Славяноведение, № 3
© 2011 г. Н.Н. СТАРИКОВА
ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН В СЛОВЕНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ КОНЦА ХХ - НАЧАЛА XXI ВЕКА. МЕЖДУ «МАССОВЫМ»
И «ЭЛИТАРНЫМ»
Современный словенский исторический роман несет в себе черты и массовой, и высокой литературы. Он, с одной стороны, служит выражением желаний читательского большинства, удовлетворяя культурно-психологические запросы широкой публики, с другой - требует от читателя определенных интеллектуальных и душевных усилий, взаимодействия с текстом.
The contemporary Slovene historical novel bears the features of both popular and classic literature. On the one hand, it expresses the wishes of the reading majority, satisfying cultural and psychological demands of the mass audience. On the other hand, it implies that readers make some intellectual and emotional efforts and interact with the text.
Ключевые слова: исторический роман, словенская литература, массовая культура.
Исторический роман можно отнести к «великим жанром словенской прозы» -утверждает литературовед М. Хладник в своем последнем монографическом исследовании «Словенский исторический роман», впервые описывающем весь путь развития жанра в национальной литературе [1. S. 5]. С этим трудно не согласиться. Исторический роман существует в словенской литературе свыше ста двадцати лет. Его судьба отлична от большинства западноевропейских и русской литератур: своего подлинного расцвета исторический роман достигает здесь не в XIX в. в рамках романтизма, как, например, английский, французский или русский, а в первой трети XX в. и в дальнейшем на протяжении XX и XXI вв. сохраняет свои лидирующие позиции. Ему отдали предпочтение в общей сложности сто сорок три словенских автора, опубликовав свыше трехсот пятидесяти произведений1. В творчестве некоторых прозаиков - М. Маленшек, Ф. Бевка, И. Ваште, И. Сиве-ца исторический роман был и остается ведущим типом прозы. В XX в. жанр пережил несколько взлетов: в 1910-е годы, межвоенный период, 1970-е годы. «Пик» интереса к истории после 1991 г. - еще одно доказательство востребованности национальной исторической прозы. Неослабевающий интерес к ней вызван в современной Словении, с одной стороны, постоянным поиском исторических корней с акцентом на важнейшие периоды мировой истории, с другой - выявлением исторических аналогий с современностью. Важным импульсом ее развития стал также успех у читателей. В каком-то смысле с точки зрения временной перспективы модус «массового» в национальной литературе начинает конституироваться в XIX в. именно в историческом жанре. Применительно к этому периоду
Старикова Надежда Николаевна - д-р филол. наук, руководитель Центра по изучению современных литератур ЦЮВЕ Института славяноведения РАН.
1 Статистика приводится по данным сайта ^йр:/Ш.^^/Ыаё_ЫЬ.Ыт1).
массовая литература видится еще не как ценностный «низ» литературной иерархии с обязательным низким качеством произведений, клишированностью, стереотипностью, по Хализеву, «конвейерностью» [2. С. 5], а как социокультурное и литературное явление, благодаря которому в немецкоязычной Словении охоту к чтению на родном языке приобретали широкие социальные слои. Рост городского населения, значительное увеличение уровня грамотности, неизмеримо более тесные, чем раньше, контакты выходцев из «третьего сословия» с представителями привилегированных классов и заимствование у них, наряду с образцами поведения и культурно-бытового обихода, привычки к чтению - все это привело к возникновению в Словении во второй половине XIX в. массовой читательской аудитории. Исторический жанр снискал популярность у нее в немалой степени благодаря писательской деятельности первого словенского беллетриста Й. Юр-чича, в творчестве которого историческая повесть и исторический роман заняли одно из ведущих мест. Следуя за Вальтером Скоттом, Юрчич попытался «приспособить» классическую форму исторического романа к вкусам этой массовой читательской аудитории, публики, которая любит «как можно больше необыкновенного, странного, сверхъестественного, страшного» [3. С. 153]. В своих исторических произведениях Юрчич успешно сочетал элементы мелодрамы, авантюрности, мистики, напряженную интригу с опорой на национальную историю с документализмом, даже исторической детерминированностью характеров. Так, первый словенский исторический роман «Иван Эразм Таттенбах», опубликованный в журнальном варианте в 1873 г., повествует о словенском «эхе» антигабсбургского заговора второй половины XVII в., завершившегося трагически. Один из инспираторов заговора, штирийский феодал немецкого происхождения Тат-тенбах, проявляющий симпатию к местному населению, вместе с группой единомышленников готовит отделение Венгрии и южнославянских земель от Австрии. Ему помогает секретарь Балтазар Рибель, посвященный во все тайные подробности. Однако сластолюбие и жестокость Таттенбаха, разлучившего своего слугу с возлюбленной, а потом и ее смерть заставляют Балтазара мстить, и он доносит на своего господина. Юрчич с успехом показывает характер, являющийся порождением эпохи, - авантюриста, для которого важна не сама высокая цель, а процесс ее достижения. При этом озабоченность героя национальным вопросом - не более чем натяжка, как пишет М. Кмецл, «курьез, а отнюдь не пример высокого служения родине, которому в 1870-е годы могли бы следовать борцы за идею» [4. Б. 87]. Неудачную попытку обезглавить господствовавшую династию прозаик попытался представить как стремление основать южнославянское государство, хотя исторические документы доказывают лишь комплот венгерских вельмож против австрийской власти.
