Исследование сознания в философии
и когнитивных науках: почему трудная проблема сознания не нуждается в решении*
М.А. СЕКАЦКАЯ
Трудная проблема сознания заключается в том, чтобы объяснить, как физические процессы в головном мозге приводят к возникновению субъективно переживаемого сознательного опыта. В статье я ставлю перед собой задачу показать, что трудная проблема сознания не является научной проблемой. Для научного объяснения сознания достаточно установления номологической корреляции между субъективно переживаемым опытом сознания и доступными объективному исследованию физическими явлениями. Решение трудной проблемы состоит не в том, чтобы узнать нечто принципиально новое о мозге или сформулировать особые психофизические законы, а в том, чтобы отказаться от устаревших понятий, при помощи которых мы мыслим о сознании, и которые делают трудную проблему нерешаемой.
The hard problem of consciousness is to explain how physical processes in the brain give rise to subjective experience. I am arguing that the hard problem is not a problem for science. As soon as the nomological correlation between subjective experience and objective facts about the brain is established, the scientific understanding of consciousness is in place. What we need in order to solve the remaining hard problem is not a discovery of new facts about the brain and not a formulation of psychophysical bridging principles, but the realization that the concepts we use in our discussion about consciousness must be changed, because they make the hard problem unsolvable.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: нейронный коррелят сознания, трудная проблема сознания, перспектива первого лица, субъективность, квалиа, народная психология.
KEY WORDS: neural correlate of consciousness, hard problem, first person perspective, subjectivity, qualia, folk psychology.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 13-06-00902. The reported study was supported financially by Russian Foundation for Basic Research, research project № 13-06-00902. © Cc^^ М.А., 2015 г.
§ 1. Трудная проблема сознания: введение
В отличие от таких абстрактных вещей, как бытие, истина или справедливость, проявления которых сложно или вовсе невозможно обнаружить в физическом мире, сознание кажется чем-то вполне конкретным и физически реализованным. Сознание определенно есть у большинства людей, и его корреляция с конкретными физическими особенностями этих людей - а именно с функционированием определенных отделов их головного мозга -не подвергается сомнению современными нейроучеными1. Но многие философы полагают, что сознание, о котором говорят философы, начиная с Декарта, не может быть объяснено средствами нейронауки. Никакие наблюдения не установят чего-то большего, чем простая корреляция, потому что сознание по своей сути не может быть исследовано объективирующим методом науки, исходящей всегда и исключительно из перспективы третьего лица. В сознании есть что-то такое, что доступно только его носителю, и больше никому. Летучая мышь чувствует, каково это - быть летучей мышью, Томас Нагель чувствует, каково это - быть Томасом Нагелем, а читатель этой статьи, скорее всего, не чувствует ни того, ни другого.
Ниже я надеюсь показать, что нейронаука действительно не может решить трудную проблему сознания, потому что эту проблему породила философская теория, которая когда-то играла роль полезной гипотезы, а теперь должна уступить дорогу новому пониманию, обогащенному теми знаниями, которые принес нам прогресс в области биологических, социальных и гуманитарных наук.
§ 2. Краткая история трудной проблемы
До того как в XVII в. Рене Декарт наделил сознание и тело статусом двух разных субстанций, имеющих совершенно различные атрибуты (мышление и протяжение, соответственно), сознание считалось скорее свойством некоторых субстанций, чем субстанцией само по себе. Так, например, боги, люди, ангелы и, возможно, души считались существами, имеющими разум и ощущения, животные - существами, имеющими ощущения, но не разум, а существа неодушевленные (к примеру, камни) - лишенными сознания. Поэтому картезианский проект вначале выглядел логической ошибкой, смешением категорий. Не случайно на умозаключение Декарта: я есть вещь мыслящая, т.е. мышление, Томас Гоббс возражает: это все равно, как если бы из того, что я шагаю, я сделал вывод, что я - это шаг. Декарт подробно разъясняет: под мышлением имеется в виду не акциденция меня как человека, но сама сущность меня как сознания [Декарт 1989, 236-238].
Чтобы воздать должное Декарту перед тем, как перейти к критике, следует отметить, что его главной задачей было отнюдь не введение мистицизма в психологию, а изгнание мистицизма из естествознания. Как остроумно замечает по этому поводу Пол Хоффман:
По-моему, только глубочайшей иронией истории философии можно объяснить тот факт, что проблема взаимодействия с таким успехом использовалась для того, чтобы заставить Декарта выглядеть хуже, чем другие философы.
