Воспоминания
Э. И. КОЛЧИНСКИЙ
ИЗ ФИЛОСОФИИ В ИСТОРИЮ БИОЛОГИИ
16 сентября 2014 г. исполнилось 70 лет видному отечественному ученому и организатору науки Эдуарду Израилевичу Колчинскому. Глубокие знания, целеустремленность, трудолюбие позволили ему стать признанным специалистом в области истории науки, занять достойное место в международном научном сообществе. Монографии Эдуарда Израилевича, посвященные проблемам эволюции биосферы, эволюции эволюции, развитию и восприятию в мире важнейших аспектов эволюционной теории, определению их историко-теоретического значения, сравнительному анализу развития науки в периоды кризисов в разных странах, его блестящие научные биографии Э. Майра, Дж. Г. Симпсона, К. М. Завадского получили высокую оценку коллег и востребованы широкой читательской аудиторией.
На протяжении многих лет его научная деятельность связана с Санкт-Петербургским филиалом Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова, который он возглавляет с 1995 г. Эдуард Израилевич продолжает традиции института, воспринятые им от его учителя К. М. Завадского, вносит весомый вклад в развитие, формирование и поддержание престижа филиала в научном сообществе, им воспитано много учеников.
Эдуард Израилевич - лауреат премии им. Е. В. Тарле в области исторических наук правительства Санкт-Петербурга и Санкт-Петербургского научного центра РАН (2013), обладатель почетных грамот Президиума РАН (2003), Президиума СПбНЦ РАН (2003, 2004, 2013), почетного знака «За вклад в историю науки и техники» (2012), медали «К 150-летию со дня рождения В. И. Вернадского» Неправительственного экологического фонда им. В. И. Вернадского (2012). Имеет правительственные награды: медаль «Ветеран труда» (1987), медаль к ордену «За заслуги перед Отечеством» II степени (1999), медаль «В честь 300-летнего юбилея Санкт-Петербурга» (2003), орден «Дружбы» (2006).
Он является главным редактором основанного им журнала «Историко-биологические исследования», входит в редколлегии ряда российских и зарубежных научных изданий, является членом ведущих международных научных обществ: Немецкого общества истории и теории биологии, Общества социальной истории науки, Международного общества им. Г. В. Штеллера, Европейского общества истории науки, Лондонского Линнеевского общества, Международной академии истории науки и др.
Редакция и редколлегия ВИЕТ сердечно поздравляют Эдуарда Израилевича с замечательным юбилеем и желают ему новых творческих успехов, энергии и здоровья.
© Э. И. Колчинский. ВИЕТ. 2014. № 3. С. 129-157
5 ВИЕТ, № 3
«Зачем мне эмпирически изучать червяка?»
Эта фраза, произнесенная Я. М. Галлом на практикуме по зоологии, хорошо отражает умонастроение тех, кто после долгих колебаний выбрал своей специализацией философские проблемы биологии. Каждому из нас приходилось преодолевать некоторые внутренние установки, сформированные предшествующим обучением, осознавать принципиальное различие между спекулятивным и позитивным знанием.
Когда я поступал на философский факультет, я интересовался историей, международными отношениями и политикой. Философии истории там не было, политикой «занимались» на отделении научного коммунизма. Для меня это было неприемлемо, и я планировал специализироваться по историческому материализму. Затем заинтересовала социология. Но кончилась хрущевская оттепель, запахло брежневским «развитым социализмом», который все больше походил на неосталинизм. Вновь укреплялась «вертикаль власти», повеяло новыми идеологическими чистками и репрессиями. Прошел суд над Даниэлем и Синявским, начались гонения на А. Т. Твардовского и А. И. Солженицына. По рассказам моих друзей, членов партии, на партсобраниях оживились ортодоксы. Вместо умницы профессора Н. М. Кейзерова секретарем парторганизации стал Д., считавший, что его главная задача на факультете состоит в борьбе с евреями и позитивистами. «Ушли» с факультета И. С. Кон и В. А. Ядов. С молодыми яркими ассистентами Ю. В. Перовым и Г. Ф. Суня-гиным мы познакомились позже на семинарских занятиях. К моменту выбора специализации мне стало ясно, что на свободу творчества ни в социологии, ни в философии истории рассчитывать не приходится. А приспосабливаться к политико-идеологической конъюнктуре я не хотел, да и понимал, что с моим неумением держать язык за зубами мне вряд ли дадут долго трудиться на этом поприще. Приходилось вновь определяться и не хотелось ошибиться. Выбор был непрост, так как подсознательно учитывалась престижность будущей специальности в студенческой среде.
Заповедником эстетствующих юношей и не способных к точным наукам девиц считалась кафедра этики и эстетики. Там работали образованные и блестящие профессора и доценты, в том числе знаменитый М. С. Каган. На нашем курсе эту кафедру выбрало немало сильных студентов: Таня Акиндинова, Лена Добринская, Ян Рокпелнис, Ира Эйдель (Носова), Илмар Башко и др. Заниматься там было интересно, многие лекции проходили в Эрмитаже и Русском музее, и при всякой возможности я присоединялся к ним и целые дни проводил, бродя по картинным галереям. Также достаточно серьезно я занимался историей кино и литературоведением. Но роль чеховского профессора Серебрякова, ничего не понимающего в искусстве и всю жизнь пишущего о нем, меня не прельщала. Да и вообще эстетика считалась «девичьей специальностью».
