма, т.н. "чистого ислама".
Опрос выявил, что примерно 10% населения причисляют себя к "мусульманам-безмасхабникам". Однако в их число могли попасть люди, не достаточно компетентные в исламском вероучении и не знающие, что такое мазхаб. По словам эфенди из Яблоновского, большинство прихожан местной мечети составляют приверженцы чистого ислама из числа молодежи: "Вопросы возникают <...> не между мазхабами, а между теми, кто отрицает мазхаб, и теми, кто придерживается мазхаба". Он объяснил проникновение "чистого ислама" отсутствием у молодежи исламского образования и внешним влиянием, в частности, распространением видеокассет, содержащих соответствующие проповеди: "У нас когда-то ходили его (боевика) кассеты с записями проповедей, и заслушивалась молодежь". В то же время на вопрос о наличии среди молодежи радикально экстремистских взглядов бывший имам ответил: "Никогда не слышал". По мнению других экспертов, основными поставщиками идей "чистого ислама" являются адыги, переселившиеся в республику из зарубежных стран, а также выходцы из других республик Северного Кавказа, обучающиеся в местных учебных заведениях.
Влияние на мусульманские общины оказывают мусульмане из Средней Азии и республик Южного Кавказа, проживающие в Краснодарском крае. Так, например, количество посторонних на пятничной молитве в Адыгейске превышает количество местных мусульман в два раза и более. О наличии мусульман-безмазхабников в ауле Кошехабль рассказал муфтий местной мечети: "Есть которые бородатые. Даже один вот так отрастил, мы сколько с ним говорили и родители тоже, но он всё...не захотел. Но он уехал учиться в Египет". (Под "бородатыми" или "тюбетеечниками" обычно имеются в виду сторонники "чистого ислама".)
Свыше 20% считает, что через какое-то время исторически сложившаяся в Адыгее форма ислама будет заменена на другую, соответствующую более "чистому", более "правильному". Примерно четверть полагает, что этого не произойдет
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.