Славяноведение, № 2
© 2009 г. М. М. МАКАРЦЕВ
КАТЕГОРИЯ ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТИ В БАЛКАНСКИХ ЯЗЫКАХ: СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД НА ПРОБЛЕМУ
Настоящая статья представляет собой выборочный обзор работ, посвященных категории эвиденциальности (далее - КЭ) в балканских языках. Из соображений места приходится ограничиваться обзором наиболее важных и наиболее новых работ, что задает некоторую фрагментарность описания. Впрочем, это компенсируется ссылками на подробные обзоры литературы, выполненные в прошлом. В качестве определения КЭ принимается следующее, данное А. Айхенвальд: «Эвиденциальность - это лингвистическая категория, исходное значение которой - (указание на. - М.М.) источник информации» [1. Р. 3]. Проблематика КЭ будет рассматриваться в приложении к трем из входящих в балканский языковой союз (далее - БЯС) языкам: болгарскому, македонскому и албанскому.
В последнее время наблюдается «взрыв интереса» к теме эвиденциальности, что проявляется сразу в нескольких направлениях.
Во-первых, типологический анализ обнаруживает присутствие КЭ на грамматическом уровне все в большем количестве языков, генетически значительно удаленных друг от друга (в четверти известных на сегодняшний день, по подсчетам А. Айхенвальд).
Во-вторых, значительно расширяется круг категорий, прямо или косвенно связываемых с КЭ. Теперь, помимо конклюзивности, эпистемической модальности и других традиционно связываемых с КЭ категорий, в это список входят императив, хортатив, юссив, оптатив, прохибитив, конъюнктив и многие другие (см., например, список в [2. С. 91]). В более поздних описаниях балканских языков стали использоваться и другие термины, учитывающие функционирование КЭ в текстах, например адмиратив-комментатив [3-5], аудитив [6], им-перцептивная модальность [7], медиатив [8], конфирматив [9] и др. По-видимому, попытки раздробить КЭ на массу атомарных категорий обусловлены разными прочтениями текстов (в семиотическом смысле): это приводит к тому, что количество разных категорий (и, соответственно, терминов для их обозначения) приближается к количеству случаев употребления КЭ, что вызывает предположение о ее принципиальной субъективности. Как кажется, из создавшегося положения можно найти выход, если двигаться в другую сторону - рассмотреть КЭ в семиотическом пространстве текста и попытаться най-
Макарцев Максим Максимович - аспирант Института славяноведения РАН.
ти те общие принципы, которыми руководствуется говорящий при своем субъективном выборе форм КЭ.
Получение информации через посредника, «из вторых рук» - всего лишь один из видов КЭ. Представляется, что здесь уместнее говорить о частном случае оппозиции засвидетельствованности/незасвидетельствованности, которая пронизывает глагольные системы албанского, болгарского и македонского языков. Поэтому я остановлюсь на терминах свидетельские формы (СФ) и несвидетельские формы (НСФ)1. Оппозиция СФ/НСФ прежде всего реализует значение конфирмативности/неконфирмативности («подтвердительности», англ. confirmativity); на следующем уровне выделяются более частные категории адмиративности, дубитативности, конклюзивности, репортативно-сти, эвиденциальности, эпистемической модальности.2. В центре внимания в данной работе прежде всего КЭ.
В кругу проблематики БЯС актуальны следующие вопросы: какова семантика НСФ в болгарском, македонском и албанском? каковы их функции в тексте? каков источник КЭ: заимствование ли это или результат конвергенции? насколько правомерно считать КЭ балканизмом?
Прежде всего попытаемся изложить историю вопроса в хронологическом порядке. Ее можно представить как цепь последовательных приближений к сути проблемы. На настоящий момент есть несколько общих обзоров по истории исследований эвиденциальности, последний из известных мне сделан А. Айхенвальд в книге «Эвиденциальность» [1]. В связи с этим здесь я конспективно указываю только некоторые основные вехи.
История изучения КЭ в Европе и Северной Америке насчитывает около сотни лет. Хотя языки, имеющие морфологические показатели КЭ, издавна известны европейским исследователям, долгое время они рассматривались сквозь призму европейского восприятия. Неудивительно, что КЭ не привлекала к себе внимания: в грамматике «усредненного языка Европы» (Standard Average European) для нее просто нет места. Только после серьезного обращения к экзотическим языкам стало понятно, что список возможных грамматических категорий не должен ограничиваться материалом европейских языков. А. Айхенвальд считает, что первым в западной науке поднимает вопрос об обязательном маркировании источника информации работа Франца Боаса, который обнаружил в индейском языке квакиутль четыре суффикса, указывающие на источник информации [14. Р. 443]. Это позволяет ей начать изложение истории современных исследований КЭ с его работы [1. Р. 12]. В то же время, 3. Генчева справедливо указывает, что ошибкой было бы считать, будто изучение КЭ началось в Америке в 1911 г., и приводит, помимо работ
1 Безусловно, НСФ могут употребляться и при описании лично засвидетельствованных событий. Но, во-первых, если мы исходим из семантической маркированности в балканославян-ских языках свидетельских форм и немаркированности НСФ, маркированный член оппозиции может выступать только в определенных контекстах, в то время как немаркированный может встречаться практически везде. Во-вторых, оппозиция по засвидетельствованности/не-засвидетельствованности должна восприниматься в первую очередь как прагматическая категория, и в таком случае важно будет не то, было ли действие на самом деле засвидетельствовано, а то, как его изображает говорящий, что в конечном итоге возвращает нас в сферу семиотических оппозиций и эффекта остранения.