Примерно такой же репутацией пользовалась специализация научного атеизма, которую возглавлял очень эрудированный и увлеченный профессор Михаил Иосифович Шахнович. Его яркие лекции правильнее было бы назвать курсом по истории мировых религий и религиоведению. Само же название -
научный атеизм - ассоциировалось с научным коммунизмом, что было для меня также неприемлемо. У нас на курсе это поприще избрал только Миша Бениашвили, знаменитый тем, что сдал все экзамены, не посетив ни одной лекции, не прочитав ни одной книги и не ответив правильно ни на один вопрос.
История философии считалась респектабельной специальностью. На кафедре работали В. Н. Комарова, Е. И. Водзинский, М. А. Киссель, З. М. Ме-лещенко. Но до современных философов мы еще не дошли. В момент выбора мы находились как раз на философии И. Г. Фихте и Ф. В. Й. Шеллинга. Их «ясные как солнце» сообщения о субъективном или трансцендентальном идеализме воздействовали на мозги студентов как огонек в Вальпургиеву ночь, который влечет в загадочные дали, а наутро просыпаешься с жуткой головной болью, как после похмелья. Схоластические рассуждения о бытии, небытии и инобытии меня не прельщали, хотя на кафедру пошли также сильные студенты и мои друзья Валера Лейбин, Витя Павлов и Володя Томилов.
Заоблачная философия диалектического материализма, законы и категории диалектики, их классификации и категории наводили скуку. Иными выглядели модные тогда гносеология и методология науки, за которые ратовали В. А. Штофф, профессор Л. О. Резников и его талантливая ученица Мария Семеновна Козлова. Она вела у нас семинары и умела сделать интересными даже занятия по «Материализму и эмпириокритицизму» В. И. Ленина. В общественной жизни факультета она олицетворяла прогрессивное либеральное начало, чем импонировала многим. Мы ее шутливо звали «наша Диамаша». Козлова «совратила» на занятия гносеологией, наверно, самих сильных студентов нашего курса - Валерия Лапицкого и Игоря Шмерлинга. Они написали под ее руководством интересные диссертации. Уговаривала она и меня специализироваться по методологии науки, но мне хотелось оказаться поближе к самой науке.
Хорошую репутацию на факультете имела кафедра логики, туда пошли многие сильные студенты: Толя Еляков, Олег Подлишевский, Юра Роговой, Женя Рубан, Костя Сергеев. Было известно, что там работают прекрасные специалисты по математической логике И. Н. Бродский и О. Ф. Серебрянников. Но мне не хотелось погружаться в дебри математики, а остальные ее отрасли, на мой взгляд, не слишком далеко ушли от диалектического материализма. Позднее мне пришлось много лет вместе с логиками заседать в специализированном совете по защите кандидатских и докторских диссертаций, и я убедился, что с этой кафедры шли всегда хорошие работы, в наибольшей степени соответствующие научным стандартам. Да и общий уровень ее выпускников был в среднем выше, чем на других кафедрах.
На факультете достаточно успешно шла и разработка философских проблем естествознания. Это было удивительно. Хотя в споре физиков и лириков первые явно побеждали, но человек, любивший математику, физику и химию, вряд ли пошел бы на философский факультет. В основном сюда попадали те, у кого в школе с ними были трудности. Тем не менее студенты, выбиравшие философские вопросы естествознания для дальнейшей специализации, более или менее уже знали, что реально представляют собой современные науки. Этому помогало не только неплохое в те годы школьное образование. На пер-
вых двух курсах все будущие философы слушали обширные лекции по общей биологии и эволюционной теории, физиологии высшей нервной деятельности, антропологии, физике, химии, математике, кибернетике, сдавая, порой с большими сложностями, зачеты и экзамены.
В те годы релятивистская и квантовая физика были лидерами естествознания, а ее создатели Н. Бор, Г. Гейзенберг, М. Планк, А. Эйнштейн и другие стремились философски осмыслить воздействие своих открытий на методологию науки и мировоззрение. Профессор философского факультета Владимир Иосифович Свидерский своими трудами по пространству и времени завоевал большой авторитет у физиков, которые в годы гонений в начале 1950-х гг. даже приняли его на работу в Физический институт ЛГУ. Впоследствии он создал свою школу специалистов по философским вопросам физики (В. П. Бранский, В. Г. Иванов, А. М. Мостепаненко). Методологическими проблемами химии и вопросами моделирования успешно занимался Виктор Александрович Штофф. Заинтересовавшиеся математикой могли продолжить образование в данной области на кафедре логики, где читали лекции крупнейший математик А. А. Марков, затем сменивший его Н. А. Шамин и работали их ученики И. Н. Бродский и О. Ф. Серебрянников. До 1966 г. в состав философского факультета входил
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.