Рассмотрим философский пейзаж до Декарта. Его предшественники-аристотелиан-цы проводили четкое различие между тем, что само себя движет, и тем, что не движет само себя, которое совпадало с различием между живым и неживым. Они утверждали, что принцип движения того, что движет само себя, не может быть телом, но должен быть формой этого тела, т.е. его душой. Человеческая душа считалась совершено нематериальной. Появился Декарт и предложил радикально новый подход. Он заявил, что есть нечто, движущее само себя, например, часы, или животные, но не имеющее души. Внутренний принцип их движения является исключительно телесным. Можно было бы предположить, что именно этот радикальный взгляд Декарта вызовет недоверие и критику. Однако на самом деле Декарт был раскритикован именно за то, что он сохранил неизменным от предшествующих теорий, а именно, за положение о том, что нематериальный принцип может служить началом для того, что движет само себя [Хоффман 2008, 400-401].
Тем не менее, может быть именно отказ от аристотелианского принципа объяснения части явлений природы сделал этот принцип неприемлемым для объяснения явлений природы в целом. Теория, утверждающая существование как физического, так и нефизического начала движения, представляется непоследовательной. Однако, несмотря на то, что обвинение в "картезианстве" является одним из наиболее распространенных ругательств в современных дебатах о сознании, гипотеза взаимодействия между сознанием и телом не была полностью отброшена философами. Те философы, которые считают, что сознание представляет собой нечто отличное от тела и не поддающееся изучению при помощи естественных наук, должны представить ту или иную версию соотношения сознания и тела. Наиболее популярными версиями, на мой взгляд, можно считать эмерджентизм -сознание каким-то образом появляется благодаря особой физической организации мозга и оказывается способным влиять на тело [Сёрль 2007; Сёрль 2002]; эпифеноменализм -сознание сопровождает физические процессы в мозге, при этом само не являясь физическим процессом и не влияя на происходящее [Ким 1993]; и, наконец, различные версии скептицизма, суть которых в том, что проблема соотношения сознания и тела на данный момент нерешаема, а также, возможно, нерешаема в принципе [МакГинн 1989]. Есть и альтернативные подходы: например, Дэвид Чалмерс предлагает считать сознание фундаментальной и не редуцируемой к другим составляющей физической реальности наряду со временем и пространством [Чалмерс 1996; Чалмерс 1995 web]. Анализ эмерждентизма, эпифеноменализма и двухаспектной теории Чалмерса представлен в трудах таких отечественных исследователей, как В.В. Васильев [Васильев 2009], Д.В. Иванов [Иванов 2013а; Иванов 2013б; Иванов 2013в] и др.
Все вышеназванные теории имеют между собой нечто общее: их сторонники полагают, что мы можем различать сознание, с одной стороны, и физические явления - с другой. Мало кто идет настолько далеко, чтобы утверждать, будто сознание может существовать отдельно от физического субстрата. Тем не менее, сторонники вышеперечисленных теорий полагают, что сознание не сводится к физическому субстрату, хотя и конституируется им. Таким образом, эти теории можно считать версиями дуализма: если не онтологического, то, по крайней мере, эпистемического [Разеев 2015].
Как пишет об этом Чалмерс: "Для любого физического процесса, на который мы укажем, останется неотвеченным вопрос: почему этот процесс порождает сознание? На уровне понятий нет противоречия в том, чтобы этот процесс осуществлялся в отсутствие сознания. Следовательно, одно только описание физических процессов не объяснит нам, почему возникает сознательный опыт. Из физической теории мы не можем вывести появление сознательного опыта" [Чалмерс 1995 web]. Для того чтобы понять сознательный опыт, нам потребуются особые психофизические законы [Чалмерс 1995 web].
Но почему мы уверены, что наши понятия, как они существуют в определенный момент времени, должны однозначным образом описывать реальность? Вполне возможно, что два разных понятия указывают на один и тот же предмет, данный нам с разных точек зрения. Такую аргументацию еще в 1956 г. предлагает Уллин Плэйс в статье "Является ли сознание процессом в головном мозге?" Плэйс указывает, что некоторые объекты сильно меняются в зависимости от точки зрения на них [Плэйс 1956]. Например, издалека облако кажется мягким, белым и пушистым, а при взгляде изнутри оно представляет собой водную взвесь, не мягкую, не белую и не пушистую.
Мы вполне можем представить себе проблему соотношения туман - облако: смысл слова "туман" отличается от смысла слова "облако", при этом оба смысла нам одинаково хорошо ясны. Предположим, сторонник дуализма в отношении проблемы туман - облако мог бы сказать так: свойства облака отличаются от свойств тумана, следовательно, облако, которое не является туманом, по крайней мере, возможно. Эта проблема кажется смехотворной только потому, что ее легко было разрешить еще до изобретения самолетов - когда облака опускаются достаточно близко к земле, мы собст
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.