2 О связи этих категорий в болгарском языке см. новые работы [10-13].
А. Дозона, Ю. Трифонова, Б. Цонева, работы некоторых исследователей девятнадцатого века, где КЭ присутствует, не будучи названной явно [15. Р. 14]). Термин «засвидетельствованность» (evidential/evidentiality) в его современном значении восходит к хрестоматийной работе Р. Якобсона «Шифтеры, глагольные категории и русский глагол» (1957; русский перевод см. [16]). Одной из важнейших вех в истории изучения КЭ стал сборник «Эвиденциальность: Лингвистическое кодирование эпистемологии» под редакцией У. Чейфа и Дж. Николс [17]. Эвиденциальность рассматривалась в статьях сборника среди прочего в аспекте ее дейктической природы (что наметило подход к определению места КЭ в пространстве текста и в модели мира), в филогенезе детской речи, в ментальном пространстве, в ритуальной речи. Следующие важные события - выход в 1996 г. сборника под редакцией 3. Генчевой «Опосредованное выражение» [15], в 2000 г. - сборника под редакцией Л. Йохансона и Б. Утас «Эвиденциальность в тюркских, иранских и соседствующих с ними языках» [18], в 2003 г. - сборника «Исследования по эвиденциальности» под редакцией А. Айхенвальд и Р.М.У. Диксона [19] и в конце 2007 г. - сборника «Эвиденциальность в языках Европы и Азии» под редакцией В.С. Храковского [20].
Главным событием последнего времени в изучении эвиденциальности стал выход монографии А. Айхенвальд «Эвиденциальность» [1]. Книга разделена на 10 глав. Ее цель - представить функционально-типологический обзор грамматической эвиденциальности в языках мира. А. Айхенвальд выделяет следующие семантические параметры КЭ, релевантные для типологического взгляда на КЭ в языках мира: визуальность (visual), сенсорность (sensory), ин-ференциальность (inference), конклюзивность (assumption), репортативность (hearsay) и цитативность (quotative). Так задается сетка семантических параметров эвиденциальности, которую можно корректировать для каждого языка с учетом его индивидуальных особенностей и которая может служить основанием для сравнения. Эвиденциальные системы классифицируются соответственно распределению семантических параметров КЭ на уровне грамматики. Славянские языки, входящие в БЯС, относятся к типу А1, где грамматически разграничивается только первичная и непервичная информация. К этому состоянию они пришли от типа А2 (непервичная информация vs. 'иное'), изначально же КЭ была в них эвиденциальной стратегией (см. [1. Р. 40; 21. Р. 212]). Албанский язык относится к типу А2 (непервичная информация vs. 'иное') [1. Р. 288].
А. Айхенвальд вводит разграничение между эвиденциальностью и эвиден-циальными стратегиями (эвиденциальными расширениями) иных грамматических категорий, что в типологическом плане позволяет проводить более строгое разграничение между теми языками, в которых есть КЭ, и теми языками, где ее нет. Чаще всего эвиденциальные оттенки значений развивают грамматические категории, применимые к нереальным или потенциальным событиям, при этом на их основе может или развиться особая система эвиденциаль-ных маркеров, или же они останутся эвиденциальными стратегиями (в терминологии А. Айхенвальд: они получат эвиденциальное расширение). При использовании КЭ говорящий руководствуется прежде всего прагматикой. Переключение с НСФ на СФ создает эффект присутствия, а возврат к НСФ вводит то, что автор называет «ремарка в сторону, основанная на предыдущем опыте». Перекличка разных типов эвиденциальных форм придает тексту по-лифоничность. Обязательность использования КЭ заставляет быть точным
при указании источника информации и подчеркивает важность знания о нем. Собственно, рассмотрение КЭ в пространстве текста открывает новые возможности, которые лежат за рамками книги А. Айхенвальд как лингвистического исследования.
В современной балканистике наиболее систематический вклад в исследование КЭ на балканском и смежном материале внес В.А. Фридман. Основной его тезис был сформулирован следующим образом: оппозиция СФ/НСФ маркирует не «источник информации или засвидетельствованность, но скорее отношение говорящего» [22. Р. 185], из чего следует, что такие термины, как эвиденциальность или инференциальность не описывают рассматриваемое явление во всей полноте. Термины, которые он предлагает использовать вслед за Г. Аронсоном [23. Р. 87] (см. [9. Р. 1]) - конфирмативность/неконфирматив-н
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.