Сам раскол литературы на «высокую» («элитарную») и массовую - феномен новейшего времени. Это знак перехода крупнейших западноевропейских стран к индустриальному, а затем - постиндустриальному состоянию («массовому обществу»), выражение общественной динамики стран Запада, неотъемлемого от нее социального и культурного расслоения. Этот процесс сам становится позднее стимулом и источником дальнейшего разделения литературного потока, культуры в целом. Говоря о массовой литературе как о явлении сегодняшнего дня, следует, на наш взгляд, учитывать два условия: ее (массовой литературы) двойственную природу и сам принцип изменчивости эстетических ценностей. Ю.М. Лотман полагал, что, «выступая в определенном отношении как средство разрушения литературы, массовая литература одновременно может втягиваться в ее систему, участвуя в строительстве новых структурных форм» [5. С. 388], т.е. массовая литература способна видообразовывать и закреплять литературные явления, нашедшие свое высшее развитие в творчестве классиков. На второе условие в работе «Эстетическая функция, норма и данность как социальные факты» указал в свое время Я. Мукаржовский: «Искусство не является замкнутой областью; не сущес-
твует ни четких границ, ни строгих критериев, которые отличали бы искусство от того, что находится за его пределами». Соответственно, «художественное произведение ни в коей мере не является постоянной величиной: в результате любого перемещения во времени, пространстве или от одного типа социальной среды к другому изменяется актуальная художественная традиция, через призму которой воспринимается произведение. Таким образом, эстетическая ценность изменчива на всех своих ступенях, пассивное спокойствие здесь невозможно: "вечные" ценности изменяются и сменяют друг друга лишь медленнее и менее заметно, чем ценности, стоящие на более низких ступенях эстетической иерархии» [6. С. 52]. «Высокая» литература, равно как и массовая, - изменчивые величины литературной системы. Они не сводимы к некоему незыблемому и неизменному единству (в том случае, если понимать их как обозначение ценностного литературного «верха» или «низа»). Эти величины претерпевают порой кардинальные изменения в своем составе и по-разному интерпретируются сторонниками противоборствующих литературных школ и направлений. Сошлюсь здесь на наблюдения Н.Г. Мельникова, который в статье «Массовая литература» приводит факты из истории мировой литературы, когда значительные художественные произведения далеко не сразу завоевывали широкое признание, а то и вовсе не прошли инстанций ценностного отбора своего времени, оставшись «вне литературы»; их богатейший смысловой потенциал восприятия раскрывается лишь в ходе длительного функционирования и по достоинству оценивается уже читателями последующих поколений [7. С. 7]. А как быть с романами А. Дюма и Агаты Кристи, имеющими долговременный читательский успех и в художественном смысле занимающими промежуточное положение между «высокой» и массовой литературой? Это общеизвестные примеры, но, думаю, в каждой национальной словесности найдутся авторы, книги которых трудно безоговорочно отнести только к «верху» или «низу» оценочной шкалы. Современный словенский исторический роман здесь не составляет исключения.
В первые годы обретенного государственного суверенитета у словенской литературы возникла потребность еще раз обосновать свой национальный статус. Традиционно востребованным оказался биографический материал, дающий представление о словенцах - носителях высокой национальной, а иногда и европейской миссии. Авторы исторических биографий Т. Ковач - «Словенский пахарь доктор Янез Блейвейс» (1990) о деятеле словенского возрождения первой половины XIX в. и И. Сивец - «Утро Иванова дня. Повесть об Адаме Равбаре, словенском витязе. К 400-летию победы над турками» (1993) о воеводе, под предводительством которого была одержана победа над турками в битве при Сисаке в 1595 г., - преуспели в стремлении обратить внимание публики на забытые страницы национальной истории, вписанные в историю европейскую. Интересно, что обе исторические личности, судьбам которых посвящены упомянутые произведения, на протяжении нескольких десятилетий находились в центре внимания научных споров, и при этом оценка их деятельности оставалась весьма противоречивой. Так, деятель национального возрождения Блейвейс, издатель, политик, литератор, в глазах общественного мнения долго оставался главным гонителем Ф. Прешерна, победитель турок Равбар, об
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.